Этот камень похож на гору, на пологом склоне которой растет густой малинник. А вот тот - совсем как собака, что свернулась клубком и крепко заснула. Этот слева, самый белый, напоминает комок снега. Острый и черный – вылитый колпак колдуна. Есть еще камень-трон и камень-бочка, камень-блюдо и камень-яблоко, камень-лошадь и камень-змея. А самый замечательный, конечно, вот этот - маленький камушек-мышка, задача которого состоит в том, чтобы прятаться за своими собратьями и быть невидимым.
     Быть невидимым, неслышимым. Быть не… Уже вечер, вот-вот придет муж, надо выбираться из фантазий и быстренько готовить ужин. Марина закрывает свой миниатюрный Сад камней крышкой и осторожно задвигает коробку под шкаф, в самый дальний угол.
     Угол. Медвежий угол. Так назвала мама поселок, куда Марина уезжала семь лет назад, который теперь стал ее домом. Формально – домом, а по ощущениям – острогом, ссылкой, наказанием. Однако прочь жалобы и нытье! Разве люди не для того рождаются, чтобы переносить страдания? Разве не об этом предназначении толкует каждая вторая книжка? На диване предательски белел раскрытый томик стихов далекого Серебряного века. Бегом закрыть, на полку – и за дело.
     Дело не ждет, забот невпроворот каждый день: кухня, огород, скотина – все, как и положено в деревне. Поначалу пришлось туго, потом привыкла. А как построили свой дом и съехали от родителей мужа, и вовсе жаловаться грех. Свекровь, конечно, заходит каждый день, вздыхает, ворчит, потому что Марина плохая хозяйка. Плохая, никуда не годная, хоть и старается все делать правильно, по-деревенски. Очень старается. Даже внешне она теперь совсем не походит на себя прежнюю: раздалась, огрубела, оплыла. А ведь прошло всего семь лет.
     Семь лет – какой прекрасный возраст! Коротенькое белое платье, бант во всю голову, воздушный шар и… в зоопарк. А там – клумба! Тогда впервые Марина залюбовалась камнями. Они причудливо громоздились в центре цветника, казались заколдованным замком и были интереснее, чем медведи-мартышки-тюлени, взятые все вместе.
     Вместе с папой они потом собирали камни, где только можно, и хвастались друг перед другом находками. Как это было здорово! Папа, удивительный выдумщик, рассказывал о камнях чудесные истории. А еще он любил стихи, читал самозабвенно, иногда получалось очень весело: «За скалы цепляются юбки, от камешков рвется карман…» Считал Цветаеву совершенством. Потому-то Марина родилась Мариной, а не Наташей, Олей или Таней. Милый папа! Он даже изъяснялся на манер того времени, не позволяя себе новомодных словечек, тем более ругани. А здесь, в поселке, все ругались.
     Ругались грязно. Не со зла, но смачно, словно это доставляло наивысшее наслаждение. Сначала Марину шокировал местный диалект: она глупо моргала, краснела и старалась ускользнуть от разговоров, за что получила от свекрови прозвище Наша-Чуда-Юда. Потом попривыкла, перестала стесняться, но сама так выражаться не научилась.
     «Не доучилась, второй курс только… Куда торопишься с замужеством? Мариночка, одумайся!» - причитала мама. Но Марина была непреклонна. Что она нашла в этом Толике, случайно встреченном на дне рождения подруги? Много чего! Он был непохож на других – угловатый камушек в россыпи ровной гальки. Хотелось его пригладить, изменить, облагородить. Это ли не великая миссия, о которой говорили еще в школе? Он был по-своему ласковым, внимательным и влюбленным. Правда, входил в дверь первым, не умел подавать руки при выходе из транспорта, не дарил цветов. Зато как смел, силен и надежен: крепкие плечи, большие теплые ладони и честный взгляд! А учиться ведь можно и заочно. Хотя не получилось…
     Не получилось многое из задуманного. Толик не превратился в принца, не полюбил стихов, без конца подтрунивал над любовью жены к книгам. А еще он выбросил камни, привезенные Мариной из дома. Все вышло, как предсказывала мама. А папа тогда хмуро молчал, слушая рассказы Толика о деревне. Зачем папа молчал? Потом был поезд, долгие три дня. И с каждым часом, с каждым километром пути преображался молодой муж. Становился грубее, развязнее, требовательнее. Или это только казалось? Как бы там ни было, а получилось все наоборот, совсем не так, как думалось Марине. Толик оказался не камушком, требующим огранки, а жерновом, способным перемолоть «дурные» привычки неприспособленной к жизни супруги. Заставил забыть маникюр и прочие непристойности. Научил не бояться тяжелой физической работы. Превратил ее в домохозяйку, не отпустив на службу ни в контору, ни в школу, ни в магазин, потому что деньги там никакие, лишь один разврат. Марина попыталась объяснить, как она понимает слово «разврат», муж хохотнул и прибавил: «Будешь дома, хватит и тут работы». Дни покатились за днями, похожие и серые, как голыши на речном берегу. Но зато уж если случалось событие, то по яркости оно затмевало солнце.
