Ливень обрушился внезапно. Полоснула по глазам молния; подоспевший гром разорвался, зазвенел оконными стёклами. Хлынул потоком дождь, забарабанил по крышам стайкой испуганных антилоп. А я досадливо поморщился, огляделся и, спасаясь от воды, юркнул в какое-то, неизвестное мне кафе. Разочарованный и удручённый. Но, спустившись в подвальчик, не пожалел. Приятно тут оказалось – тепло и сухо. И вполне уютно.
     Бросив плащ на спинку стула, я уселся, заказал кофе и тут же и увидел за соседним столиком синеглазую брюнетку – взъерошенную, словно лесная пичуга и намокшую не меньше меня. Не заметить я её не мог – она сидела напротив. Но вот чем она мне приглянулась? Тут сказать сложно. Вроде б, не красотка; и, вообще, ничего особенного – маленькая и со вздёрнутым носом. Но при одном лишь взгляде на неё я услышал стук собственного сердца.
     Никогда прежде со мной ничего подобного не случалось. Я словно заглянул за укутавшие землю облака и обнаружил за ними солнце. А ещё, на мгновенье закрыв глаза, увидел, как вспорхнули бабочки и закачались по ветру ромашки.
     Пришлось встряхнуть головой – отогнать виденье. Однако отступить я уже не мог. И через пару минут мы болтали как старые друзья.
     Её звали Вероника. Не имя, а горький миндаль с привкусом мёда. Я, стараясь не проронить ни капли, осторожно попробовал его, повторил про себя и почувствовал, как исходят от него ароматы рыцарского средневековья. И запахи каравелл. И золота инков. Чудное имя для чудной девушки! А разбить его на два – и вот уж пред вами сказка. Стоит вглядеться, и взъерошенный воробушек Вера, сбрасывая перья и пух, обращается гордой царицей Никой.
     Признаюсь, давно не встречал я столь милой девушки и столь занятного собеседника. Её остроумие резало мир отточенным лезвием, а мысли скользили плавно и грациозно, словно дикая кошка. Наверное, я мог бы смотреть на неё вечно и говорить часами. Но ливень закончился, мы обсохли, согрелись, а над головой дамокловым мечом висели, некстати отложенные на вечер дела. Потому-то, как бы ни было жаль, нам пришлось расстаться, дав при этом торжественное обещание, что завтра непременно встретимся вновь.
     Кафе именовалось «Титаник». И, надо сказать, не зря. Оно, и правда, напоминало трюм корабля, в котором оборудован маленький ресторанчик. На стенах висели спасательные круги, а отсутствие окон делало сходство практически идеальным. К тому ж иногда чудилась (или это я себя так настроил), что начинаешь слышать шум океанской волны и ощущать качку. Я не преминул в шутку пожаловаться на это неудобство бармену, но тот – с лицом чрезвычайно серьёзным – ответил, что подобное никак невозможно. «Титаник», мол, корабль очень большой и «нам, должно быть, показалось».
     А, между тем, наши отношения с Верой, – как я на первых порах решил её называть - складывались самым замечательным образом. Нас сближали общие интересы, вкусы, пристрастия и немалое сходство характеров, но я пока о ней мало что знал. Нет, я выяснил, конечно, что она не замужем (а ей «уже 25!»), выведал, что она работает менеджером в фирме «купи-продай», а живёт «на Калинина», но я хотел знать намного больше. Потому что, как это не пафосно звучит, я совершенно точно понял: это именно та, единственная девушка, которая мне нужна. Мечта, которую нужно не упустить. Счастье, за которое следует побороться.
     И, воспользовавшись первым же удобным поводом, вызвался её проводить. Вот тут-то и выяснилось, что вымышленная качка – далеко не самая главная странность заведения. Так как дальше вышло куда как интересней. Если не сказать, страшнее.
     А началось всё безобидно - с того, что внизу я слегка замешкался. И пока расплачивался и накидывал плащ, она успела подняться по лестнице и выйти. Я поторопился; побежал следом, но, толкнув дверь, остановился, как вкопанный. Вера, исчезла!
