ПРИВОРОТ
    
     Катя рассеяно отхлебывала из чашки горячий кофе и смотрела на улицу сквозь стеклянную стену кафетерия. Был разгар лета. Прохожие, легко одетые, передвигались торопливым шагом. Все они были такие одинаково скучные, что Катя грустно вздыхала. Как может на свете жить столько безликих людей? Да еще чуть ли не каждый третий в темных очках. Катя никогда не надевала темные очки – она считала, что мир и так довольно тусклая штука.
     Вот мимо кафетерия медленно прошествовали двое мужчин. Глядя на них, Катя решила, что бог прочел ее мысли и издевается. Мужчины были похожи, как близнецы! Оба перешагнули сорокалетний рубеж, оба слегка седые, лица у обоих сморщенные, пропитые. Еще на них были одинаковые спортивные куртки, штаны и тапки, – не то чтобы совсем уж домашние, но явно и несомненно женские. Только у одного тапки были синие, а у второго вызывающе-розовые.
     Проводив мужчин взглядом, Катя поставила чашку на стол и закурила тонкую длинную сигарету. Курить ей не хотелось, но надо было чем-то себя занять, пока кофе не остынет. В кафе, кроме нее, сидел только один подросток лет пятнадцати, и с нахальным видом поедал мороженое, запивая его колой. Ну, казалось бы, зачем он сидит с этим всем именно в кафе? Гораздо дешевле мороженого можно поесть и на улице. Да и вообще, насколько помнила Катя, в таком возрасте положено пить только пиво, а мороженое и газировку считать напрасной тратой денег. Так ее, во всяком случае, уверял Коля, когда им было по пятнадцать лет. Другое дело, что он и сейчас, разменяв третий десяток, не слишком изменился во взглядах.
     Катя докурила сигарету, потрогала пальцем чашку и вернулась к созерцанию городского пейзажа. Возле самой дороги стояла девчонка, может, чуть постарше того паренька с мороженым. На ней были короткие джинсовые шорты и белая майка. На ногах – кроссовки. Волосы светлые, длинные, завязаны в хвост. Это все, что увидела Катя – девчонка стояла к ней спиной. В руках она что-то держала, то смотря на это, то поднимая голову и глядя через дорогу. Там стоял многоэтажный дом с высоким крыльцом. Катя подумала, что, наверное, он весь распределен под офисы.
     Внезапно решившись, девчонка отбросила в сторону скомканную бумажку и побежала через дорогу. Завизжали тормоза, загудели клаксоны. Девчонку это мало волновало. Десять секунд – и она вбежала в дом.
     – Сумасшедшая, – пробормотала Катя, не без зависти – сама не так давно была такой же.
     Допив кофе, Катя вышла из кафе. Домой идти не хотелось – она слишком хорошо понимала, что ее там ждет. Вместо того чтобы пройти два квартала, свернуть в переулок и оказаться дома, Катя вдруг, неожиданно для самой себя, запрыгнула в первый попавшийся троллейбус. Народу там было преизрядно, и Катя с удовольствием стала частью толпы, позволила себе раствориться в массовом сознании.
     – Девушка, рассчитываться будете?
     – Что? – удивилась Катя, глядя на злую, вспотевшую женщину-кондуктора.
     – Рассчитываться, говорю, будете?
     – Н-нет, я здесь сойду, – пробормотала Катя.
     Кондукторша вздохнула и посмотрела на нее поверх очков.
     – Девушка, вы можете сходить где угодно, только билет купите!
     Катя нерешительно вытащила из сумочки бумажник.
     – А сколько?
     – Шесть рублей.
     Катя отсчитала необходимую сумму и стала счастливой обладательницей билета. Кондукторша сразу забыла о ее существовании.
     Троллейбус остановился, и Катя поторопилась выйти. Вот уже лет пять как она не пользовалась общественным транспортом. Посмотрев вслед уезжающему троллейбусу, Катя огляделась. В этой части города ей бывать не приходилось. Движение не такое интенсивное, дома темные, старые. Как неисправимая фаталистка, Катя упорно смотрела по сторонам, пытаясь понять, зачем ее сюда выкинуло. Думала она не долго – вскоре ее взгляд уперся в витрину книжного магазина. Книги! Когда же она последний раз брала в руки книгу? Наверное, когда еще ездила на троллейбусах.
     Катя решительно зашла в магазин. Она твердо вознамерилась купить какую-нибудь книгу. Пусть он увидит, что и она тоже способна на импульсивный поступок!
     Магазин оказался большим, выбор имелся достаточный. Катя в великой задумчивости прогуливалась среди полок с фантастикой, детективами, любовными романами. Все не то. Отчаявшись найти что-то с первого взгляда, Катя остановилась у полки с надписью «Психология». Ее рука уже потянулась к брошюрке под названием «Как обрести счастье в браке», когда сзади послышался голос:
     – Вот как Вы думаете, почему у Достоевского, например, что ни роман – трагедия?
     Катя обернулась и вздрогнула – за спиной у нее стоял тот самый мальчик из кафе. Он был один и, судя по всему, обращался к ней. Катя не нашлась с ответом, и мальчик ответил сам:
     – Я думаю, потому что не было там веселых харизматичных персонажей с наплевательским жизненным кредом! – Он так и сказал: «кредом»!
     – Ты что, следишь за мной? – вырвалось у Кати.
     Мальчик поцокал языком, выдерживая паузу, потом продолжил:
     – Зато у Федора Михайловича скучных персонажей не было. И вот теперь, эпоху спустя, у нас одна лишь скука и посредственность, а веселых и харизматичных опять почти нет.
     «Мало того, что следит, так еще и мысли мои читает!» – со страхом подумала Катя.
     – Меня зовут Дима, – представился мальчик.
     – Катя.
     – Приятно познакомиться.
     Дима подошел к полке, вгляделся в нее и усмехнулся:
     – Ну скажите, зачем Вам «Счастье в браке»? Вы что, читать ее собираетесь? Нет, конечно! А думаете Вы, что он дома увидит заглавие и прослезится. Ан нет, не прослезится! Еще и посмеется, уверяю Вас! Кому хорошо будет, так это автору и издателю. Нет, Вы лучше, если хотите мысли свои книгой выразить, возьмите что-нибудь романтическое. «Ромео и Джульетту», например, или «Белоснежку и семь гномов», Впрочем, это я издеваюсь Идите сюда! – Он схватил Катю за руку и подтащил к полке с многообещающим названием «Современная проза». – Вот, возьмите хотя бы это – «Страх и отвращение в Лас-Вегасе». Для Вас сейчас очень полезно. Почитайте, когда он совсем от Вас уйдет.
     – Ты кто? – слабым голосом спросила Катя. У нее уже кружилась голова.
     – Я? – Дима пожал плечами. – Я – часть той силы, что вечно хочет и вечно совершает… В общем, типа того. Я Вам совет дам: будьте неожиданны! Смейтесь, когда он уйдет! Нечего заливать слезами постыдное «Счастье в браке» – оно того не стоит! Впрочем, мне пора. Прощайте, Катя! Я не забуду, что Вы позволили мне так себя называть!
     Катя только моргнула, а его уже не было.
     – Чертовщина какая-то! – пробормотала она, вертя в руках всученную ей книжку. Она колебалась недолго – врожденный фатализм победил.
     В обратную сторону троллейбус шел уже почти пустой. Пристроившись на заднем сиденье, Катя трепетно раскрыла «Страх и отвращение». Роман был написан сильно – прочитав пару строчек, Катя уже чувствовала, что будто сама сидит в машине с открытым верхом, из динамиков грохочет оглушительный рок-н-ролл, а вокруг пустыня. Она увлеченно читала, хихикая, как школьница, над каждым матерным словом, и чуть не проехала свою остановку.
     Катя вышла из троллейбуса и осталась один на один с жестоким фактом: домой идти все же придется. Будь что будет!
    
