Вашему вниманию предлагаются в незначительном сокращении отрывок из Второй книги повести «Всё что мне надо». В нем описываются события 11 Сентября 2001 года в Манхеттене, Нью-Йорк, США.
    
     Повесть была завершена задолго до окончания работы Специальной комиссии Конгресса США по 11 сентября. На шесть месяцев раньше. Все материалы собирал по крупицам: по репликам из незначительного числа документальных записей, с некоторых сайтов Интернета (англоязычных). Мною было собрано более двухсот страниц материалов. В повесть вошли лишь некоторые из них. Потому что она не об Одиннадцатом сентября, а о любви и предательстве, верности и надежности. Она – о нашей жизни. Жизни каждого из нас.
     Сол

    
    
    
     ВСЁ ЧТО МНЕ НАДО
     Повесть
    
    
     Книга 2. Зеленый луч.
    
    
     Глава 8
     Бриллиантовый перстень с черным ониксом
     (Невинные улыбки на детских лицах)
    
    
    
     Сентябрь 2001 года. New York
    
     – Цель визита, мистер Вогель? – спросил пограничник с лицом балбеса.
     – Туризм, – ласково улыбнувшись, ответил Олег Костенко, он же Жорж Липкин, он же Ганс Вогель.
     – Надеюсь, полет был легким. Хорошего вам отдыха, и добро пожаловать в Нью-Йорк, – привычно и спокойно добавил таможенник, хлопнул штампом в немецком паспорте Олега и с интересом добавил:
    
     – Красивый перстень у вас. Немецкой работы?
    
     «Еврейской», – подумал Олег. Этот великолепный перстень сделал для него за пару месяцев до отъезда из страны знаменитый одесский ювелир Даня Безруков. Помните, люди, он работал в Рембыттехнике, в мастерской на углу Комсомольской и Тираспольской. Этот перстень, настоящее произведение искусства, был сделан из червонного золота, с огромным нестандартной формы бриллиантом, вставленным в лапки посреди буквы «О», выполненной из черного оникса. Даня как-то сцепился с Олегом в ресторане «Киев», бывшей автобусной станции. Что говорить, все были выпившими тогда. Олег привычно обругал Даню и тут же получил кулаком в нос. За что тот и был оштрафован. Никакие связи не помогли: Олег уж очень высоко летал в то время. Разве что денежный штраф заменили ювелирной работой, но это было для драчуна еще хуже, так как изделия его ценились, а здесь – работа художественная, тонкая, и заняла она больше трех недель.
    
     Олег не горел желанием видеть финансовую столицу мира. Он знал Нью-Йорк наизусть. Держал бизнес в Манхэттене, во Всемирном Торговом Центре, в Южной башне, на семьдесят девятом этаже. Пол-этажа снимал. Так, ни чего себе бизнес: «USA Investments, Inc.». Прекрасные каталоги, цветные иллюстрации, отчеты об успехах, расчеты прибыли и выплат вкладчикам. Прекрасно задуманный и безупречно работающий механизм. Валентина идеи. А иначе – какой дурак деньги вложит? Берешь деньги у богатеньких америкашек и вкладываешь их… себе в карман. Так, проценты выплачиваешь. Конечно, расходы – большие, но не менее двадцати миллионов в год собираешь чистыми. В Германии все рассчитали. Опять – Валентина концы.
     Однако всему приходит конец, и настала пора сворачивать удочки. Хасанов, красавчик улыбчивый, в офисе двадцать четыре часа в сутки сидит. Клиенты его обожают. Олег ему двадцать пять тысяч в неделю отстегивает за морду красивую, прекрасный английский, изысканные манеры и ментовский опыт.
     Этот самый опыт и помог: две недели назад Хасанчик сообщил, что фэбээровцы заходили, так вроде, поболтать. Олег еще год назад отвалил. Только жалко было закрывать такое хорошее дело. Оплошал малость. Теперь уже точно знает, что ФБР ищет хозяина – Жору Липкина из Москвы. Интерпол, черти, подключили. А Хасанчик, он же гражданин США с 1996 года Абрам Меломуд, чист, как стеклышко. Ни одной бумаги не подписывал. Так – простой супервайзер: шикарный костюм, «Мерседес» последней модели, престижные клубы, белоснежная ермолка на мусульманском кочане. И доля его – тридцать процентов от прибыли – в Бразилии, в банке хорошем, лежит.
    