     Улица просматривалась в обе стороны достаточно далеко, народу на ней и вовсе не наблюдалось, так что, затеряться в толпе она не могла, да и не успела бы. Получалось, что деться ей некуда. Если, конечно, она быстренько не поймала такси. Но зачем? Ведь не я же испугал её своими пустыми разговорами? Право, я не знал, что и думать. Оставалась, впрочем, ещё возможность похищения. Я немедленно представил себе, как её – беззащитную – заталкивают в огромный бронированный джип и увозят в неизвестном направлении. А она сопротивляется, взывает о помощи и, пиная злодеев ногами, теряет на асфальте миниатюрную хрустальную туфельку. Машинально я даже пошарил взглядом по тротуару. Но и эту идею пришлось отбросить, как фантастическую, так как на обладательницу миллионов она не походила. А зачем тогда похищать?.. Я потёр подбородок, вытащил мобильник и набрал её номер. Но и здесь меня ждало разочарование - занудный автоответчик равнодушно забубнил о том, что «абонент в сети не зарегистрирован». Тут я вовсе перестал что-либо понимать. И немного ещё помёрзнув, - а как назло задул с океана солёный ледяной ветер - поплёлся домой.
     На следующий день, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, я всё же снова оказался возле кафе, хотя, прямо скажем, вовсе не надеялся её увидеть. Переминаясь с ноги на ногу, я некоторое время топтался перед входом, убеждая себя, что, по всей видимости, ей до ужаса надоел, что её отпугнула моя излишняя назойливость и чрезмерное любопытство. Однако все мои логические построения рассыпались в прах, а опасения улетучились, как роса по утру, едва я переступил порог. Она уже ожидала меня. И, как ни в чём не бывало, сидела за тем же, облюбованным нами столиком.
     -Здравствуйте, Вера!- не дав ей и рта раскрыть, горячо заговорил я.- Как вы меня вчера напугали! Уж и не ожидал вас увидеть! Чего я только не напридумывал, пытаясь объяснить ваше внезапнее исчезновение…
     -Моё?!- неподдельно возмутившись, перебила она.- Да это я прождала вас вчера минут десять на холодном ветру. Замёрзла, хоть обратно иди… А вы!..
     От негодования она не нашлась чем завершить фразу.
     -Позвольте,- проговорил я, отказываясь верить своим ушам, и уже не понимая – рада она мне или нет. - Но ведь это вы убежали не попрощавшись! И сейчас я должен возмущаться и негодовать!
     Ожидая её объяснений, я замолчал, но Ника ничего не ответила. Лишь задумчиво обвела взглядом зал и улыбнулась. В общем, история выходила невнятная. Да только желания начинать знакомство со скандала и недоразумений у нас не возникло. Поэтому я тоже промолчал, думая вернуться к нашему разговору попозже, откашлявшись, попросил прощенья и эпизод мы замяли.
     Болтая о всяких пустяках, мы великолепно провели время. Но, в конце концов, она засобиралась домой, а я, с внезапно нахлынувшей тревогой, вновь надумал её проводить. В сей раз я действовал осмотрительно. И решил идти впереди. Однако и это не помогло. Едва приоткрыв дверь, я с ужасом ощутил, что она словно взбесилась. Изогнувшись и затрепетав, она коварно выскользнула из моих пальцев, вытолкнула меня наружу и с треском захлопнулась, здорово хватив меня по ноге. Когда же, схватившись за ручку, я рывком её распахнул, было поздно. Кафе обезлюдело; посетители, словно испарились, и вместе с ними пропала Вера.
     Что тут было думать? Как понимать? Разумного объяснения у меня не находилось, а все попытки отыскать в происходящем хоть какой-либо смысл, оканчивались провалом. И упорно отсылали в область самой непредсказуемой мистики. Не спятил я, видимо, лишь оттого, что вовремя обнаружил – зал не совсем пуст. И в глубине его, над стойкой возвышается сутулая фигура бармена, рассматривающего свет лампы сквозь оранжевое стекло бокала.