     Если Катя и питала еще какие-то иллюзии, то они разбились одновременно с банкой майонеза, что пролетела мимо ее головы и врезалась в стену.
     – Господи Боже! – воскликнула Катя.
     – Вот видишь? Видишь, до чего ты меня довела? – истерично заламывая руки, прокричал Коля.
     – Коля, как ты мог…
     – Не понятно? Еще раз показать? Я тебе уже полчаса объясняю, что – ВСЁ! Не люблю я тебя, надоела ты мне!
     – Но почему?
     Коля застонал, воздев глаза к потолку.
     – Опять «почему»? Да потому что ты скучная! Дура ты! Сколько живем вместе, я от тебя только и слышу: Коля давай не будем, Коля не надо, Коля не делай этого!
     – И что, я была не права? Что, прийти на встречу выпускников с чулком на голове – это нормально?
     – Да плевать я хотел на нормальность! Тебе никогда не понять русскую душу! Что такое в сорокаградусный мороз выйти в трусах с бодуна на улицу покурить! Тебе не дано! Живи теперь как хочешь нормально, я ухожу!
     – Носки надень! – крикнула Катя.
     Дверь хлопнула. Катя посмотрела на сползающий по стене майонез и вдруг полностью осознала, что произошло. Она села на пол и горько заплакала.
     Относительно успокоиться она смогла только через час. Взяв себя в руки, она встала, посмотрела на майонезную лужу, к которой слетелись мухи, и решила, что сегодня ничего убирать не будет. Вместо этого Катя взяла «Страх и отвращение», прошла в спальню и, завалившись поперек широкой кровати, стала читать.
    
