Между тем, опасность нарастала с каждой минутой. Я вмешался в частную жизнь олигарха, которого ни один суд пока не признал нечестным. Теперь честный олигарх контролирует частную жизнь человека, нарушившего его конституционные права на неприкосновенность первого, пятого и десятого, поскольку знает, что государство поручило защиту прав личности - самой личности. В джунглях по-другому не бывает. Государство, не могущее защитить своего гражданина, государством не является. Это просто корыто, которое под телевизионное чавканье обступили наиболее жирные свиньи. Должен же олигарх защищать своё исконное право на неприкосновенность своей личности? Вот он, Кулич, и защищает. Через вступление в Думу - под самую надёжную крышу, вооружение своей банды, а главное, её пополнение профессионалами из спецслужб. Всего этого мне, понятно, объяснять не будут. А может быть, и объяснят как дошкольнику, только по своему кодексу понятий. И около отделов милиции на деревянных щитах появится ещё одна листовка с фотографией: «Ушёл и не вернулся». Я даже знаю, какая. Она Гале, жене брата понравилась: «Какой ты здесь фотогеничный, вылитый Ален Делон в молодости». Ну, ничего, сделают с фотографии репродукцию, растиражируют и вернут. Вдруг для памятника понадобится через пару лет. Эх, если бы ушли и не вернулись олигархи! А их деньги из зарубежных банков, наоборот, вернулись бы в страну и не ушли. А то ежедневно несколько раз по телевизору показывают чемоданчики с долларами. - Чаще жевательной резинки, прокладок, дорогих иномарок и элитного жилья.
     Только не думайте, что я страх начал терять. Поигрывая баночкой пойла, я искал места ухода от слежки. А как уйти и не показать, что ты ушёл, а якобы нечаянно потерялся? Я же не шпион. Вот этих ребят заставляют учить планы городов пребывания, подворотни и проходные дворы, а на практических занятиях находить подобные места. Наверно, их учителя ставят им пятёрки и четвёрки. Но мне бы на таких занятиях, наверное, и кол с минусом не поставили. А ещё я читал, что если за ними следят, они должны как бы раствориться в воздухе и сами начать следить за теми, которые только что следили за ними. Это называется «методом переключения». Уметь это так же обязательно, как медсестре делать уколы. А иначе - выгонят из медсестёр, вернее, из шпионов. Шпион - секретоноситель. Если его лишить зарплаты, чем он может заняться? - Правильно. - Торговлей, как большая часть нашего населения. В общем, это может закончиться для шпиона плохо. И это одна из причин, по которой никто из них не хочет стать бывшим. А если секретоносителем случайно или в принудительном порядке стал посторонний гражданин? - Будет то же самое. Надо иметь в виду, что это несколько приблизительные рассуждения о шпионах и гражданах. Не всё ещё успели рассекретить, а зачем нам домысливать? С развалом Советского Союза прямо по телевизору показывали конспиративные квартиры служб наблюдения с длинной вереницей машин для слежки, стоящих на улице. Видимо, после таких передач эти квартиры приходилось сдавать кому-то под склад или офис и искать новые. А ведь госказна не резиновая, и мы не стучим себя с гордостью кулаком в грудь со словами о честном имени налогоплательщика как в Америке. Везде взахлёб заговорили об агентуре, резидентуре, прослушивании телефонов и перлюстрации корреспонденции. А потом стали появляться интересные книги, которые разве что неграмотный лентяй не читал. Теперь даже бойскауты знали, что такое агентурная разработка, наружное наблюдение, оперативная комбинация или секс-мероприятие. Рэкетиры - так те прямо учились по учебникам контрразведчиков. А в этих учебниках и пособиях излагались безошибочные технологии вербовки, безотказные схемы и алгоритмы любых разновидностей шантажа, подкупа, угроз и запугивания. Как тут пройти мимо методов форсированного и целенаправленного воздействия на личность с контрмерами защиты от него и даже от допросов? Если кто и проходил мимо этого, то это тёртые милицейские сыщики, хотя такого им, отродясь, не преподавали. В их букварях говорилось преимущественно о строжайшем соблюдении социалистической законности, но им некогда было учиться, они отчитывались за каждую стреляную гильзу.
