Сон мотылька
    
     Чжуанцзы приснилось, что он
     стал мотыльком. И проснувшись
     он уже не знал, кто он: Цзы, ви-
     девший во сне, будто стал моты-
     льком, или мотылёк, которому
     снится, что он – Чжуанцзы…
    

    Одиссей сын Лаэрта, царь Итаки, сидел, свесив загорелые ноги в прозрачную воду. Наблюдая за снующими туда-сюда рыбами, он думал о только что покинутых им, жене и сыне. Его вынудили оставить их и, это его злило. Стоял штиль. Низкая лодка, подгоняемая вёслами могучих гребцов, быстро скользила по водной глади, приближаясь к стоявшим на якоре кораблям. Заходящее, вечернее солнце отражалось в зеркале, тёплого моря. Одинокая чайка кружилась в воздухе, выискивая себе на ужин любопытных рыб, время от времени поднимающихся к поверхности.
     Одиссей знал, что оборачиваться назад - плохая примета. Однако не выдержал – обернулся.
     Зелёные холмы, на которых его пастухи пасут овец и коз, вспаханные поля, на которых работают его крестьяне, быстрые, холодные ручьи стекающие с гор, живописные оливковые рощи… ах! Нет острова красивее Итаки.
     В одной из таких рощ, возвышается большой белый дом, выстроенный вокруг могучего оливкового дерева - первого оливкового дерева на острове. Олива, посаженная далёким предком Одиссея. Люди знают – будет процветать Итака, пока стоит это дерево не увядая. Прямая обязанность царя, ухаживать за деревом, а теперь же, когда он в отъезде, будет это делать, его молодая жена Пенелопа. Сейчас она, правда лежит в покоях белого дома, ещё не оправившись от недавних родов.
     Дитя, казалось не хотело появляться на свет. Роды были тяжёлые. Повитухи, уже оплакивали Пенелопу, решив, что она не выдержит и, отдаст свою душу Аиду, чтобы стать ещё одной обитательницей его подземного царства. Но боги распорядились иначе.
     Одиссей собственноручно зарезал трёх коз. Первая, предназначалась Асклепию – богу врачевания, вторая, Аиду – чёрному богу смерти и, наконец третья, могучей Афине – покровительнице его рода.
     И приняли боги те жертвы.
     Вылечил роженицу, мудрый Эскулап, удовлетворился душой козы, мрачный Аид, дала ей силы, непобедимая Афина.
     Теперь царица и её дитя, были вне опасности. Одиссей, нарёк сына Телемахом. Поцеловал его, обнял жену и, отправился по пути войны в Трою.
     Кузина Пенелопы, прекрасная Елена, была похищена Парисом Троянским из мужнего дома. Хорошо зная красавицу, Одиссей сильно сомневался в правдивости её похищения. Скорее всего, влюбчивая девушка сама последовала за красивым как Аполлон, троянцем.
     Когда-то, сам Одиссей вместе с полусотней, таких же, как и он царей, сватался к Елене. Однако быстро понял, что даже если и добьётся её, не будет ему покоя от домогающихся жены, поклонников.
     Тиндарей, отец Елены, не знал, что ему предпринять. Каждый из женихов, был достоин руки его дочери. И тогда, ответ пришёл сам собой.
     - Пусть претенденты кинут жребий, - провозгласил он. – Боги, выберут самого достойного из вас! Но есть у меня условие! Каждый из вас, кто желает участвовать в священном гадании, поклянётся, до гроба защищать честь Елены, как в девичестве, так и в замужестве.
     И поклялись в том все женихи, а с ними, принял клятву и Одиссей.
     Жребий пал на Менелая и, досталась красавица ему.
    