     Объявление попалось ей на глаза случайно. Дочитав книгу к четырем утра, Катя вздремнула до девяти, потом встала, прошла на кухню и стала убирать изрядно подсохший майонез. Чтобы не выполаскивать каждый раз тряпку, Катя воспользовалась старыми газетами. Просто зачерпывала ими майонез и кидала в мешок для мусора. И вот тут-то, на одной из газет, она и увидела огромную надпись: «ПРИВОРОТ! Сто процентов гарантии большой и чистой любви! Никаких скорбных последствий – абсолютно белая магия! От Вас – Фото и личная вещь кандидата, от нас – стабильный результат в течение суток!» И адрес.
     Катя хотела использовать эту газету как и остальные, но вдруг вспомнила вчерашнюю встречу с Димой и прочитанную книгу. Катя засмеялась:
     – Черт, а почему бы и нет? А вот возьму и пойду!
     И она вырезала из газеты адрес.
    
     Катя не сильно удивилась, когда обнаружила, что нужный ей дом стоит через дорогу от ее любимого кафе. Она припарковала «Мерседес», досадуя на собственную глупость. Можно было и пешком пройтись.
     Зайдя в дом, Катя обратилась к вахтерше:
     – Скажите, как попасть в кабинет 251?
     – Приворот? – равнодушно спросила пожилая вахтерша.
     – Да, – Катя покраснела.
     – Вон лифт на четвертый этаж поднимитесь – и направо. Только из лифта выйдите!
     Катя пошла к лифту, провожаемая хриплым хохотом вахтерши. Кабинет она нашла быстро. Его было трудно не заметить: номер висел вверх ногами, а чуть ниже него чьей-то твердой рукой написано неприличное словосочетание. Причем было непонятно, выражает ли оно негативное или же, наоборот, позитивное отношение к делу. Катя постучала.
     – Войдите! – крикнули из-за двери.
     Катя открыла дверь и оказалась в странной комнате. Вдоль стен стояли пустые книжные шкафы и полки, на полу постелен серый линолеум. В дальней стене раскрытое настежь окно, рядом с которым в кресле сидел парень лет двадцати двух-двадцати трех. Ноги он положил на письменный стол, который с двух сторон вплотную примыкал к шкафам, оставляя открытым вопрос о том, как сей молодой человек покидает рабочее место и возвращается туда вновь. Еще рядом с креслом стоял вентилятор на длинной ножке и печально водил головой из стороны в сторону.
     Молодой человек вдруг чрезвычайно ловко перепрыгнул через стол и с улыбкой подошел к Кате.
     – Макар Степанович, – сказал он, жуя жвачку.
     – Катерина Михайловна, – ответила Катя. – Я по поводу…
     – Ни слова более! – Макар решительно взмахнул рукой. – Жвачки не угодно ли?
     – Нет, спасибо.
     Макар подошел к столу и, перегнувшись через него, выплюнул в окно огромный ком жвачки.
     – Ну и фиг с ней, – пробормотал он. – Итак, меня интересуют фото и вещи!
     Катя вытащила из сумки фотографию Коли и, чуть покраснев, его носок.
     – О, носок! – обрадовался Макар. – Это Вы, Катерина Михайловна, очень хорошо сделали! Носки лучше всего выражают сущность человека.
     Он двумя пальцами взял носок, положил его на стол и вгляделся в фотографию. Коля на ней был сфотографирован для паспорта, но напутал с размерами и заказал 10:16. К счастью, он оставил ее себе, а то Катя не могла найти больше ничего приличного. Коля очень любил фотографироваться, но на всех снимках был либо с салатницей на голове, либо сидящим на унитазе, либо еще чего в этом духе.
     – Зовут-то его как? – спросил Макар.
     – Коля. Николай. Николай Степанович, если Вам интересно.
     – Конечно, интересно! Вот он, значит, какой, Николай Степанович… Триста долларов!
     – Ого! Это Вы со всех так берете? – удивилась Катя.
     – Ну, что Вы, конечно нет! От каждого по способностям, что ж мы, звери? По Вам, Катерина Михайловна, видно, что Вы такими деньгами располагаете и сильно без них не обеднеете. С иного и тысячу содрать не зазорно, и две, а с кого так и ста рублей хватит. Ну, уж не меньше сотни! Любовь – дело такое, за нее страдать надо, хоть как-то.
     Катя извлекла из бумажника необходимую сумму. Слава Богу, знала, на что идет, и подготовилась. Макар взял деньги и, как носок, небрежно кинул на стол.
     – Ну, Катерина Михайловна, поезжайте спокойно домой, а завтра утром он к Вам на коленях приползет!
     – А если не приползет? – не сдержалась Катя. – Гарантии у Вас есть какие-нибудь?
     – Гарантий, как таковых, у нас нет, – развел руками Макар. – Но пока еще никто не…
     Договорить он не успел. Дверь внезапно с грохотом распахнулась, и в комнату ураганом влетела девчонка. Катя и моргнуть не успела, а она уже повисла на шее у Макара Степановича – точь-в-точь Лолита в одноименном фильме.
     – Макар Степанович, спасибо вам огромное! – верещала девчонка. – Он меня так любит, так любит!
     Катя вдруг вспомнила эту девчонку – это ее она видела из окна кафетерия.
     Макар Степанович, немало не смутившись, сумел отцепиться от девчонки.
     – Ну, Леночка, что я могу сказать? – с улыбкой произнес он. – Очень рад, что все так хорошо получилось. Надеюсь, что больше мои услуги Вам не понадобятся.
     – Спасибо большое, Макар Степанович! Вы – супер! – прокричала девчонка и выскочила из комнаты.
     – Вот видите, мы – супер! – сказал Макар Степанович Кате.
     – Да, пожалуй, я Вам доверюсь, – кивнула Катя. – Значит, завтра?
     – Завтра, завтра! Будьте уверены!
     – Ну… до свидания?
     – Всего наилучшего, Катерина Михайловна!
    