     Олег снял чемодан с конвейера возле стойки «Люфтганзы». Прилетел он из Франкфурта, куда спокойно доехал на машине из Австрии. Вот в Австрию попасть было сложнее. Напрямую вылететь из СНГ он не мог: Интерпол сразу вычислит. Поехал туристом в Венгрию, Чехию, Словакию. На велике переехал через границу с Австрией. Там его в нужной точке ждало такси, заказанное по телефону. Просто сел в него, растирая уставшие мышцы ног, достал из кармана немецкий паспорт. Всё. Вся любовь. Взял в аренду машину в ближайшей конторе «Еврокара». Чемодан, одежда, телефоны – дело нехитрое. Вон, разовые сотовые телефоны на всех углах продают…
    
     Олег отстегнул от пояса телефон и набрал номер.
    
     – Привет, спишь?
     – Уже нет. Как у тебя?
     – Нормально. Дело есть, Валентин. Человечек один лишним оказался, мешает очень. Концы нужны.
     – Это тебе-то? Ты в себе? Ты лучше меня людей знаешь, а я – почти соскочил.
     – Не-а. Тут дело тонкое. Мне ваша американская пальба из «Узи» не нужна. Серьезный специалист требуется: что бы тихо было. Закрываю контору, и больше сюда ни ногой. Последний раз прошу. Поможешь?
     – Я не знаю, Олег, честно: дела делами, а мокрого за мной нет…
     – Знаю, потому и звоню. Я слышал, ты успокоился, сын уже взрослый. Жениться не думаешь? Правда, у вас там, в Сан-Франциско, одни геи...
     – Подумываю о женитьбе. Но сложно пока. Может, годика через два-три… Ладно. Хорош травить. Запоминай. Легкий номер: код Нью-Йорка, две четверки, две единицы, три семерки. Зорик его зовут. Я поговорю с ним сейчас. Давай так: устраивайся, у вас сейчас почти десять утра. Встреть его в четыре, на Брайтоне, возле Оптики, при спуске с сабвея, на правой стороне… О’кей?
    
    
     ...Зорик – очень хороший парень, люди. Невинная улыбка на детском лице. Лимузины держит. Так, нормально зарабатывает. Жена, две девочки, еще – Ляля-парикмахерша. Квартирами крутит немножко, людей знает хороших. Наркотики не уважает: любит, чтобы голова чистая была. Просто примет иногда бутылочку пивка «Балтика», бутербродиком загрызет, «Русскую Рекламу» почитает. Мед не ест – аллергия. К врачам не ходит без нужды, разве что зубы, или поясница тянет: из-за работы его сидячей… Хороший семьянин. Отработал, к Ляле заскочил – и домой, к жене и детям. Один недостаток, люди. Честно скажу. Когда заработок чует, руки потеют. Аж липкими становятся. Поэтому в кармане пиджака фирменного всегда салфетки носит.
    
     Как Валентин позвонил, достал наш Зорик салфетку из кармана, вытер руки, вызвал помощника своего верного, отдал заказы. Тот его на Брайтон и подбросил. Потер Зорик правую руку об штаны сзади, протянул Олегу: «Привет, говорите, что надо»…
    
    
     – Есть человек. Очень умелый. Большой специалист. Хорошую школу прошел. Вы не спешите, всё сам расскажу. Из Флориды он. Три друга их. Серьёзные парни. Саид, Ахмед и Зиад Замир АлДжаррах. Первый – в Дайтона-бич живет, второй – в Делрей-бич. Зиад – из Голливуда, штат Флорида, летчик-любитель. Вместе их никогда не видели. Один раз только – в Делрей-бич снимали юнит 1504 в «Delray Racquet Club».
     – Когда?
     – Пятнадцатого июня.
     – Как знаешь?
     – Обижаете… Зиад будет в Нью-Йорке только одну ночь. Заночует в мотеле на Белт-Парквэй. Десятого числа. Следующим утром они все летят в Сан-Франциско. Дело у них там. На Восточное побережье никогда не вернутся. Итак, пять часов, сорок пять минут утра – самое подходящее время. Обеспечите клиента так рано?
     – Когда рейс?
     – United Airline, рейс 93. Восемь утра, из Нью-Арка.
     – Это хорошо. Времени в обрез. До аэропорта минут тридцать ехать. Я надеюсь, всем понятно, что работать тихо. Нож или бритва. Ни одного выстрела. Сколько?
     – Немного сложно. Пять тысяч евро передать немедленно людям в Гамбурге, если не можете, то шесть тысяч долларов – в Грозном. Тут адреса на листке. Остальные семь тысяч – мне, завтра. Еще четыре тысячи – дополнительные расходы, – добавил наш Зорик, видя, что Олег глазом не моргнул. И он вытер руки о брюки.
     – Хорошо. Работа стоит этих денег…
    