     Ох, как же не хотелось ему покидать жену и сына. Не смотря на то, что дал он клятву, пошёл Одиссей на страшное преступление – нарушил данное им слово; претворился помешанным перед приехавшими за его помощью послами.
     Но уличили его во лжи и притворстве, ненавистный Паламед, сыграл на его любви к сыну. Не осталось у него выбора, пришлось ехать.
     За три дня, Одиссей собрал четыреста человек, составивших команду, его двенадцати кораблей. И сейчас, подтянувшись на сильных руках и, перепрыгнув с низкой лодки на борт корабля, он дал команду к отплытию.
     Начинался отлив. Двенадцать кораблей, один за другим, выходили в открытое море. Это были галеры, оснащённые парусами. Даже при полном штиле, они могли развивать очень хорошую скорость, идя на вёслах.
     Теперь же, лёгкий, едва дотрагивающийся до волос, ветерок, будто почувствовав, что пришло время набирать силу, превратился в мощный, до предела наполняющий паруса, ветер. Как будто, сам бог Гермес, покровитель торговцев и путешественников, благословлял это плавание.
     Одиссей, последний раз посмотрел на удаляющиеся контуры родного острова. Он не знал, что в следующий раз, увидит эту землю лишь через двадцать лет. Его пронзило не хорошее предчувствие, но он решил не обращать на это внимание.
     Глубоко вздохнув, царь Итаки направился к носу корабля. Ему передали большого, серого петуха с ярко-красным, мясистым гребнем. Птица брыкалась и пыталась вырваться, но хватка Одиссея была железной.
     Царь, поднял петуха высоко над головой и, заглушая шум ветра и поднимаемых им волн, громко закричал:
     - Посейдон! Великий Бог морей и всего, что находится в них и, плавает по ним! Прими эту жертву, Могучий Владыка всех Вод! Прими нашу жертву в залог того, что мы лишь гости в твоём обширном царстве и, нет у нас намерения принести какой-либо вред твоим детям!
     Одиссей встал на колени, низко поклонился и резко размахнувшись, забросил испуганную птицу, далеко в море.
     Четыре сотни пар глаз, обратились в ту сторону, где опустилась на воду, жертва Морскому Владыке.
     Было видно, как петух пытается взмахнуть, потяжелевшими от солёной воды, крыльями. Всем показалось, что он поднялся в воздух, вырываясь из лап, уже настигшей его судьбы, но тут, как будто, что-то с силой затянуло его под воду. На поверхности показался отчётливо видимый на сером фоне волн, гребень. Потом пропал. Все ждали ещё какое-то время, а когда стало понятно, что петух больше не появится, над морем пронёся дружный рёв. Четыреста глоток, огласили хороший знак – Посейдон, принял жертву.
    
     Лёжа на равномерно покачивающейся палубе, Одиссей наблюдал за проплывающими над головой созвездиями. Ночное небо было чистым, что позволяло различить, даже самые далёкие звёзды. Царь, не знал, что ждёт его впереди. Сейчас, его заботила одна единственная мысль: «Как отомстить, проклятому Паламеду»?
     Вот с этой мыслью, он и заснул.
     Такой странный сон, Одиссей видел впервые…
     Его окружали какие-то, белые существа. Люди? Нет не люди! Существа похожие на людей,… но только похожие. Люди так не выглядят и если уж на то пошло – никогда так не одеваются. Он лежал на чем-то мягком, совершенно не напоминавшем, хорошо знакомые доски, палубы и, не был в состоянии двинуться.… Совсем как младенец, который уже умеет «держать» голову, но сил, чтобы подняться, ещё не достаточно. Он видел себя в странном, очень светлом помещении, на нём, была ещё более странная одежда. Существа, говорили непонятные вещи и тыкали на него пальцами… Особенно ощущалось, никогда до этого не испытываемое им, чувство беспомощности. Одиссею, очень не понравилось это чувство… ему хотелось вырваться, быть на свободе, не зависеть от жутких существ, так похожих на людей… Он закричал,… Закричал во всю силу своих лёгких.… И именно это, его и разбудило, так же, как разбудило всех, на царском корабле.
     На его крик сбежались люди, но он отправил всех спать дальше, а сам, прыгнув с корабля в ночную освежающую воду моря, стал нырять и плавать, как бы стараясь смыть с себя ужас приснившегося кошмара.
     День прошёл обычно и совершенно спокойно. А на следующую ночь, всё повторилось. И на другую тоже…
     Сны, пугали Одиссея всё больше и больше и, на четвёртую ночь плавания, он решил вообще не смыкать глаз.
     Он не спал, неся вахту вместе с ночным дежурным. На следующий день, к полудню глаза царя слипались, и он еле стоял на ногах. Его разморило и он не выдержав, вновь окунулся в бездну ужаса своих снов.… На этот раз всё было ещё хуже.
     Белые нелюди пытались втереться к нему в доверие. Один из них - тот, что с остроконечной бородкой придающей ему сходство с козлом, говорил с властелином Итаки, мягким, успокаивающим тоном. Однако в голосе слышалась фальшь. Все, не понятно для чего предпринимаемые увещевания в том, что всё происходящее здесь, лишь на благо Одиссею, ни к чему не приводили.
     «Что за странным языком изъясняется это существо»?- подумал Одиссей. – «Почему я его понимаю»?
     Царь, слушал болтовню козла-подобного и, наконец, не выдержав, велел ему заткнуться, и перестать блеять. Узкая, белая физиономия существа перекосилась и в поле зрения Одиссея, вдруг оказалась, невыносимо-уродливая тварь. Так же, как и её предшественник, она просто слепила глаза, неестественной белизной. Однако если первое существо, можно было назвать самцом, то это, несомненно, была самка. Хотя таких самок, скорее всего, ещё ни кому не приходилось видывать. Она была просто необъятна. Заплывшие жиром и просто отталкивающие своим уродством черты, редкие, чёрные волосы на тройном подбородке никак не вяжущиеся с царящей вокруг белизной. Мускулистые, мужские руки, огромных размеров груди и необхватный, грозящий притянуть самку к земле, живот. И, наконец, завершающие столь не приглядное зрелище, толстенные, монументальные ноги с голубыми венами.
     «Женщина», сграбастала его руку в свою лапищу, а потом, зловеще осклабившись жёлтыми, кривоватыми зубами, чем-то его уколола. Царя, моментально охватила дремота, а, открыв глаза, он увидел перед собой мачту с раздувающимся парусом на фоне кроваво-красного заката…
    