     Нашлись люди, смаковавшие тайны спецслужб, зарабатывающие себе этим очки на будущее. Появились модные темы, связанные с прошлым - о современных стукачах в свете проснувшейся нравственности. Секреты раскрылись, а нравственности не прибавилось. Стукачей не отменили, - до сих пор по телевизору слышишь, что кто-то из оперуполномоченных пошёл на встречу с агентом и обещал скоро вернуться. А зачем разглашать социально-опасные сведения? То, что было в разгуле, загуле или отгуле, мгновенно прозвали демократией и лишились последней совести. Фундамент «свободы» личности был заложен. Вся страна стала напоминать столичный рижский рынок, где сожжённые киоски и палатки стояли на каждом шагу. Общество разделилось на воров и охранников их добра. Прослойка из народа и интеллигенции, как всегда, ничего не решала. Все орали: «Ельцин! Ельцин!», подняв согнутую руку с кулаком, как испанцы в 30-е годы. И доорались. Численность и оснащённость организованных преступных групп превысили возможности правоохранительных органов. Суды, прокуратура и адвокатура к ним не относились, потому что охранять право вплоть до сегодняшнего дня стало возможным лишь одним способом, - имея укороченный автомат, тканевую маску с прорезями для глаз и бронежилет и слившись с асфальтом в камуфляжной форме, как хамелеон. Но народ, растерявшийся от хлёсткого термина «маски-шоу» и пригибающийся к земле от шальных пуль, уже не знал, кому можно верить. Он даже не мог понять, на чьей стороне находятся правозащитники, заморочившие всем головы международными конвенциями, декларациями и чужой юридической практикой. Некоторые из них провозглашали необходимость смертной казни, полный запрет на ношение любого оружия и ограничение института адвокатуры по делам мафии, как в тех или иных странах. Оппоненты декларировали, что в ряде государств смертная казнь отменена, население свободно приобретает оружие для самозащиты, а адвоката целесообразно знакомить со всеми агентурными данными о том, где, как и с помощью чего были обнаружены доказательства вины его подзащитного. Но вышло как с водкой - сначала почти полный запрет, затем её появляется больше, чем было, и столько же отравленной. Всё как всегда. А народ травил себя самопалом и страдал от бандитов. Конвенции и декларации были международными, а бандиты с оружием - свои.
     Заметив телефонную будку, я порылся в карманах, вынул телефонную карту и набрал номер сотового телефона брата.
     Шпион бы из меня вышел никудышный, - подумал я, - способы преодоления пыток мне никогда не преподавали. А этот предмет массу интересного включает. Там даже свои хитрости есть. Только я забыл, как правильно называется эта дисциплина.
     Мне ответили. Около меня никого не было.
     - Лёш, это я, из города. За мной опять идут.
     - Сколько?
     - Двоих видел, но без машины, - ответил я, улыбаясь.
     - Машина рядом. У тебя были удобные места для отрыва?
     - Очень демонстративно бы вышло. Может в канализационный люк прыгнуть?
     - Ты что, пьян, что ли?
     - Да нет, чувствую безнадёгу.
     - Это далеко от моей работы?
     - Половина диаметра кольца.
     - Время зря не теряй, но и не спеши. Запоминай.
     - Давай. Послушаю напоследок.
     - Напоследок я тебя в тёмной кладовке с крысами запру, - строго сказал брат. - Не переходи улицу впереди толпы. В метро заскакивай в вагон последним, но пропусти пару поездов, проверься, подойди к противоположному пути. Не жди вагон у самого края. Когда объект хотят столкнуть, это делают обычно несколько человек, и роли у них распределены жёстко, как у напёрсточников. У спецов такой группы могут быть и «инвалиды», и женщины. Пусть люди разъедутся, потом посмотри, кто остался стоять. К себе никого не подпускай, - могут иголочкой оцарапать.
     Сейчас постарайся всё время быть на людях и не ходи по кромке тротуара - подъедут или собьют. И запоминай лица, приметы тех людей, их машины. Там посмотрим. Чаще и как можно незаметней проверяйся, а то неожиданно подойдут вплотную. Ты всё понял?