    
     Вы бывали в Нью-Йорке, люди? Чудесный город. Особенно – Манхеттен, с его роскошными магазинами, огромными телевизионными экранами, зависшими над Бродвеем, прекрасными театрами, неоновыми рекламами, десятками тысяч прохожих на улицах, сплошной стеной такси. А небоскребы! Повсеместно – небоскребы. Говорят, в Чикаго или Сингапуре есть пара зданий повыше, но я не верю. Не может этого быть! Особенно восхищают два центральных здания Всемирного Торгового Центра. Они прекрасны своей скромной величественной простотой. Их называют «Близнецы». Ходят слухи, что там в каждом – по сто десять этажей. Редкая шляпа не слетит с головы глядящего вверх зеваки.
    
     А какие рестораны в Манхэттене! Даже если вы не любите американскую кухню, то уж перед ценами в этих ресторанах устоять не сможете, и вам непременно захочется попробовать этот безвкусный гамбургер с жареной картошкой, наструганной где-то в Мексике год назад. А подадут вам его на огромной тарелке, красивой, как славянский шкаф. Верхняя половина булочки будет лежать рядом, тут же – листик салата, выращенного на чистых химикатах где-то в Чили, погубившего нашего Володю Тейтельбойма руками хунтовщика Пиночета. Этот листик будет сиять своей чистотой, ни точки гнили. Нет таких насекомых и даже бактерий во всем цивилизован ном мире, которые способны устоять перед американской химией. Нет. Один Человек! И это звучит гордо, как заметил пролетарский писатель.
     Только обязательно, не забудьте, пожалуйста, люди, перед тем как надкусить любую еду, выпить грамм пятьдесят, а еще лучше – сто водки или коньяка. Чисто профилактически, для обеззараживания тех же химикатов. Дезактивации, как говорят ученые соседи. Потому и выживают наши эмигранты в Нью-Йорке. Водка! Так, обещаете? Поехали дальше.
    
     Другое дело – Бруклин. Там в ресторанах очень вкусно готовят. Конечно, это не московские или питерские рестораны, и даже не одесские. Наверное, и урюпинские – лучше, но что поделаешь, если нет, нет в Америке вкусного свежего мяса, сладких помидор, нежно хрустящих и пахнущих весной зеленых огурчиков. Вся еда заведомо убита химией. Червячки кончают жизнь самоубийством еще до того, как их бригада начнет восхождение на ближайшую яблоню. Ужасно, и мне их искренне жаль. Уж лучше посоветовать им подобраться к мусорным бакам, но только осторожно, чтобы многочисленные крысы не растоптали ненароком, и там, сдерживая дыхание, лезть, и лезть, и лезть вверх по скользкой пластмассе, чтобы поесть чуть-чуть отходов, а не свежих яблок и овощей.
     (КУПЮРА)
     Так вот, на углу Брайтон-бич и 3-й Брайтон-стрит находится маленький ресторан «Вареничная», где можно в любое время поесть вкусные, м-да, вареники, пельмешки, а утром – сырники с примесью творога, блины с икрой. А по диагонали, напротив - на 3й стрит, стоит цветочный магазин, где хозяйка – Катя. Вот к нему утром в пять часов сорок минут подъедет на простой неприметной старенькой «Хонде» симпатичный молодой человек по имени Зиад Замир Ал-Джаррах, пилот-любитель. Когда он повернет с Брайтона направо, от магазина отъедет машина, освободив ему место. Знаете, парковка – это сущее наказание в Нью-Йорке! В счетчик заранее будет опущена монетка на тридцать минут парковки – двадцать пять центов. А машину Зиаду подгонят к мотелю еще с вечера. Номерные знаки – настоящие. Машина – с чистым прошлым. Ее угонят прямо из гаража на 15734 Авеню Ю. «Чистая» машина. Хозяин вернется из отпуска через неделю, считая, что только чудо помогло ему так дешево купить отпуск в Канаду для себя и любимой девушки, куда они уедут сегодня – девятого сентября.
    