     Одиссей боялся заснуть. В течение всей жизни ему приходилось бояться. Ничего не страшатся – только дураки! Поэтому, они долго и не живут.
     Так что боятся, Одиссею приходилось… но, что бы так сильно? Никогда!
     Он боялся заснуть. Он боялся вновь оказаться во власти женоподобного страшилища.
     Однако верхушки самых высоких храмов Трои, вот-вот должны были показаться на горизонте, а царь знал, что там, у стен осаждённого города, ему понадобятся все его силы.
     И тогда, он переборов нежелающий уходить страх, улёгся на палубе, завернувшись в плащ.
     Уже, будучи в полудрёме, царь Итаки подумал о деревянном коне.
     «Как же он назывался? А.… Ну да! Троянский конь! Одна из моих лучших идей.… Но как?! Интересно! Я не должен сейчас об этом знать – это же будущее! Хотя какое будущее, если оно описано в книжке? А… Книжка! Конечно… Книжка? Какая книжка? Я ничего такого в жизни не читал! Или читал? Ну ладно, потом разберёмся, у стен Трои, а сейчас сон… сладкий сон. Тихий час»!
    
     - Васильев! Васильев, вы меня слышите?!
     - Слышу,- открывая глаза, ответил Одиссей сын Лаэрта, царь острова Итаки.
     Сквозь потрёпанные шторы, в палату просачивался утренний свет.
     Одиссей попытался встать с койки, но его удержали крепкие ремни.
     - Зачем это ремни? Марья Афанасьевна, опять вы за своё! – обратил он, укоризненный взор на толстую, пожилую сестру в белом халате. Она недоверчиво усмехнулась, и вдруг захохотала. Её огромный живот заходил ходуном и, Одиссею-Васильеву показалось, что сейчас старая Марья, грохнется на него и задавит как клопа.
     - Неужто не помнишь, ваше гречневое величество?!- отдышавшись после смеха, выдавила из себя, Марья Афанасьевна. – Ты же тут орал, вырывался. Вон доктора, ни за что - ни про что, козлом блеющим обозвал. Даже я, когда помочь тебе хотела… так от меня шарахнулся, будто не Марья, я, а монстра какая-то заморская.
     - Ох, не помню Марья Афанасьевна! Это ж я, наверное, в забытье был,- стал оправдываться Васильев. – А что это вы меня, гречневым то, кликнули?
     - Ой, Андрюшка ты Андрюшка! И правда ведь не помнишь! Ты, видишь ли, вбил в голову свою психованную, что зовут тебя не Андрей Васильев, а Удиссей, из какой-то, гречневой Итаки. То бишь, царь ты там ихнишний. Короче, рвался ты за какой-то девкой, Ленкой, а жену свою, что каждую неделю, навещать тебя приходит, антилопой обзывал! Да ещё говорил, мол, деревянного коня срочно надо.… Это ж где это видано, чтоб нормальный, тихо-помешанный псих как ты, совсем свихнулся и на себя перестал быть похожим. Андрюшенька, ты ж слесарь простой, а не царь. К тому ж, мы не в гречневой то стране, а в России-Матушке. Москва – это тебе не остров деревенский с козлодо… пасами. Теперь в наказание, будешь несколько дней «ходить» в «судно». Так, что надеюсь, ты ещё больше не свихнёшься. Тем более что причину то доктор уже нашёл.… О! А вот, кстати, и он! Доброе утро Артём Саныч! Пациент в себя пришёл, правда ни хрена не помнит окаянный!
     - Спасибо вам за заботу Марья Афанасьевна. А теперь идите. В восьмой палате, Данченко решил, что он крестоносец. Вы ему срочно нужны в качестве сарацина.
     - Уже бегу, Артём Саныч! Если вы просите, то ради вас я и саранчой этой побуду!- удаляясь, бросила Марья.
    