     Воодушевленная Катя унеслась домой и стала ждать счастья. В сущности, ничего интересного с ней больше не происходило, чего нельзя сказать о Макаре Степановиче. Едва Катя ушла, он, радостно посвистывая, положил в карман три сотенные купюры и достал из ящика стола черный мел и черную свечу. Мелом он начертил на полу пентаграмму, поставил в ее центр свечу и поджег ее. Потом он запер дверь на ключ, подошел к книжному шкафу и достал оттуда единственную старинную книгу, Полустершиеся буквы на обложке гласили: «Necronomicon». Макар бережно открыл страницу, заложенную фотографией одной из жертв приворота, и стал читать заклинание. Ввиду понятных причин, заклинание это здесь приводиться не будет, а чтобы не осталось чувства пустоты, вот вам замечательный стишок А. А. Милна:
    
     Isn’t it funny
     How bear likes honey?
     Buzz! Buzz! Buzz!
     I wonder why he does?
    
     Свеча полыхнула и расплавилась. В пентаграмме вдруг появились двое здоровенных мужиков. Оба бритоголовые, оба мускулистые, оба в черных футболках, в джинсах и кедах.
     – Здорово, Анастас! Приветствую, Николáс! – бодрым голосом воскликнул Макар.
     – Здорово, Макар, – нахмурился Анастас. – Слышь, мы тебе двое из ларца, что ли?
     – Ага, в натуре! – поддержал товарища Николас. – Сколько можно?
     – Спокуха, ребята! Бизнес прет! Вот вам пациент.
     Анастас взял фотографию и уставился в нее, а Николас уткнулся носом в носок. Потом они поменялись.
     – Ну, что, Фрол Фомич и Тит Кузьмич? Найдете? – спросил Макар, потирая ладони.
     – Не извольте сумлеваться, – проворчал Анастас. – Чай, оно не в первый раз. Кого любить надо?
     – Любить надо Катерину Михайловну. А пациента зовут Колей. Все запомнили?
     – Все.
     Анастас и Николас вышли за дверь – импортный замок только жалобно хрустнул.
    