     - Да.
     - Главное, сумей отряхнуться до возвращения домой, только не в безлюдных местах - догонят. Ты ничего не должен за собой замечать, иначе могут сделать слежку открытой и взять в плотное кольцо. Тогда не выпрыгнешь. В крайнем случае, спровоцируешь скандал, разобьёшь стекло в киоске. Чтобы в милицию забрали. За лицо не бойся, - заживёт. Избавишься - позвони. В любом случае жду звонка через полтора часа плюс-минус пятнадцать минут. Успокойся и не торопись, мороженое купи по пути. Всё, - брат отключился, а я сделал вид, что вышел из будки счастливее, чем вошёл в неё. Но этого мне показалось мало, и я, вытянув руки вверх, мечтательно потянулся. Этот жест должен был означать, что меня, как тюфяка, можно брать в любой момент.
     Телефон находился рядом с остановкой городского транспорта, поэтому мне было необязательно, стоя на ней, обнаруживать свои намерения. Долго же я искал удобное место. Я листал записную книжку, - пусть подумают, что опять собираюсь звонить. Шпики уже заметили отсутствие у меня сотового телефона, и как бы они это не расценили, ничего хорошего не сулило.
     Станция метро поблизости отсутствовала, поэтому и пришлось без суеты сесть в подошедший троллейбус и поехать в сторону центра. В такие дни там больше гуляющих и легче смешаться с толпой. На городском транспорте от слежки, конечно, не уйти - тебя же не пешком преследуют. Но в заднее стекло за машинами посмотреть можно, одну из них я уже заметил - она все повороты за мной повторяла и в мой ряд перестроилась. В самый удобный момент я должен выскочить. Для этого нужна пробка у светофора, толпа на тротуаре и максимальная дистанция между троллейбусом и той машиной. И я уйду от людей олигарха навсегда.
     Через две остановки сложилась ситуация, которую я ожидал: троллейбус остановился как раз в тот момент, когда там, где нужно, зелёный свет сменился красным. Поскольку я стоял у выхода, выскочил первым и, протиснувшись через людей на тротуаре, обошёл троллейбус спереди. Меня не должны были заметить сразу. Я тут же бросился через широкую улицу, скашивая угол в сторону самых ближайших к светофору машин. Движение было многорядным, и я зайцем петлял среди едущего транспорта, водители которого бесшумно, как рыбы в аквариуме, открывали рот, корчили гримасу и смешно крутили пальцем у виска. Добежав до стоявшего потока машин, идущих в противоположном направлении, я помчался между ними, чтобы сесть в самую первую. Вот «Шевроле» белого цвета с блондинкой за рулём. Я так убедительно изобразил жестом факт неожиданной встречи, что она, наверно, стала перебирать в памяти всех своих школьных знакомых, открывая мне дверцу.
     - Меня бы подвезти немного. Пожалуйста. Недалеко, но очень опаздываю. Всё будет по пути.
     - Садитесь, что же с вами делать.
     С хлопком дверцы зажёгся зелёный свет. Посмотрев влево, когда моя блондинка нажала на газ, я увидел, как какой-то мужчина бросился в нашу сторону по проезжей части, но чуть было не попал под колёса тронувшихся автомобилей. Он не добежал до нашего «Шевроле» всего несколько метров.
     Значит слежка за мной, действительно, была серьёзной, - сделал я вывод. - Тогда эти прилипалы ждали, пока я сидел у доктора. Но с какого момента?
     Не знаю, заметила ли блондинка того нарушителя в зеркало, но спросила, не страшно ли мне было перебегать через улицу в юном возрасте. Пришлось хоть что-то ответить:
     - Не, я уже большой мальчик. А в интернате деньги так зарабатывал, - на спор с пацанами перед близко идущей машиной перебегал. За легковушку 20 копеек платили, а за «КамАЗ» - целый полтинник. У него тормозной путь длиньше. Папка с мамкой нарадоваться не могли, - самостоятельный сын растёт.
     - А сейчас?
