18 мая 2006г, 23.20.
     - Нин, ты чего? Нинка, не надо, не смей! Мамка не переживет. Да и не стоит он того!
     Девушка, белая как полотно, даже не взглянула на брата. И пистолет в руке не дрожит. Почти.
     - Он Машку убил, - мертвым голосом сказала она.
    
     21 апреля 2006г, 17.30.
     Полина копалась в огороде, когда в доме загрохотало, послышались крики и визг, словно кого-то хорошенько оттаскали за волосы. В следующий миг дверь грохнула о стену, выскочила Машка и бросилась под крылышко матери. Следом неслась Нина, растрепанная, вся в муке и с ивовым прутиком в руках.
     - Дура малолетняя! - выкрикнула Нинка, примериваясь, как бы ловчее стегнуть сестру, которая спряталась за широкой спиной матери.
     - Стерва! - не осталась в долгу Машка, высунувшись на миг и продолжая наблюдать из-под мамкиной руки.
     - Маша, Нина, да что случилось-то?! - вмешалась Полина.
     - Эта гадючка мелкая мое платье сожгла, - прошипела старшая.
     - Сама ты гадючка! - обиделась Маша, - я погладить его хотела, а ты... тебя Васька оттого и бросил, что не любишь никого, кроме себя. Ай!
     Девочка вскрикнула - сестра изловчилась-таки и хлестнула по руке. На коже вспух багровый след. В следующий миг девчонки сцепились, дергая друг друга за волосы и катаясь по земле. Мать охала рядом, не зная, с какой стороны подступиться. Заломила руки и начала распевно причитать:
     - Да когда ж мы жить-то по-людски станем, а?! У всех семьи как семьи, а у меня... эх! Да за что ж мне наказание-то такое? Нинка! Ну, ты-то хоть не будь дурой, ты же старше, прекрати. Вот Славка приедет, задаст вам!
     - Ничего он не задаст, - пропыхтела Маша, отплевываясь от земли. - Он добрый.
     - Нина, Маша! Да прекратите вы! Кто стирать потом будет? А если порвете что, на какие гроши новое покупать? Ох, горе мое! Кто ж дочек-то таких послал? Один лишь сыночек - надежда моя, да и то в армию заберут, на кого ж я останусь?
     Девчонки пнули по последнему разу друг дружку и, не сговариваясь, припустили к дому. Причитаний матери они не выносили.
    
     26 апреля 2006г, 18.30.
     - Мам, ну я опаздываю! - возмутилась Машка, когда ее в очередной раз заставили повторить, как должна вести себя хорошая девочка. - У Катьки все уж наверно собрались, вот уйдут без меня, мне что, домой возвращаться?!
     Она так выразительно округлила глаза, что стало ясно - ответ "да" не принимается ни под каким предлогом.
     - Все-все, можешь бежать. Машенька, только смотри, осторожней...
     - Да знаю я!
     Залпом допила стакан молока, чмокнула мать в щеку и полетела к двери.
     - Буду в двенадцать, - бросила уже от дверей и, пока не успели возразить, выпорхнула из дома.
     - Вот стрекоза! - вздохнула Нина немножечко завистливо. Ей самой полагалось помочь по дому. - Мамуль, что с тобой?
     Кинулась к побледневшей матери, помогла усесться на стул.
     - Ох, Нинуль, не знаю. Сердечко что-то шалит. Зря я Машку отпустила, не нравится мне это.
     Девушка пожала плечами.
     - Да ладно, пусть гуляет.
     Полина не ответила, напряженно вглядываясь в сумерки за окном, словно пытаясь разглядеть нечто, недоступное человеческому глазу.
    
     27 апреля 2006г, 01.15.
     Выла в полный голос мать, стонала, раскачиваясь в кресле, бабка. Нервно курил на крыльце Славка, в бессильной злобе сжимая пудовые кулаки. Нина сидела на стуле, прямая как палка. Темные глаза смотрели перед собой, дрожали в них слезы, медленно сползая по лицу, которое в единый миг осунулось, побледнело, превратив симпатичную мордашку в жуткую маску. Кусала губы, пытаясь не заорать, надеясь, что все это сон, и утром она проснется. Но разум подсказывал, что реальны и мамины причитания, и Славка, который спешно приехал из города. И тело у ворот, распростертое и растерзанное, оно осталось перед глазами картинкой. Шесть часов назад это было Машкой, а сейчас - изувеченная гора мяса в лохмотьях кожи. Которая никогда уже не улыбнется, не откинет со лба непослушные русые волосы. Даже гадости не скажет.
     Нина вдохнула тяжелый воздух, пропитанный запахом смерти, и с шипением сквозь зубы выдохнула.
     Нельзя сказать, что она очень любила сестру. Самостоятельная упрямая Нина и языкастая обидчивая Маша вместе не уживались. Ни дня не проходило без ссоры, а порой и драки случались - повергающие в шок женские склоки, с царапаньем и выщипыванием волос. Но это было до... а сейчас Нинка все готова бы сделать, чтоб повернуть время вспять. Все. Но поздно.
     - Я его найду, - прошептала она, чувствуя, как в груди что-то обрывается и падает, падает. - Памятью Машки клянусь, найду. И убью.
    