     Расставшись с Катей, Коля поехал к себе домой. Строго говоря, у себя дома он был только прописан, а жил до сей поры вместе с Катей. Теперь, оказавшись в полупустой квартире, Коля с удовольствием представлял, как поселит в ванной крокодила и забьет комнаты самыми безумными вещами. И никакая Катя ему не помешает!
     Ночь Коля провел в казино, утро и большую часть дня спал. Проснувшись, заказал на дом пиццу. Красота! Выходные!
     Поев, Коля, не долго думая, позвонил давней своей любовнице и уговорил ее прийти. В ожидании он ходил по квартире и радостно курил «Беломор». Прошли времена ограничений и фильтров! Акуна Матата!
     В дверь позвонили. Коля подошел и, сам не зная зачем, спросил:
     – Кто?
     – Их бин… Тьфу, блин! – откликнулись из-за двери. – Эти, как их… Сантехники! Почта, Горгаз! На че там сейчас народ ведется? Открывай, короче! Не боись, не военкомат!
     Коля от удивления открыл. В прихожую, разом заняв половину ее площади, втиснулись Анастас и Николас.
     – Ну что, тезка? – ласково сказал Николас. – Пройдемте в спальню для беседы?
     – Чего? – жалобно пискнул Коля.
     Анастас не стал утруждать голосовые связки и легонько стукнул Колю кулаком в челюсть. Коля пролетел до самой кровати и со стоном на нее упал. Анастас и Николас вошли следом и сели по обе стороны от него.
     – Значит, так, Николай, – сказал Анастас, дружелюбно положив руку на плечо Коле, – я буду предельно краток и понятен: надо любить Катерину Михайловну. Понятно?
     – Катю? – удивился Коля. – В смысле…
     Анастас двинул рукой ему под дых. Коля согнулся, не в силах издать ни звука.
     – Катю, Катю, – спокойно продолжил Анастас. – Любить ее надо сильно, нежно, а то будет больно. Понял нашу затею?
     – Понял, – просипел Коля. – Это что ж, она братву, что ли наняла?
     На этот раз от подзатыльника он слетел с кровати, кувырком докатился до стены и оттуда в ужасе смотрел на мастеров любовной магии.
     – Николас, представь, он нас братвой обозвал! – сказал Анастас.
     – Не говори, друг, – поддакнул Николас. – Просто оскорбление!
     – А ты покажи ему!
     Николас снялся с кровати и подошел к Коле, который в предчувствии новых побоев весь сжался. Но Николас бить его не стал, а лишь наклонился к нему своей лысой башкой. Коля увидел, как, разрывая кожу головы, у Николаса вырастают аккуратные рожки.
     – Ну, братва мы, али нет? – спросил Николас, садясь на кровать.
     – Возвращаюсь к вопросу твоей личной жизни, – сказал Анастас. – Завтра утром покупаешь торт, букет цветов, бутылку шампанского, красивое колечко и несешься к Катерине Михайловне извиняться и делать предложение. Понял?
     – П-п-п, – трясущимися губами заверил его Коля.
     - Хорошо! – кивнул Анастас. – В семейной жизни ведешь себя образцово. Алкоголь по праздникам, курению – нет! С Катериной Михайловной обходиться нежно и ласково, налево не ходить! Дошло?
     – Д-д-д…
     – Хорошо, что д-д-д. Смотри вот еще. – Анастас вдруг разинул пасть на полкомнаты, так что Коля увидел все его внутренности.
     – Мама! – заорал Коля, прижимаясь к батарее. Ему вдруг померещилось, что Анастас хочет его съесть.
     – Маму вспомнил? Молодец! Чтобы завтра ж под венец! – сказал Анастас и, чрезвычайно довольный своим поэтическим даром, громко заржал.
     – Пошли, Анастас, – сказал Николас. – Прощайте, тезка, не забывайте нас! Только никому про нас не рассказывайте, сами понимаете.
     Анастас и Николас покинули квартиру. На лестничной площадке им встретилась молодая женщина. Она удивленно посмотрела на ребят и вошла в квартиру к Коле. Николас и Анастас не успели спуститься и на один пролет, а она уже вылетела обратно с удивленным возгласом. А вслед ей несся вопль Коли:
     – Уйди! Уйди, Христа ради, знать тебя не знаю!
     – Хороший пациент, – улыбнулся Николас.
     – Просто замечательный, – подтвердил Анастас.
    
     А утром Коля, прикупив указанные товары, решил сперва заехать все же в милицию.
     – Меня тут вчера били двое, – сказал он дежурному, ненавязчиво помахивая пятисотрублевой купюрой. – Можете чем помочь?
     – Ну, давайте приметы, имена, если знаете. – Дежурный приготовился записывать.
     – Имена! Они друг друга так называли: Николас и Анастас.
     – Чего? – взревел дежурный, отбросив карандаш.
     – Я говорю…
     – Вон отсюда! И не заикайся больше! Пошел, а то на пятнадцать суток посажу!
     Колю как ветром сдуло. Побледневший дежурный перекрестился, схватил со стола фотографию жены в рамке и стал ее отчаянно целовать.
     – Ниночка моя, любимая моя! – восклицал он. – Как же я люблю тебя, единственная ты моя!
     И до конца дня дежурный вздрагивал от каждого шороха и поглядывал на дверь: не войдут ли?