     - И сейчас тоже кому-нибудь дорогу перебегаю. Но теперь ничего не платят. Из-за девальвации истинных ценностей и инфляции. Всё развалилось, - сказал я и опять посмотрел через боковое стекло левой дверцы на ту сторону улицы.
     Моя спасительница расхохоталась.
     - Вы рассматриваете натуральность цвета моих волос на парике? - всё натуральное, имейте в виду.
     - Если в виду на будущее, то оставьте свой телефон. У меня сотового нет, звонить некому, а в моей коммуналке аппарат один на всех.
     - Зачем же вам мой телефон?
     - Отблагодарить.
     - Деньгами на бензин? Тогда возьмите, - она кивнула на лежащую внизу визитную карточку.
     На визитке было напечатано, что Горелова Ирина Алексеевна является сотрудником какой-то международной страховой компании и указывался только номер сотового телефона.
     Я почувствовал себя обязанным представиться моей спасительнице:
     - А у меня короткое имя. Первая буква «А», по-английски читается, как «эй». Меня так и зовут, Эем. Но если захочется полностью - Александр, что означает «защитник». А фамилия ещё девичья, никогда её не сменю. В крайнем случае, буду писать её только через чёрточку.
     Дама опять засмеялась. Смеялась она звонко и приятно. И всё остальное тоже было при ней - точёная фигурка, лицо, рост и возраст. - Всё. К тому же - блондинка, и, возможно, как мне предсказала цыганка, - не из наших мест будет, то есть, наверное, не из Одинцово и на электричках не ездит. Вообще-то, дамы, владеющие «шевроле», так себя не ведут. Она мне понравилась. Поведение её было простым и компанейским. И она была умна, - я таких людей чувствовал.
     - А у вас фамилия ещё без чёрточки? - спросил я с тайной надеждой.
     - Без. В кружочке и без крестика. Куда вас отвезти, Саша?
     - Тута, дочка, останови, - где на большой фанере бутылку с оглоблю кто-то нарисовал. В аккурат на колымаге твоей успел. А на метре-то дорого поди станет? - важно изрёк я смешным старческим голосом.
     - Спасительница снова засмеялась. Так заразительно, что я спросил: «А как же нам увидеться, если вы всё время на машине, а я пешком?»
     - Главное, не нарушайте дорожных правил, - отсюда могут появиться разные счастливые шансы.
     - Обещаю, спасибо. До новых встреч перед светофорами родных дорог, - попрощался я, подумав о тех, кому достаются такие красивые и умные жёны.
     - Счастливо, Эй. Может, и увидимся.
     Ирина остановила, я вышел на тротуар и махнул ей рукой. Она мило мне улыбнулась. Так мило, что я забыл о ситуации, в которую попал считанные минуты назад. Но можно ли считать выигрышем то, что ты случайно оставил «с носом» своих врагов? Голову сверлила мысль о том, как меня могли найти в огромном городе, да ещё так быстро? Ощущение неясной тревоги немного утихло, когда я снова подумал о блондинке. Неужели что-то произошло с первого взгляда? Но ведь нам так и не удалось пристально посмотреть в глаза друг другу. Я закурил. Теперь мне следовало поторопиться домой.
     Я был уверен, что соглядатаев рядом не было, и потому не стал оглядываться. Но если бы я тогда обернулся, то, может быть, разглядел на асфальте кусочек светлого картона с именем и телефоном моей спасительницы. Но могло ли это изменить что-либо в будущем, если весь ход событий был уже определён заранее?
    
    
     * * *
    
    
     СКРЫТОЕ НАСТОЯЩЕЕ. Астрономическое время - за десять минут до окончания действия
    
     - Афанасьич? Это Борунов.
     - Ну, что опять?
     - Потеряли его прямо в центре. Играет не по нашим правилам.
     - Раздолбаи!
     - Он перебежал улицу и сел в машину на другой стороне. Мы же не могли справа налево через пробку…
     - Тебя в твоей конторе не учили, что надо делать? Что теперь?
     - Хруль предлагает найти ту бабу из «шевроле» и обоих четвертовать.
     - Идиоты. Ну её на… никого не трогать.
     - У дома встречать его?