     После окончания работы Зиад сядет в машину, спокойно поедет прямо, свернет налево на Нептун Авеню, затем – направо на Оушен Парквэй, через три светофора – налево на Белт-Парквэй, уйдет на третьем экзите на Верразано Бридж и выйдет на трассу. Он не остановится ни на одном турникете для оплаты проезда: внутри машины на лобовом стекле на присосках установлен датчик, называется «EZ-Pass», для быстрого проезда. Так Зиада никто и не увидит.
     (КУПЮРА)
    
     ***
     На столе у Абрама Меломуда зазвонил телефон прямой связи с охраной.
    
     – Извините за беспокойство. Это Норман. Пакет на ваше имя.
     – Спасибо. Сейчас спущусь, – привычно ответил Хасанов-Меломуд, посмотрел в зеркало, остался собой доволен, улыбнулся, чуть поправил ермолку.
    
     Он вышел в приемную, поздоровался с только что вошедшей секретаршей, мельком взглянул на часы на стене, показывающие время на разных биржах мира («Сегодня вовремя пришла!»), вышел в холл, сел в скоростной лифт и понесся вниз. Подошел к охранникам. Там возле вертушки пропускника, чуть в стороне от рентгена, стоял рассыльный и весело болтал на смеси китайского и нью-йоркского языков. Хасанов поздоровался, расписался в ведомости, взял маленькую коробочку, пронёс через рентген.
     Он распечатал её в лифте. Там был сотовый телефон и бумажка с надписью: «12:00».
    
     В одиннадцать утра Абрам Меломуд перенес две встречи на четыре часа, позвонил – заказать столик в ресторане гостиницы «New York Marriott World Trade Center», медленно выпил принесенную секретарем чашечку кофе по-турецки. Чувствуя неладное, собрал кое-какие бумаги, вынул из компьютера CD с программой, еще раз проверил файлы, стер кое-что (поздно!) и вышел, ласково улыбнувшись секретарше: «Я на ленче».
    
     До гостиницы всего метров сто. Слежки не было. (Была, Хасанов, была. Возьми глаза в руки! Что-то ты нюх потерял в своем Нью-Йорке). Администратор проводил его к столику. Хасанов заказал блины с черной икрой, кошерные сосиски с овощами, чай и баклаву, мельком взглянул на «Ролекс» и вынул телефон. Тут же задребезжал звонок.
    
     – Я, – сказал Хасанов.
     – А это я. Привет. Значит, так. Завтра утром, в пять сорок пять, подъедешь к «Вареничной» на Брайтоне, угол Третьей. К тебе подойдет чувак, нас не знает, по-английски еле трекает, – конверт принесет. Там – билет на шесть часов в Гамбург, штука денег, инструкция. Ему уплачено, но кинь парнишке десятку лишнюю – за время раннее. Сейчас в офис не возвращайся, личные дела сворачивай. «Мерсер» оставишь под домом своим, на Ориентал бульваре. Такси возьмешь. Встретимся в Риме пятнадцатого. Все подробности – в конверте. У меня все. Целую. Смотри в оба.
    
     – Чай холодный, и это не «Эрл Грэй», а «Инглиш Брекфест». Что с вами сегодня? – отчитал он официанта.
    
     Хасанов крутил в руке пакетик с сахаром. Он и так – «смотрит в оба». Предчувствие нехорошее. ФБР – не Олег: мертвой хваткой вгрызается. Не откупишься. Давно готов ко всему. Деньги свои из Нью-Йорка уже перевел в Италию, в банк «Национале дел Лаворно». И еще кое-что провернул. Счет свой в Рио давно закрыл, а денежка исчезла: купил в Австралии две ювелирки и бензоколонку «Шелл» на хорошем перекрестке, в пригороде Мельбурна. «Олег – болван, культура – ноль без палочки. Типичный «новый русский». Ума нет – считай, калека. Вот смог бы он роль Абрама Меломуда годами играть? Фигу с маслом. Жорж Липкин, еврей курносый. Ха! Его рано или поздно повяжут. А меня – нет! (Да, тебя не повяжут. Могу поспорить). – Пакетик сахара лопнул в его руке. – Нет, из Гамбурга – прямо в Австралию»…
     Он рассчитался, положил пятнадцать процентов чаевых, стряхнул точки сахара с пиджака, выбросил телефон в урну возле лифта, вышел на улицу, улыбнулся жаркому солнышку, снял с головы ермолку, аккуратно сложил ее вчетверо. И твердой походкой уверенного в своих силах пятидесятичетырехлетнего человека направился к гаражу WTC – Всемирного Торгового Центра.
    