     -Простите,- прохрипел я, подходя поближе и чувствуя, как пересохло во рту и язык прилипает к нёбу,- не могли бы вы мне подсказать, куда делась девушка, с которой я только что пил кофе за тем столиком?
     Я указал жестом.
     Бармен оторвался от своего зрелища, отставил бокал в сторону и уставился на меня.
     -«Только что» - сильно сказано, сэр,- промолвил он.- Но подсказать могу. Она вышла следом за вами.
     Говорил он довольно церемонно, но с явной издёвкой, и я ощутил, что внутри меня закипает холодная злость. Мне стало абсолютно ясно, что этот тип что-то недоговаривает. Но рассказывать не хочет.
     -Эй, парень,- наклонился я к нему,- мне совершенно без разницы всё, что тут у вас происходит. Но мне нужна девушка. Понимаешь? И в том случае, если я её не найду, то непременно вернусь и разнесу вашу лавочку ко всем чертям.
     Бармен терпеливо выслушал мою гневную тираду, в свою очередь склонился ко мне и, понизив голос, глухо проговорил:
     -Хотите знать правду?- Я кивнул.- Тогда не поленитесь прийти завтра.
     И, выпрямившись, с непроницаемым лицом, принялся с яростью натирать и без того блестящую стойку.
     Что ожидал я увидеть на следующий день – не знаю. Видимо, что-то значительное, но всё померкло и обернулось никчёмным пустяком в тот момент, когда я опять увидел её.
     -Привет, Ника,- сказал я, входя.
     -Привет,- эхом откликнулась она.
     -Тебе что-нибудь заказать?
     Мне вдруг захотелось украсить наш стол свечами – потрескивающими и оплывающими в тусклых бронзовых канделябрах. И наполнить фужеры старым красным вином.
     -Будем пировать?- улыбнулась Вера, услышав моё предложение.
     -Конечно, будем!- бодро ответил я, воодушевлённый тем, что наши желания совпадают.
     -Но сначала хотелось бы что-нибудь прояснить,- перебила меня она.
     В её голосе послышался металл, который заставил меня оторваться и от меню и от своих грёз. Потянуло сыростью, ночью, туманом. Не пташка лесная и не властная королева восседали сейчас передо мной. А самая настоящая ведьма! Невыразимо прекрасная, разъярённая, и желающая докопаться до правды.
     -Да!- воскликнула она, скомкав салфетку,- очень хочется разобраться!
     -Конечно,- проговорил я мягко, несколько напуганный новой метаморфозой,- А для начала – восстановим события. Вот смотри… по-порядку. Сейчас семь вечера. Вчера в это время…
     -Нет,- жёстко промолвила Вероника, - сейчас девять.
     Мы глянули друг на друга. Потом, одновременно, на громоздкие напольные часы, стоявшие в углу. Они показывали половину восьмого.
     -Отлично,- буркнул я – Продолжим?
     Она кивнула. Наши руки непроизвольно потянулись навстречу и соприкоснулись на середине стола.
     -Сегодня двенадцатое мая,- произнесла Вера.
     Она уже не хмурилась. Она размышляла.
     -Восемнадцатое…- ответил я.- Сентября.
     -А?..- её вопрос повис в воздухе.
     -Две тысячи седьмой.
     -Двенадцатый. Две тысячи двенадцатый.
     Право слово, наш диалог напоминал разговор сумасшедших. Или, на крайний случай, сценку из театра абсурда. Она стиснула мою ладонь так, что побелели пальцы.
     -Вера,- проговорил я, придвинувшись настолько близко, насколько позволял стол,- что же это такое? Какой-то эксперимент? Кто-то построил машину времени, а мы в этой лаборатории – подопытные кролики?
     -Хомячки,- обронила Вера,- белые крысы.
     -Ну да,- согласился я.- Хомячки. Но мне всё равно. Главное – то, что я не хочу тебя потерять. А остальное – ерунда. И не важно, что мы не совпадаем по времени. Подумаешь, пять лет. Всё ж, не пятьдесят. Давай найдём друг друга там,- я качнул головой в сторону, указал на стену,- отыщем в реальности…
     -Если это не сон,- вставила Вера.