     - Нет. Он умнее, чем все твои помощники. Три дня подождём, а потом видно будет. И установите, что собой представляет этот артист. Потом шлюху из моделей в его постель положим. Передай Сене и Совку, что свободны. А ты доложишь свой план завтра. Надо выяснить, кто за ним стоит. И что ему, в конце концов, надо, - говоривший почти сорвался на крик.
     - Ясно, Афанасьич, - очень спокойно ответил Борунов, когда-то начинавший свою карьеру в третьем отделе второй службы, именуемой в КГБ контрразведкой.
    
    
     * * *
    
    
     - Каким образом Духи сообщаются между собою?
     «Они видят и понимают друг друга. Всемирный ток служит для их постоянного общения; он есть проводник их мыслей…».
     - Кроме общей симпатии, зависящей от сходства, имеют ли Духи между собою особенные привязанности?
     «Да, так же как и люди, но связь, соединяющая Духов крепче, когда они не имеют тела, потому что она не подвергается уже непостоянству страстей».
     - Личные привязанности Духов могут ли изменяться?
     «Нет, потому что они не могут ошибаться; они не имеют уже маски, под которою скрываются лицемеры; вот почему привязанности их не изменяются, когда они чисты. Любовь, соединяющая их, есть для них источник верховного блаженства».
     - Привязанность, существовавшая между двумя лицами на земле, всегда ли продолжается в мире Духов?
     «Да, без сомнения, если она основана была на истинной симпатии; но если физические причины были основанием её, то она прекращается вместе с этими причинами. Взаимные привязанности в мире Духов гораздо прочнее, чем на земле, потому что они не зависят ни от материальных интересов, ни от самолюбия».
    
     Книга Духов
    
    
     * * *
    
    
     Первым делом, приехав домой, я позвонил брату:
     - Привет, - спокойно отреагировал он.
     - Я дома, явился один.
     - Как ты ушёл?
     - В центре через многорядное движение перебежал улицу и сел в переднюю машину к какой-то блондинке. Сказал волшебное слово, и она открыла дверцу. Я сказал…
     - Ты что, офонарел?
     - Нет, фонарь был жёлтый, а когда зажёгся зелёный, мы тронулись. Через две секунды. А те подумали, что я перехожу улицу. Пробки, сам знаешь. А вообще-то, кто не рискует, тот не пьёт валокордин.
     - Как и шампанское на поминках пешехода.
     - Лёш, может, мне уехать на время? Я ведь даже с тобой открыто встретиться не могу.
     - Это мало, что даст. Ты уже вошёл в историю, говоря твоим языком. Эти люди думают, что ты имеешь какое-то отношение к их делу. Наблюдение ведётся всего второй день. Они должны понять, что ты человек случайный. Будь осторожнее, и ничего зря не предпринимай. От тебя отстанут. Только по ночам не разгуливай. А твой адрес они знают, потому что слежка была прервана всего на сутки.
     - Что-о?
     - А как бы по-другому тебя нашли? Объект берётся под наблюдение только в определённом или вероятном месте. Чтобы найти неизвестного человека в большом городе, нужны его приметы, слишком много людей, транспорта и времени, а пошёл всего второй день. Значит, ты прокололся сам. Я думал, ты уже догадался. Но если ситуация усложнится, будем думать.
     И чтобы окончательно «утешить» меня, братец добавил: «Случайного человека проще вывести из ненужной обеим сторонам игры». Этим он меня огорошил. «Я «под колпаком», как бабочка под стаканом. Нет, я - болван-авантюрист, каких мало. Шпион-заочник, к тому же двоечник», - подумал я и вспомнил, что сегодня пятница, тринадцатое.
     - Аллё-о? Ты меня слышишь? Перестань бояться.
     - Слышу. Перестаю.
     - И не забудь правило - наружку дразнить нельзя. Тем более, неизвестно, как, сколько и где тебя водили.
     - Как водили? - растерялся я.
     - Ножками. Слезая при необходимости с колёс. И есть специальная аппаратура - слушать уличный разговор на расстоянии.
     - …
     - Давно хочу тебя спросить, - та тетрадь со стихами тебя не удивила?
     - А что?