    
    
     11 сентября 2001 года, 5:40 – 5:45 утра
    
     …Сергей открыл гараж, выгнал свою «Нисан-Максиму», опустил дверь, повернул защелку, сел за руль стоящей на проезде Вадюнькиной «Мазды», перегнал ее на свободное место, подошел к «Ниссан», поднял голову, махнул рукой Верочке, стоящей у окна, сел в машину и повернул ключ зажигания. Через пять минут он уже мчался по трассе Интерстейт-95, на север, в Нью-Йорк.
    
     Хасанов медленно ехал по Брайтон-бич от Вест Энд Авеню, доехал до Оушэн Парквэй, развернулся, пропустив рейсовый автобус, подъехал к «Вареничной» на углу. Ничего подозрительного. Достал шестизарядный «кольт», проверил барабан, спустил с предохранителя и положил оружие на колени. Прогрохотал поезд сабвея, что над Брайтоном. Хасанов включил кондиционер и нажал кнопки подъема стекол, оставив левое приоткрытым.
     Через дорогу шел какой-то молодой парень, коротко постриженный, в клетчатой Катоновой рубашке, черноглазый, с широкими, почти сросшимися бровями. «На моих бакинцев похож», – подумал Хасанов.
    
     – Доброе утро, мистер, – сказал тот на плохом английском и застенчиво улыбнулся. – Я имею пакет для вас.
     – Стой там, где стоишь. Открой пакет.
    
     Парень надорвал пакет, вынул знакомую на вид обложку с фирменным знаком «Люфтганзы».
    
     - О, – добавил он, – деньги внутри, – и, получив знак подойти поближе, сделал шаг вперед, увидел пистолет, отскочил назад и громко сказал:
    
     – Мне не нравится это. Я – не килерь какой-то. За двадцать долларов пистолет в лицо получить, да? Я отдам это назад. Мне не нравится это, – и он повернулся, чтобы уходить.
     – Ладно, перестань, давай пакет.
     – Выйди из машины, мистер, и возьми, – ответил «бакинец» и улыбнулся.
    
     Хасанов ухмыльнулся в ответ, открыл дверь, отложив «кольт» в сторону, двумя пальцами правой руки влез в нагрудный карман, чтобы достать подготовленные чаевые – двадцать долларов.
     В эту секунду парень, держа в левой руке пакет, сделал шаг вперед, а правой – загнал финку в грудь Хасанову, по самую рукоять, и тренированной рукой дважды провернул ее. Тот вскрикнул, но никто его не услышал.
     Вы же знаете, люди, в 5:45 как раз одновременно проходят два гремящих металлом поезда сабвея – наверху, над головами русской эмиграции, над поганой клоакой, обозначенной на картах мира как Брайтон-бич.
    
     Парень чуть подтолкнул тело внутрь машины, тихо прихлопнул дверь и четко сказал на своем странном языке: «Нет бога, кроме Аллаха» – и спокойно ушел.
     А Хасанов остался сидеть в своем «Мерседесе» последней модели, с торчащей из груди рукоятью боевой финки, с широко открытыми «смотрящими в оба» глазами и невинной улыбкой на детском лице.
    
     И в эту секунду, люди, хотите верьте, хотите нет, подошел Хасанов ко мне, стал за моей спиной. Дышит в затылок и смотрит, как я пишу эту ужасную повесть.
    
     – Уйди, – говорю я ему, – мне и так тошно!
    