     -И если я не свихнулся,- добавил я мрачно.
     В это мгновенье, когда я осознал, что она может запросто ускользнуть в другой мир, просто выйти и не вернуться, потому что затеряется там навсегда, я ужаснулся. И мне стало глубоко наплевать на то, что мною, возможно, манипулируют. И сейчас наблюдают, как я, подобно крысе, бегу по стеклянному лабиринту, стремясь на запах сыра. Даже если это действительно так. И всё подстроено. И «сыр» - это нарочно подосланная ко мне девушка.
     Но она, по-моему, опасалась того же. Потому что внезапно отпрянула, правда, не убрав рук, и пристально посмотрела мне в глаза. И тут я осознал, что вопрос о том, не актёр ли я и не играю ли я покер (а если играю, то насколько успешно?), уже готов сорваться с её уст. Но сказала она совсем другое.
     -Я живу в Питере.
     Она проговорила так тихо, что я едва прочитал по губам.
     -Владивосток,- ответил я, и потянулся за паспортом.
     Вера взяла его, осторожно, как древний пергамент, развернула, но посмотрела не на прописку, а на фотографию и, если не ошибаюсь, на семейное положение.
     -А может… попробуем выйти?- с некоторым колебанием, предложил я, решив, что пора расставить точки над i.
     -А почему бы и нет?- с вызовом, обращённым к неизвестности, отозвалась она.
     Я встал, обошёл вокруг стола, приблизился к ней и, почти обнявшись, мы пошли вверх.
     Дверь и не думала сопротивляться. Она отворилась легко и бесшумно. И нам открылась широкая залитая солнцем площадь, за которой, обрамлённое белоснежным, мраморным парапетом, сверкало южное бирюзовое море. Да!.. От дома я находился, пожалуй, очень и очень далеко. Владивостоком и не пахло. Море там унылое, серое, можно сказать, стальное. А здесь…
     -Господи,- прошептала Вера, вцепившись в меня,- где мы?
     -А что, это не Питер?- беззаботно бросил я, поймав себя на мысли, что этой незатейливой шуткой пытаюсь не столько успокоить Веру, сколько унять собственную нервную дрожь.
     -И близко не Питер,- сказала Вера.- Не город на Неве. Глянь-ка.
     И я увидел. Курортники в шортах и сандалиях, с ластами под мышкой весёлой гурьбой двигались к зданию морского вокзала, на фронтоне которого большими пластиковыми буквами значилось: «Сочи. Добро пожаловать». А под вывеской мерцало зелёным пульсом табло с цифрами: «15.40.- 21.08.2015».
     -А, чёрт,- буркнул я.- Олимпиада уже прошла. Кто ж победил?
     И покосился на дверь, пока никуда не убежавшую и всё так же находящуюся за спиной.
     -Тут такое твориться, а ты…- несмело, как бы засомневавшись в том, что имеет право меня укорять, заметила Вера. И, чуть помедлив, обратив внимание на мой взгляд, добавила:- Вернёмся?
     -Вернёмся,- согласился я.
     И, попятившись, мы возвратились в кафе.
     -Ну что будем делать?- риторически обронил я, когда мы вновь уселись за свой излюбленный столик – около заброшенного в лето камина.
     Она пожала плечами. Однако движение это отдавало, скорее, не равнодушием, а некоторым отчаянием. И я, не собираясь её более томить, приготовился пересказать ей свой вчерашний разговор с барменом. И о том, что сегодня он обещал мне великие чудеса и раскрытие всех тайн.
     Но мне не дали. Потому что из боковой двери выбежал матрос в порванной тельняшке и с надрывом в голосе, завопил:
     - Hurry up! Hurry up! Everybody to the deck! We are sinking!
     И, топая башмаками, скрылся.
     -Он кричит, что мы тонем. И нужно скорее выходить на палубу,- вскочив на ноги, перевела Вера.