     - Хорошие стихи, мы все читали. Там было одно стихотворение о богатстве, оно сказку напоминает. А другое про Сударинскую. Я ведь был в Димитровграде, а ты не успел.
     - Знаю. Я как декабрист - не в то время родился. Все стихи читал. Прабабушка Маша была Алисой в стране чудес и родом из Зазеркалья. Вот тебе и сказка. Так мне наша любимая тётушка объяснила, - ответил я рассеянно.
     - Понятно. Хотя это на другое больше похоже. Ладно, звони, я на связи. И завтра позвони из города.
     - Тогда до связи, патрон, - закончил я. До меня дошли только слова о том, что брат будет на связи. Но он и так всегда на связи.
     Вторым делом я налил полный стакан водки. Алкоголики ищут повод, чтобы выпить, а тут поводы сами находят меня. Их уже столько, что спиртного в холодильнике не хватит. Очень большая разница между алкоголиком и мной. Почти такая, как между мертвецки пьяным и пьяным мёртвым.
     Мне немного удалось расслабиться, но только потому, что сегодня я уже не ожидал от судьбы никаких «завершающих номеров». Обдумывая последствия событий этого злополучного дня, я услышал телефонный звонок. Звонил Гриша Кирий, сообщивший странную новость, даже две, потому что появилось два трупа:
     - Взяточника твоего, Мелентьева кто-то ухлопал, когда он утром восьмого на работу выходил. По телевидению сообщили, а потом я с Виктором разговаривал. Я не мог до тебя сразу дозвониться.
     - Как его?
     - Из «Тульского Токарева» образца 33-го. Его склепали в Поднебесной в честь двадцатилетнего юбилея наших перемен. Две жёлтых маслины по 7,62 - в сердце и голову. Ствол бросили тут же, у подъезда.
     - Оружие киллеров, «ТТ», - задумчиво ответил я. - Считаешь, из-за моего приезда?
     - Ничего я не считаю, но ты будь там поосторожнее. Я решил, что это для тебя важно и позвонил. Но это ещё не всё. До этого исчез Васюков. Дней пять-шесть назад его жена заявление о розыске в милицию принесла, просила найти мужа. Но таких без вести пропавших надо искать в лесу где-нибудь на глубине метра. Уже и объявления висят: «Найти человека». Уверен, труп не обнаружат.
     - Не связано ли это с той проверкой «Волги»?
     - Возможно. Васюков причастен к неудавшемуся утоплению, а Мелентьев видел вырезку из газеты о пожаре. Вырезка была у мужчины, который потерял память, значит, всё замыкается на тебе. В общем, зря не рискуй и на рожон не лезь. Если будет что-нибудь важное, я сообщу. И сам звони.
     Мы попрощались. Я подумал, что кто-то тщательно обрывал следы, ведущие к делам во Владимире, - пожару и покушению на жизнь бродяги. И всё это случилось после моей поездки во Владимир. А я наследил так, что уже известен мой адрес. «Ну что, - спросил я сам себя, - найдут завтра новенький «ТТ» у твоего подъезда или нет?»
     Я знал, что мучить себя рассуждениями сейчас бесполезно. Следует принимать экстренные меры или ложиться спать. Я выбрал сон, хотя сделать для себя некоторые выводы, не отказался. Случайных совпадений мною не усматривалось. Сыщики не любят не сами совпадения, а их игнорирование, неотносимость к делу и время, зря потраченное на её подтверждение. А вот совпадения, связанные с делом, они любят, потому что те дают новую зацепку. Это как подходящий камешек для мозаики. Но, как и за что ухватиться, я не знал, потому что не был ни шпионом, ни сыщиком. И поэтому наследил.
     Слежка за мной началась в силу трёх причин: моего подозрительного поведения с олигархом, моего упоминания о важном для него компромате, моего посещения Владимира. В последнем случае у Мелентьева была связь с Куличом, который мог быть причастен ко всем убийствам в этом городе, включая и гибель стариков Кулешовых. Кулич играл роль заказчика. Совсем нетрудно уяснить, что я знаю слишком многое. Тем более, рано или поздно прояснится, что никакого корреспондента не существует. Убийства, о которых мне сообщил Гриша, были совершены ещё до моей вылазки на Рублёвку, и, значит, следующим трупом теперь должен стать я. Как же я сразу не додумался, что факт посещения Мелентьева и Кулешова одним и тем же лицом столь очевиден? Вообще-то, это Гриша помог мне сообразить.