     11 мая 2006г, 18.40.
     Нинка вновь постучала в дверь, нетерпеливо ожидая, когда же брат соизволит открыть. Ключи оставила дома и теперь злилась на собственную забывчивость. Запираться стали недавно…
     На лавочке у соседнего дома шушукались старушки, обрывок разговора долетал до девушки, заставляя морщиться.
     - ...бедная девочка. Еще пятнадцати годков нет, а уже такое горе... за неделю двоих схоронили. Сестричку ейнюю и бабку - та как узнала, так на утро и померла. И мать, Полинку, в больницу с сердцем свезли, не перенесла несчастья такого... выживет ли? Что ж теперь с ними, сиротками, будет-то?
     Соседки заохали, а Нинка стиснула кулаки. Да какое им до нее собачье дело?! Сочувствующие нашлись... лучше бы причитали меньше. Сердито моргнула. Нет, она не заплачет, будет сильной. Плакать нельзя, а то тошно станет, хоть в петлю лезь.
     Славка, наконец, открыл дверь, девушка вбежала в дом. Полетела на стол сумка с книжками, отправились в угол потасканные и заклеенные босоножки.
     - Достали! - с чувством выговорила Нина. - Новости есть? Как мамка?
     Славка тяжело опустился на стул. За две недели старше стал, состарило его бремя забот.
     - Нормально мамка. Врачи сказали, кризис миновал, теперь на поправку пойдет.
     С болью в глазах посмотрел на сестру, протянул руку, потрепал по плечу.
     - Нин, все еще хорошо будет.
     Дернулась раздраженно, скидывая теплую ладонь.
     - Да не будет уже хорошо, не будет! - почти выкрикнула, - не может быть.
     - Нинка, тебя за пессимизм пороть надо, - не слишком уверенно пошутил он.
     - Ну, выпори, - устало согласилась сестра, - если б это помогло... а нормальной жизни не будет, пока этого гада не найдем...
     - Его ищут.
     - Ха, ищут! - девушка насмешливо посмотрела на брата, тот словно смутился, отвел глаза. - Ни хрена они не делают. Приехали городские, поспрашивали, пошарили по округе - и все! Уехали. Никто ничего не видел и не слышал. Никто ничего не знает. И самое страшное - подозревать некого. Нет у нас здесь людей, которые могли бы совершить такое зверство, нет! Не было... - тихо добавила она.
     Неожиданно уткнулась Славику в плечо и заревела. Неуклюже обнял, смущенно оглядываясь по сторонам. Никогда не знал, что делать с плачущими девушками.
     - Мы его найдем, - пообещал он.
    