     Народ, сидевший в ресторане, в панике ринулся в боковые двери. Возникла давка. Но мы не стали бежать. А медленно, опять держась за руки, пошли следом за остальными. Я, не отрываясь, смотрел в её глаза. Она – в мои. Мы боялись расстаться. И, не думая спешить, поднялись наверх - на палубу огромного корабля. Повсюду метались люди. Везде мелькали искаженные страхом лица, слышались стоны и крики. Какой-то человек в форме, возможно, помощник капитана торопливо приблизился к нам и, коснувшись пальцами козырька фуражки, с волнением проговорил:
     - I really am very sorry, but you have to do something. “Titanic” is sinking! Iceberg…
     И, взмахнув как-то неопределённо рукой, заспешил прочь, сквозь толпу.
     Фраза в переводе не нуждалась, но мы не стронулись с места. Наверное, у нас ещё оставался шанс на спасение – в том случае если бы устремились обратно в кафе, а оттуда на улицу – каждый в своё время и место. Но мы не воспользовались лазейкой. Потому что не хотели друг друга терять. И стояли обнявшись, наперекор стихии не замечая и не слыша ничего вокруг.
     И здесь я приметил бармена. Он словно прогуливался, отрешённо поглядывая то на носки ботинок, то на неотвратимо надвигающуюся громаду айсберга. Обнаружив нас, он улыбнулся, приблизился и закричал, перекрывая шум стихии:
     -Хотите, верьте – хотите, нет,- но всё это, - его взгляд совершил круг,- не более, чем прихоть природы. Она играет с нами. Делает то, что хочет. И то, что нужно. Айсберг и наше кафе – звенья одной, непостижимой для нас цепи. Вот вы,- он глянул на Веронику,- вы всегда хотели, чтобы рядом с вами был человек, на которого можно положиться, как на самого себя. Чтобы разделить с ним ношу жизни, и которого не страшно любить. Так вот он, берите,- бармен ткнул в меня пальцем.- А вы?- он уже обращался ко мне,- Сколько лет вы мечтали о девушке, которая стала бы для вас больше чем подругой и больше, чем женой? Которая стала бы для вас всем?
     Но вы бы не встретились никогда. Ибо разделены временем и пространством. И тогда вмешалась природа. И создала перекрёсток. Для таких, как вы. И соединила вас. Потому что она всесильна и ей подвластно всё. Не бойтесь. Ничего не подстроено. Всё настоящее. И помните: « есть многое на свете, о, друг Горацио…».
     И, оборвав себя на полуслове, быстро ушёл.
     То ли дождь, то ли морские брызги хлестали нас по лицу, ветер пытался сбить с ног, но я только крепче прижимал Веру к себе, пытаясь оградить от стихии и от толкавших нас людей. Мы не сделали не малейшей попытки найти шлюпки или, хотя бы, очередь к ним. И, скорее всего, так бы и погибли, но здесь всё закончилось.
     Ветер внезапно утих, только что бушевавший дождь прекратился, заурчали какие-то вентиляторы, высушивая одежду и намокшие волосы. Часть людей исчезла, словно призраки на рассвете, и мы увидели, что стоим в широком, ярко освещённом коридоре.
     -Дамы и господа,- мягкий женский голос донёсся откуда-то сверху,- командир корабля и экипаж благодарят всех, кто принял участие нашей инсценировке. Теперь вы знаете, какая ужасная катастрофа постигла одноимённый корабль в те далёкие годы. К счастью, сейчас подобное совершенно невозможно и мы рады вновь приветствовать вас на борту круизного лайнера «Титаник» компании «Космос-Экспресс». Пройдите, пожалуйста, на свои места и пристегните ремни. Через десять минут мы совершаем посадку в космопорте Красногорска. На планете Марс. Спасибо.
     Я и Ника ничего более понять не пытались. Лента транспортёра вынесла нас в салон, где поджидали свободные кресла. Мы уселись и пристегнулись.
     И тогда я заметил часы, которые показывали новое и абсолютно точное время. Теперь самое точное и уже навсегда. 10 часов утра. 18 ноября. 2220 год.