    
     Глава 9
     «Молитесь за нас, молитесь за нас, молитесь…»
     (Начало конца)
    
    
    
    
     5:45 – 6:03
    
     – Уйди, – говорю я ему, – мне и так тошно.
     – Не могу, дорогой, – ответил убитый, – пойми, я знать хочу, кто человечка послал.
     – Зачем это тебе? Ты никогда не убивал. Вас на том свете в разные места определят.
     – Так интересно же. Ну, будь другом, покрути листочки. Как узнаю, сразу уйду.
     – Нет смысла. Не в тебе здесь дело, а в Сереже. С самого начала читать нужно.
     – Так я быстро, не задержу. Покрути, покрути листочки. А Сережу я знаю?
     – Знаешь. Забыл, наверное, но встречал ты его, Хасанов, два раза. Королев фамилия, фотограф бывший. Восемь тысяч, помнишь?
     – Вспомнил. Хороший парень. Но почему – восемь? Только две тысячи. Дело-то мелкое, да и не было за ним ничего.
     – А вот скажи, Хасанов, – я разозлился, – многого я в этой жизни не понимаю. Ну, делал ты эти деньги, навалом денег. Нужны они тебе сейчас? Нет, ты послушай. Вот Верочка и Сережа – с первых дней в Америке маются, она всего пару месяцев работала, когда на жратву денег не было, бутерброды в «Макдональде» только для сына и бабушки покупали, а те тогда всего тридцать центов стоили, несколько лет один Вадюнька мясо ел, а они – лапы куриные по тридцать три цента за полкило. Я к чему веду, – Верочка не работала, а все покупала на кредитные карты: и кремы свои, и мебель хорошую, не дешевую, и посуду изысканную. Не у каждого американца такая есть, потому что по средствам жить привыкли. А последние годы, уже после смерти твоей, только в «Маркосе» и «Саксе» одевается, – всё на карточки! А что будет с их посудой, мебелью и прочей дрянью, если мир рухнет, или семья, например?
     Я знаю, чем это всё кончится. А они – нет.
     – А почему твой Сережа не сказал ей: «Женщина, иди работать»?
     – Не мое дело, а тем более не твое! А ты? Для чего деньги шальные молотил? Для чего, а? Упс! Нож в грудь – и не нужно ничего! Ты знаешь, что такое любовь? Ты хоть имел семью, жену, детей? Мне с тобой говорить не о чем. Ты – нищий человек. И убил тебя Олег Костенко. Доволен? Вон!
     – Что с Олегом будет? Накажет его бог?
     – А ты что, в бога веришь? В какого, можно спросить? Ничего тебе не скажу. Лишь одно: все предрешено, Аннушка уже разлила подсолнечное масло.
     – Какая Аннушка? У Булгакова, что ли? Мне эта книга никогда не нравилась. Ну что в ней есть?
     – В ней есть всё. И ты, и я, и Сергей, друг мой сердешный, и не успевший три раза прокричать петух. А, не поймешь ты этого. Ладно, так и быть, скажу, что с Олегом будет. Только я не хочу, чтобы люди узнали об этом раньше времени.
    
     И я взял самый ненужный, весь исчерканный лист черновика, перевернул его, выбрал самый короткий, затупленный карандаш и написал Хасанову всего несколько коротких слов.
    
     – Когда? – спросил тот, чуть не подавившись.
     – Ровно через три часа, в 9:03.
     – Как ты знаешь?
     – Все то же масло: в Бостоне уже началась регистрация пассажиров на рейсы 11 и 175. И это – всё для тебя. А теперь вон отсюда.
    
     Хасанов посмотрел на меня и исчез, не улыбнувшись. Как и не жил никогда.
    
    
     5:39 – 6:25
    
     Мохаммед Ата подошел к стойке «United Airlines» в го роде Портланд, штат Мейн, молча протянул водительские права и билет. Пока служащая игралась с компьютером, оглянулся и узнал стоящего в очереди Абдулазиза. Всё в полном порядке. Он забрал со стойки документы и посадочный талон и пошел к пропускнику. Самолет на Бостон вылетел в 6:01.
    
     *
    
     Марван сидел на скамейке в отведенном для курения месте четырехэтажного гаража в Логан-аэропорту в Бостоне. Он снял очки, подышал на стекла и протер их краешком рубашки. Аккуратно пригладил бородку, помолился. Потом достал из яркой коробочки от конфет последнюю сигарету с марихуаной, прикурил, затянулся, подсосал воздух через стиснутые зубы, улыбнулся чему-то своему, задержал благословенный дым в легких и выпустил остаток в сторону сидящего рядом и курящего «Марлборо» полицейского.
    
     – Хорошие сигареты, – заметил тот и улыбнулся глуповатой улыбкой: – «Данхилл»?..
    