     18 мая 2006г, 23.00.
     Вячеслав ворочался в постели. Сон не шел никак, прогоняемый тревожными мыслями. Вот ведь какая странность - если есть в голове назойливая мыслишка, не уснешь, пока не решишь, что делать или не измучишься вконец.
     "Ну что за фигня! Что ж я такое делал сегодня, что уснуть не могу?"
     Пробежался по событиям. Сначала в город на учебу ездил, потом на работу, к вечеру домой. Крылечко подладил, да за молотком к соседу дяде Пете в сарай ходил. Стоп!
     Славку пробил холодный пот, он даже сел на кровати. Сарай. Темно там было и запах странный такой. И в углу что-то землей присыпано. Конечно, не его это дело, но... парень спрыгнул на пол, натянул штаны. Тихонько, стараясь не разбудить сестру, прошел к двери. Нинка теперь спала в общей комнате, в их с Машкой спальню не заходила даже. Предательски скрипнула половица. Девушка вскинула голову, словно и не спала вовсе, темные глазищи на бледном лице блеснули настороженно.
     - Ты куда?
     - Спи, я скоро приду.
     Что она уловила в его голосе, Славка не понял, только сестра выскользнула из постели и как была, в ночной рубашке, направилась к двери.
     - Я с тобой, - сказала она тоном, не терпящим возражений.
     Парень вздохнул. С Нинкой спорить бесполезно - это знают все на деревне. Тихо выбрались во двор, перелезли к соседям. Забрехал старый пес, но, узнав детей, замолк, виляя хвостом.
     Славка подергал замок на двери сарая - здоровенный, тяжелый. Не так давно повадился кто-то таскать ведра и инструменты с огородов, вот и запираются все. Девушка тенью скользнула к окну, повозилась с гвоздиками и осторожно передала стекло брату. Тот перехватил за руку.
     - Нинка...
     Дернула плечом.
     - Ты не пролезешь, большой слишком. Что найти-то надо?
     Огромные глаза смотрят прямо. Безграничная вера в правоту брата. Он не может ошибаться, он же родной. Славик вздохнул. Для своих Нинка сделает все, что угодно. Прошептал торопливо:
     - Там, в дальнем углу, под хламом земля рыхлая, закопано что-то. Посмотри...
     Нина уже лезла в окно. Задумалась ненадолго, чем лезть - ногами или головой, - такого не вытворяла давно. Все-таки протиснулась, загремели потревоженные ведра и горшки. Славка воровато огляделся. Никого.
     Сестры не было долго, а когда появилась в окне, не узнал. Белое лицо, мертвенно-бледные губы и бездна глаз с недобрым блеском. Швырнула в огород сверток. Трясущиеся руки вцепились в подоконник. Вытащил ее на улицу, безуспешно стараясь выпытать хоть слово.
     - Нин, что там? Ты чего, язык проглотила? Нинка-а...
     Встряхнул сестру так, что лязгнули зубы. От ее безумного взгляда по телу прошла дрожь.
     - Это он Машку убил, - прошептала девушка. - Там одежда вся в крови. И заколка. Ее.
     Слова проникли в сердце, кажется, навсегда заморозив его. Нинка покосилась брату за спину. Во дворе вспыхнул свет. Славка прищурился, рассматривая фигуру, что спускалась с крыльца. Дядька Петя. Милый добрый сосед, вечно слегка пьяный, шумный и смешной. Тот, у кого всегда находились конфеты для детворы. Который катал на спине, играл в футбол. Помогал нести Машкин гроб.
     - Вячеслав, нехорошо. Я-то думал, что за воришки такие, а тут вы. Ай-ай-ай, дети!
     Слова прозвучали фальшиво. Дядя Петя это тоже понял, замолчал. Славка не проронил ни звука. И сердце, и разум верить не хотели, сомневались, но...
     Нина спросила, тихо, но отчетливо:
     - Зачем вы Машку убили?
     Сосед под загаром сильно побледнел, нервно бросил:
     - Я не... что за чушь?! Ты с ума сошла!
     - А это что, мне только кажется?
     Сверток, добытый в сарае, понесся к мужчине. Тот инстинктивно прикрылся руками. Рубашка не долетела - надулась парусом и спланировала к ногам соседа. Тот попятился. Славка двинулся на дядю Петю, словно бульдог навис над шавкой-соседом.
     - Чем она вам помешала? - Нинкин голос звенел. - Чем?!
     Мужчина долгие мгновения колебался, взгляд метался по сторонам. Истерично воскликнул:
     - Я... я не хотел. Она ругалась!
     Девушка представила, как препирается острая на язык Машка. Уж обругать-то она могла.
     Дядя Петя заныл:
     -Не виноватый я... она сама...
     - Сама, значит...
     Тяжеленный Славкин кулак врезался в челюсть. Хрустнуло, брызнула кровь. Тут же, не давая опомниться, ударил под дых. Дядька Петя, давно уж пропивший всю силу, качнулся. Пятка наткнулась на ступеньку, дальше отступать некуда, взмахнул руками и рухнул навзничь.
     Славка бил методично. Руками и ногами, по печени, почкам, неудачно выставленным рукам, круша ребра, ломая кости, отбивая внутренности. В душе кипела злоба, густая, черная, вырываясь наружу звериным рыком.
     - Слав, отойди.
     От Нинкиного голоса повеяло могильным холодом. Сплюнул зло, отошел, остывая. Глянул на сестру и обмер. У девушки в руке тускло поблескивал ствол пистолета, старенького, оставшегося еще от деда. Неожиданно севшим голосом парень произнес:
     - Нинуль, это не игрушка, отдай, пока беды не наделала.
     - Нет. Слав, как ты не поймешь - не могу я эту сволочь жить оставить. Машка б не поняла. И не простила.
     - Нин, ты чего? Нинка, не надо, не смей! Мамка не переживет. Да и не стоит он того!
     Девушка, белая как полотно, даже не взглянула на брата. И пистолет в руке не дрожит. Почти.
     - Он Машку убил, - мертвым голосом сказала она.
     - Нин, не шути так. Ты же не выстрелишь...
     Но по глазам понял - еще как выстрелит. Ни единой капельки сомнения, один лишь холод. Карими глазами девушки смотрит сама смерть.
     Отговорить, растормошить, хоть как-то отвлечь от того, что задумала!
     - Я не могу. Я обещала.
     Славка побледнел, хотя, казалось, бледнеть уже некуда. Обещания Нинка исполняла всегда. Двинулся к ней, полный решимости отнять оружие. Быстро прицелилась в парня, выдохнула:
     - Лучше не подходи.
     Славка застыл, ошарашено глядя на сестру.
     - Нинка, с ума сошла что ль? В брата родного выстрелишь? Ну так стреляй, коли не жалко. Стреляй!
     Выпятил грудь, чувствуя, что не сестра, а он сейчас рехнется. Палец заплясал на курке, прошипела:
     - Не подходи. Богом кляну, не подходи.
     Славка отступил, заковыристо выругался. Черное дуло тут же обратилось на виновника трагедии, который полулежал у крыльца, лелея перебитую руку. Дернулся, пытаясь отползти. Забормотал:
     - Деточка, ты, ты... мы ж... соседи, я ж тебя нянчил! Не можешь ты так, не должна... Нинка-а-а...
     Девушка сделала шаг к заметавшемуся дяде Пете. Славка как завороженный смотрел на соседа, чье лицо осунулось и казалось нереальным. Будто легла на плечо костлявая рука смерти, захватившая очередную добычу, еще теплую и живую, но уже обреченную.
     Дядя Петя заголосил, скрябая ногтями землю:
     - Ты не можешь меня убить! Это противозаконно! Тебя посадят, да-да-да, посадят, и надолго. Зачем тебе это, Нин? Ты же не хочешь, правда ведь?
     Смерть стала ближе еще на один шаг. Дохнула в лицо.
     - Не буду я больше так, не буду! Хочешь, крест поцелую? Нинка! Не по-человечески ж это!
     Бледные губы разлепились, сказала жестко:
     - Зато очень по-людски. Ты не человек. Человек не должен быть такой скотиной.
     Показалось, что не девушка это говорит, а некое существо, неумолимое и жаждущее мести. Не знающее сострадания и прощения. Человек не должен быть таким.
     - Нина, Ниночка, Нинуля, я не хотел!
     - Машка тоже не хотела умирать.
     Холодные слова - будто приговор. Славка сделал попытку вступиться:
     - Нин, грех это, большой грех. Понимаешь? Ты не такая, ты не должна убивать. Ты же веришь... Машка бы не одобрила, она бы простила. Простила, слышишь?! Не стала бы казнить. Хоть и вздорная, а добрая была...
     До Нины больше не долетали слова. Вся она превратилась в пульсирующий сгусток боли. Бум, бум. Начинается в сердце и разносится горячей волной по телу, опаляя нервы и взвинчивая до предела.
     Шею душило что-то, жгло грудь каленым железом. Рука нащупала серебряный крестик, рванула. Цепочка впилась в кожу, лопнула. Нина до боли сжала в ладони крест, с которым не расставалась с детства.
     - Нет Тебя, нет! - шептали губы, слезы медленно катились по щекам, - Ты бы не позволил этому случиться. А раз это случилось, и Тебя нет, то ничего уже не важно... и эта жизнь тоже.
     Крестик полетел под ноги. Она втоптала его, а вместе с ним и веру, в землю, туда, откуда пришел человек.
     Сосед уже не пытался отползти, только копошился в ногах, рыдая и пытаясь целовать тапочки. Нину передернуло от омерзения.
     Он. Должен. Умереть. Стучит в ушах, пульсирует в пальцах рук, ног, в каждой клеточке тела.
     Приставила дуло к лысоватому затылку. Палец плавно, уверенно нажал на курок.
     Сухой щелчок. Дядя Петя дернулся всем телом, словно от удара током, осел, растекся по земле. Пистолет из Нинкиной ладони будто ураганом вышибло, она оказалась прижата к широкой груди брата. Тот обнимал сильно, так, что кости трещали. Шептал сбивчиво на ухо:
     - Нинка, Нинка, дуреха ты! Что ж ты чуть не наделала... Нинка...
     Девушка обмякла в его руках. Тело сковала усталость, столь сильная, что, кажется, не пошевелить даже пальцем. Темные глаза широко распахнуты, губы беззвучно шевелятся, шепча:
     - Я убила его. Убила.
     Со стороны послышался странный всхлип, затем еще один. Нина, словно во сне, медленно повернула голову. Дядя Петя сидел на земле, скрестив ноги, покачивался из стороны в сторону. Глаза бессмысленно уставились на Нинку. На красном от загара лице застыла идиотская улыбочка. Всхлипы стали чаще, перейдя в похихикиванья. Славка недоуменно дернул плечом, а сосед начал хохотать в полный голос.
     Девушка стояла, как античная статуя, холодная и безучастная. Молча глядела на дело рук своих. В душе было пусто. Совсем.
    
    
     Май-июнь 2006г.
    
     В жизни все может быть по-людски.
     И по-человечески тоже.