     Солнце скрылось за тучей и, казалось, уже не выглянет больше, когда в избу влетела соседская девчонка, выкрикнув с порога: «Артисты приехали!» После расспросов выяснилось: в поселок ненароком заглянул областной театр драмы. Пьеса называлась «Прошлым летом в Чулимске». Толика уговаривать не пришлось – в клубе собралась вся деревня. Марина сидела в первом ряду, но всем сердцем была там, в маленьком сибирском городке, так похожем на их поселок. Муж, выйдя из клуба, сказал короткое: «Чушь!» - и добавил несколько колоритных эпитетов. Марина не слышала его. Увиденное на сцене не отпускало. Валентина, героиня пьесы, была настолько понятна и близка, а Пашка так сильно походил на Толика, что Марина долго не могла прийти в себя. Наконец вздрогнула от десятого, наверное, окрика мужа и расплакалась. Проревела полночи, а под утро решила…
     Решить-то она решила, но исполнить задуманное не смогла. Из трясины выбраться непросто, кто бывал в болоте - знает. А топи окружали поселок со всех сторон. До районного центра по ухабистой дороге можно было добраться только в сухую погоду летом да еще зимой. Не успела Марина обдумать хорошенько свое решение, зарядили осенние дожди. Затем случилось долгожданное чудо - она забеременела. Вздох облегчения пронесся по родне. Муж воскликнул: «Ну, теперь все, как у людей!» Свекровь помянула Бога и перестала звать невестку Чудой-Юдой. Только радоваться пришлось недолго. Завершилось все больницей, недельным молчанием мужа и еще более изощренными придирками мамаши. После этого события Марина вспомнила почти забытое увлечение камнями.
     Камнями самой причудливой формы уставила она палисадник. Надрывалась, но притаскивала их даже издалека. То у реки увидит, то в лесу, по пути с покоса, то с обочины дороги возьмет. Муж поначалу сильно ругался, вторил недовольству матери, потом отстал. А Марина полюбила сидеть в своем Саду, наблюдая, как перемещаются тени, как плющ, обнимающий камень, стекает на землю и образует резную оправу для другого валуна, как меняется цвет маленьких скал под упавшими каплями дождя. В это время Марина часто вспоминала прежнюю жизнь, дом, стихи. Потихоньку от мужа завела себе еще маленький Сад в коробке из-под печенья. Тут можно было камни передвигать и всякий раз читать их новые послания.
     Послания бывали разными. Часто – сказочными. В основном - грустными. Главным героем этих историй становился камешек-мышка. Нигде ему не было места, несмотря на то, что он совсем маленький и безобидный. То кубарем летел с камня-горы, и его кусала проснувшаяся собака. То по каменному блюду перекатывалось каменное яблоко и предсказывало такое, что страх превращал мышку в кучку пепла. Островерхая шляпа колдуна не давала спрятаться, а белый камень, похожий на снежный ком, втаптывал в песок. Марина вытащила погребенный в очередной раз камешек, спрятала в кармане фартука и, отправив коробку в дальний угол под шкаф, пошла на кухню – скоро должен вернуться муж.
     Муж. Это слово стало ненавистным. Больше года Марина пребывала в недоумении и надеялась, что все еще переменится, и неотесанный, но очень милый Толик начнет разделять ее взгляды, научится видеть красивое. Превращения не происходило, а дни плелись своей чередой, стирая в пыль надежду и добрые чувства к мужу. Неудавшаяся беременность еще отчетливее проявила негатив Марининого существования. Толик стал невыносимо чужим. Вдруг обнаружилось, что он несносно чавкает за столом, дурно пахнет и, вообще, состоит из сплошных недостатков. Жизнь превратилась в каменную безнадежность. Выжить помогло старое увлечение. Помогло, подтолкнуло, направило.
     Правило Сада камней гласит: чтобы образовался настоящий Сад, необходимо найти живой камень. Только тогда возможны изменения. Изменения к лучшему. Как раз сегодня Марина узнала, где находится такой камень. Потом надо будет суметь с ним договориться и привезти к дому...
     К дому подходил Толик в своей просаленной спецовке, кирзовых сапогах, хмурый и недовольный. Марина увидела мужа в окно и загремела тарелками. Он ни о чем не должен догадаться, иначе трудно будет уйти. Резиновый вечер тянулся, пружинил, телевизор гудел футболом. Марина смогла незаметно завершить свои приготовления и, сославшись на головную боль, юркнула в постель.
     Постель опутала душными снами и не желала отпускать Марину, даже когда в окне показалась бледная полоска рассветного неба. Нет, пора! Сапоги, телогрейка, платок. В старом ранце хлеб, молоко и картофель в мундире. Если повезет, то к вечеру удастся добраться до места.
     Места, красивее этого, нет на Земле. Утес темно-серого, почти синего цвета уходит прямиком в розовеющие облака. На уступах примостились березки. Выгнув свои белые тельца по прихоти неведомого садовника-эстета, потряхивают зелеными кудряшками. Подножие скалы обнимает прозрачная речка, выстланная по дну самоцветами… Неожиданно из прибрежных кустов выпорхнула черная птица. Марина перевела дыхание. Метров семь ее отделяло от цели. Раздевшись донага, женщина вошла в обжигающую воду и поплыла. Семь метров, семь взмахов, семь вздохов – щекой прикоснулась к шершавому теплому боку. Живой камень!..
     Живой камень надо поставить в центре Сада, тогда и все остальные валуны оживут, а там придет покой и умиротворение для всякого, кто ступит на священную землю. Договориться с камнем непросто. Только избранные знают как. Всех других он забирает себе в услужение. Этот камень похож на гору…