     Могу ли я, исходя из этого, заключить, что предстану перед олигархом в качестве случайного безвредного лоха? Причастность к любому из убийств, к которым может иметь отношение Кулешов, практически недоказуема, он вне опасности. Будет ли он убивать меня за то, что я интересовался адресом его родителей, а потом явился к нему под видом репортёра? Вероятно, что сначала он захочет получить всю информацию на один маленький вопрос о том, кто я. И теперь все последующие дни мне придётся оглядываться, завязывая шнурки у витрин. И, конечно, избегать контактов с друзьями. А уходя, на двери квартиры ставить контрольку в виде спички, нитки или класть печенье юбилейное или привет под коврик, используя гэбэшные уловки.
     Ну и денёк с вечером для меня выдались. Хорошо ещё, что пятница выпадает на тринадцатое число только два или три раза за год. Надо бы все документы и записи сложить в конверт и спрятать, - подумал я, засыпая. - А то такие родственнички скоро узнают о тебе больше, чем знаешь сам. И вторую зубную щётку купить, если первую им вздумается намазать какой-нибудь гадостью. И ещё надо… подпереть шваброй дверь…
    
    
     * * *
    
    
    
     - Души, которые должны соединиться, предназначены ли к этому с начала своего существования, и имеет ли каждый из нас где-нибудь во Вселенной свою половину, с которой он будет некогда неизбежно соединён?
     «Нет, между двумя душами не бывает особенной, неизбежной связи. Связь существует между всеми Духами, но в различной степени, смотря по разряду, занимаемому ими, то есть, смотря по достигнутому ими совершенству: чем совершеннее они, тем связь их сильнее. От несогласия рождаются все бедствия человечества; от согласия же зависит полное счастье».
     - В каком смысле нужно понимать слово половина, употребляемое некоторыми Духами для обозначения Духов, взаимно симпатизирующих?
     «Выражение неточное. Если бы Дух был половиною другого, то, отделившись от него, он был бы существом неполным».
     - Два Духа, совершенно симпатизирующие друг другу, соединившись однажды, остаются ли соединёнными на целую вечность, или же могут расстаться и соединиться с другими Духами?
     «Все Духи соединены между собою; я говорю это о достигших уже совершенства. В низших же сферах, когда Дух продвигается вперёд, то не имеет уже прежней симпатии к тем, которые остались на низшей степени развития».
     «Симпатия, привлекающая одного Духа к другому, есть результат совершенного согласования их склонностей; если бы один служил дополнением другому, то каждый из них терял бы свою индивидуальность».
     - Духи, не симпатизирующие друг другу в настоящее время, могут ли взаимно симпатизировать позднее?
     «Да, это будет со всеми. Итак, Дух, находящийся в настоящее время в какой-либо низшей сфере, усовершенствуясь, достигнет сферы, где находится другой высший Дух. Они могут встретиться скорее, если Дух более совершенный, перенося дурно свои испытания, задержится на некоторое время в одном состоянии».
     - Взаимная симпатия двух Духов может ли прекратиться?
     «Без сомнения, если один из них будет ленив».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Прошло больше недели с того злополучного дня, когда я избавился от слежки. Но странное дело, - если преследователи знали мой адрес, почему меня оставили в покое? Никакого присутствия топтунов за собой я не обнаруживал и постепенно успокоился. Со слов брата, для того, чтобы скрытно наблюдать за объектом, находящимся настороже, обычные правила не годятся. Для этого требуются особые приёмы маскировки, средства и значительное количество людей.