     *
     (КУПЮРА)
    
     7:15 – 7:59
    
     Борис Карнаух служил менеджером отдела бухгалтерского учета в той самой фирме, которую даже мэр Нью-Йорка Джулиани не раз ставил в пример как отличное предприятие Всемирного Торгового Центра. Да вы знаете: на девяносто шестом этаже Северной башни, весь этаж снимают, так и погибнут все – сто сорок три сотрудника. Из ста сорока четырех.
     Вот Борис Карнаух принял душ, побрился, замазал соляной палочкой выступившую капельку крови на подбородке, смазал лицо кремом «Zirh», тщательно потер под мышками палочкой фирменного дезодоранта и причесался. Он надел белоснежную рубашку «Версаче», модный льняной костюм фирмы «Белуни», галстук по сезону, пояс и туфли – в тон: коричневые, с чуть красноватым отливом. Застегнул крокодиловый ремешок часов. Посмотрел на себя в зеркало, чуть подправил прическу: всё в ажуре.
     Борис подошел к стойке бара, на которой лежали ключи, кошелек и такой небольшой, примерно три пальца в диаметре, талисман, через дырочку в котором была продета тоненькая простая веревочка. Он купил этот талисман на сеансе Верховного шамана Сибири
     Оюн-Батыра, приезжавшего в Бруклин в мае. Талисман был сделан из обожженной глины, какие-то узоры… Борис взял его в руки и поразился: твердый, как камень, диск, толщиной в восемь миллиметров, скрутился в трубочку. Карнаухов задумался на минутку, подошел к телефону, набрал номер: «Привет, Мэри? Я что-то плохо чувствую себя сегодня. Простуда, наверное. Если будут вопросы, звони в любое время». Он снял пиджак, зашел в комнату-шкаф, повесил его там, вернулся в гостиную, сел в кресло и включил телевизор.
    
     Никто из сотрудников больше никогда ему не позвонит. Да и все телефоны в Нью-Йорке перестанут работать ровно через два часа – в 9:15.
    
     *
    
     Мохаммед Ата, пройдя через переход, вошел в само лет компании «American Airlines», рейс 11, Бостон – Лос-Анджелес. Это был «Боинг 767», вмещающий 200 пасса жиров. Самолет был полупустым: вторник. Одиннадцать членов экипажа принимали на борт всего 81 пассажира, пятеро из которых вообще не были людьми. Самолет получил разрешение на взлёт в 7:59.
    
     *
    
     Марван Ал Шеххи сидел в третьем ряду салона первого класса. Стюардесса поднесла пластмассовый фужер с шампанским. Он сделал глоток неприятного напитка, осмотрелся. На передних местах пока никого не было. А сзади сидела четверка его соратников и еще пятьдесят три приговоренных к нечеловеческой смерти пассажира. Марван (мне противно, люди, даже произносить их имена) аккуратно нащупал в кармане нож для вскрытия картонных коробок. «Прав Ата, голыми руками возьмем неверных». Он достал из кармана сидения впереди инструкцию эвакуации пассажиров из «Боинга-757», бегло взглянул на яркие цветные картинки и расхохотался.
     «Я рад, что у вас хорошее настроение, сэр», – сказал пробегавший мимо стюард, один из восьми уже обреченных членов экипажа.
    
     8:15 – 8:45
    
     А сейчас, когда мой Сережа вот-вот въедет в Нью-Йорк, хочу обратить ваше внимание, люди дорогие, на странные вещи, происходившие в Америке во вторник, одиннадцатого сентября 2001 года, и накануне. Очень странные.
     Главнокомандующий ВВС России Анатолий Корнюков в интервью газете «Правда» на следующий день сказал, что в России совершенно невозможен акт терроризма по сценарию 9/11. Как только угон самолета случится, ему немедленно доложат, и истребители поднимутся в воздух ровно через минуту.
     Что же произошло в обладающей великолепной военной техникой Америке?
    
     1. Малейшее отклонение пассажирского самолета от курса больше чем на пятнадцать градусов, исчезновение с экрана радаров, отключение опознавательных сигналов или потеря радиосвязи немедленно сообщается в ВВС США (подразделение NORAD). Утром 11 сентября в небе находились четыре истребителя F16, еще двенадцать были готовы к немедленному взлету. NORAD как никогда был готов к любым событиям: в это время проводились боевые полугодовые учения антитеррористических подразделений США под кодовым названием «Vigilant Guardian», командиры и все ответственные лица находились на своих местах, министр обороны Румсфельд проводил совещание в Пентагоне с высшими военными специалистами и представителями нижней палаты Сената. Добавим к этому, что шесть недель назад военные получили новейший сверхсекретный терминал Интернета и другое необходимое оборудование.
    