     -Артём Саныч!- обратился к доктору Одиссей. – Как же случилось, что я вдруг стал не тем, кем я есть?
     - Это ваша «Пенелопа», дорогой мой. Именно она принесла вам Одиссею на почве которой, у вас и произошло острое раздвоение личности. Только после того как мы обнаружили у вас книгу и изъяли её, вы смогли благополучно выздороветь. Кстати, ваша жена сейчас дожидается за дверью, и по моему даже принесла вам гостинец… Настя! Васильева! Можете войти и увидеть мужа!
     В палату, буквально «вплыла», молодая, розовощёкая блондинка.
     - Андрюшенька! Миленький мой! Что же тебя привязали, голубчик!
     Неожиданно, от жалости к себе, у Васильева на глазах навернулись слёзы.
     - Да ничего, Настенька. Я сильный как нибудь справлюсь.
     - Ох ты, сладенький мой выздоравливать тебе скорей надо и…
     - С вашей «помощью», дорогуша – неожиданно перебил её доктор. – Я не предвижу, что бы ваш муж выписался отсюда в ближайшие пять лет! Принося ему подарки, вы должны тщательно их продумывать и, прежде, советоваться со мной! Надеюсь вам это ясно?
     - Да, простите доктор. Я вот тут ему ещё книжонку принесла. Но она вроде бы в отличие от одиссеи, безопасная.
     - Дайте-ка взглянуть…
     Приняв из рук молодой женщины, небольшой пакет, доктор развернул яркую, обёрточную бумагу.
     - «По щучьему веленью», - прочитал он, погладив остроконечную бородку. – Хм, с цветными иллюстрациями.… Думаю от Емели, вашему мужу, действительно не будет никакого вреда. Ну, хорошо, у вас есть ещё не много времени побыть вместе. Однако помните! Посещения заканчиваются через пол часа. Так, что пользуйтесь моментом пока Андрей, «гостит» в одиночке.… Хм-хм.
     И вернув книжонку, он поспешил ретироваться.
    
     Емеля-дурак, преуспевающий бизнесмен в расцвете экономической карьеры, весело засмеялся, слезая с ещё тёплой печки. Он любил весело смеяться, по его мнению, это всегда повышало настроение. Потоптавшись новенькими, плетеными лаптями по скрипучему снегу, он потянулся, выгибая гибкую, молодую спину. Ну, прямо кот наевшийся сметаны. Это ж надо! Отсидел себе зад! Кто бы рассказал – никогда бы не поверил. Емеля очень любил свою печку. Можно сказать, что он даже питал к ней слабость. И всё же отсидел зад! Ну конечно, кто ж это привычен, не слезая с печи, по щучьему веленью, мотаться по всей широкой стороне, где так много полей, лесов и рек.
     Не мешало бы вздремнуть, но снова ложиться на печь не хотелось. Поэтому он и устроился на овчинке, которую постелил прямо на снегу в плотную к печке. А что ещё надо? Один бок в тепле, а другой тем временем закаляется. Потом меняешь их местами, что бы никому из них обидно не было. Вот так и спишь. А крутиться во сне… и так крутишься! Так почему бы ни делать это с пользой?
    
     Таких странных снов Емеле ещё никогда не снилось. Не уж-то щука, наколдовала белых демонов? Страх то, какой! Баба, та ещё ничего. Ну, может, толстовата чуть. А вот козло-бородый, жуткий уж очень. Наверное, сам Нечистый и есть…