     2. Девять, да, девять угонщиков из девятнадцати были отобраны перед посадкой в самолеты для персонального досмотра. Двое из них были в списках наблюдения за террористами, двое – за нестыковку в документах, шестеро из девяти – потому что компьютерная система автоматически показала необходимость ручной проверки багажа на оружие и взрывчатку. После проверки им всем раз решили посадку в самолеты.
    
     3. За два часа до первой атаки два работника компании «Odigo», принадлежавшей Израилю, получили точнейшую информацию о предстоящей атаке. Компания расположена всего в двух кварталах от Всемирного Торгового Центра.
    
     4. Накануне, в понедельник на главной бирже мира – в Финансовом Центре Нью-Йорка – наблюдалась подозрительная, необычная активность с покупкой и продажей акций. Кто-то знал…
    
     5. Гражданская авиация, почти немедленно после взлета получившая данные об угоне от пилотов, стюардов и стюардесс, сообщила в NORAD через… двадцать минут, в 8:40. По правилам – одна-две минуты: нажать нужно было только одну кнопку! Команда на взлет была дана пилотам истребителей через пять минут, вместо одной. Взлетели военные еще через пять минут, вместо одной. Одновременно с другой базы были подняты в воздух истребители F15, затем посажены, затем подняты в воздух опять. Однако и в этом случае летящие со скоростью до 1500 миль в час истребители могли легко успеть уничтожить, по крайней мере, второй атакующий самолет еще до его подлета к Манхэттену. В чем же дело? Вы не поверите, люди: все считали, что это – часть учений.
    
     Глупость и неразбериха привели к почти мгновенной гибели почти трех тысяч человек, банкротству нескольких авиационных компаний мира, резкому падению экономики США, и без того находившейся в кризисе, нанесли удар экономике всего цивилизованного мира. Да вы и сами это знаете, люди.
    
     8:00. Сережа: «Верочка, я на Верразано-Бридж. Так что всё в порядке. Минут через двадцать буду у Нюмки. Позже позвоню».
     Он вел машину по верхней секции моста, в левом ряду, чтобы свернуть в сторону аэропорта имени Кеннеди, на Белт-Парквей, ведущую в Бруклин. На четвертом экзите он резко затормозил: «Куда я еду? Все же сейчас на работе». Он сошел с трассы, развернулся, снова вышел на шоссе. И погнал машину в противоположном направлении, в сторону Манхэттена, где Борис держал бизнес.
    
     8:19. Рейс 11. Пилот Джон Огоновски незаметно нажал на кнопку обратной радиосвязи. Диспетчеры в Бостоне с этой секунды слышали все разговоры. Чуть позже Джон аккуратно отключит опознавательные огни и радиосигналы самолета. Связь прервется навсегда в 8:38.
     8:20. Даниель Левин, один из наиболее засекреченных агентов израильской антитеррористической контрразведки Sayeret Matkal, сидевший в салоне первого класса впереди террориста Сатама Ал Сугами, вскочил со своего места и попытался вцепиться в горло Сатаму, обвешанному взрывчаткой. Подскочивший сзади другой бандит схватил Даниэля за волосы и молниеносным движением перерезал ему горло.
     8:21. Стюардессы Бетти Онг и Эмми Свини одновременно с разных мест самолета позвонили в два отделения компании «American Airlines» и двадцать пять минут вели единственные в их жизни репортажи о происходящем: внешнем виде бандитов, их местах в самолете, их действиях. Этот репортаж продолжался до последней минуты.
     8:25. Сережа остановился на турникете для оплаты проезда через туннель, связывающий Бруклин с Манхэттеном. «Заторы, заторы… Чертов Нью-Йорк. Терпеть не могу!» Через десять минут со скоростью, не превышавшей 10 миль в час, он медленно повернул направо на Вест-Стрит, проходящую вдоль западного берега Манхеттена. Ему осталось проехать не более двух миль, примерно до 42 Вест-Стрит, где работал Боря.
     (КУПЮРА)
     8:45. Стюардесса Эмми Свини сказала по телефону: «Я вижу воду, здания, – и после паузы: – О, боже мой, молитесь за нас, молитесь за нас, молитесь…».
    
     Мне страшно, люди. Я не умею молиться.
     А вы?
    
     ……………….