     Всё это время я старательно проделывал упражнения по медитации, с которыми меня ознакомил доктор. Я вспоминал своё прошлое год за годом, выделяя основные события, происходившие в разное время, и даже пытался вспоминать, что важного случалось в том или ином месяце. Эта мыслительная процедура охватывала все события в моей судьбе, начиная от сегодняшнего дня до раннего детства в далёкой Сибири. В конце концов, я пришёл к заключению, что моя жизнь была похожа на сотни и тысячи других обыкновенных жизней. До меня дошло, что ничего судьбоносного переживать мне не приходилось. Я ничего существенного не совершил, не открыл и не достиг. Моя степень кандидата наук значения не имела. За деньги можно было купить любой диплом, и я знал людей, которые зарабатывали тем, что «делали» диссертации для страждущих, не представляющих, что такое наука. Было смешно и грустно видеть, как одни мои коллеги-преподаватели за деньги студентов писали им рефераты, контрольные и дипломы, а другие выставляли за них оценки. Конечно, я обеспечивал своё существование, но лишних денег у меня не было. Преподаватели, во всяком случае, многие из них, жили за счёт студенческих подношений, искали дополнительный заработок или расставались со своей профессией. Систему высшего образования лихорадило так, что многие предрекали её развал. Что касалось коммерческих учебных заведений, знания, преподаваемые там, оплачивали обучаемые. При этом студенты считали, что платили не столько за само обучение, сколько за отметки на экзаменах и выдачу соответствующего диплома. Поставив во главу угла деньги, создать что-либо доброе, разумное и вечное, было невозможно. Ни в политике, ни в экономике. Подавляющее число населения лишь обеспечивало процесс обогащения кучки особо «одарённых» рвачей, лозунги которых без труда угадывались в каждой чёрточке обыденной повседневности. И каждый из нас по-своему поддерживал существующий порядок вещей, если не охранял его сам.
     Между тем, моя детективная история развивалась, подталкивая к следующим шагам. Сведений, имеющихся у меня, было уже достаточно. Других возможностей разузнать что-либо новое, оставаясь в Москве, я не видел. Но я знал, где искать городок Шато-конти, вблизи которого располагалось поместье Мелье. Мне следовало решаться на поездку во Францию и ориентироваться на месте. И это решение, не дожидаясь развязки моих посещений доктора, я принял. Ветерок дальних странствий, подхлёстывая меня, навевал забавные рассуждения. Приходилось сожалеть о том, что своими ощущениями поделиться было не с кем. Но мысль о том, что меня могут принять за наследника-самозванца и с позором выставить за забор, портила настроение и угнетала меня. И потом, это ведь не поездка к любимой тёте, а в чужую страну, в одиночку, да ещё без знания её языка. Оставалось явиться к Констанции Боден и сказать: «Гранд бонжур, мадам! Примите самые искренние заверения в совершеннейшем к Вам почтении. Я узнал о Вашем существовании из потустороннего мира и прискакал утренней лошадью прямо из Одинцово. Не могу ли я получить кое-какую информацию, немного вина из Ваших погребов и свежих лошадей из конюшни? И желательно с запасом овса». А что ещё я смогу заявить в чужом имении, выпрыгнув, как чёрт из табакерки?
     В один из вечеров я позвонил своему однокласснику Володе Малову. Когда-то мы не только жили по соседству, но и наши отцы вместе служили в Вооружённых Силах. Малов уже давно переехал по другому адресу, успел и жениться, и развестись, однако, в студенческие годы мы продолжали поддерживать отношения. В тот период он познакомил меня со своим другом Марком Паликовским, с которым учился в одном институте, и мы втроём весело проводили время. Несколько лет назад Марк со своей женой Людой уехали в Германию и обосновались в Дортмунде. Малов уже успел побывать у них в гостях и рассказал, что за время этой поездки ему удалось посетить даже Париж. Впрочем, это были не единственные страны, в которые он съездил.
     Чтобы попасть в шенгенскую зону, требовалось приглашение в одну из европейских стран. Я намеревался отправиться во Францию из Германии и сказал Володе, чтобы он позвонил Марку и попросил его прислать вызов за границу. Оказалось, что самым дешёвым видом транспорта был международный автобус. Малов предупредил меня, что за двое суток пути может сильно растрясти, поэтому в дороге лучше почти ничего не есть. Он обещал сделать всё, что нужно, дал мне телефон Марка и сказал: «Должен же кто-то встретить тебя на чужбине. Получишь приглашение, возьмёшь билет и потом позвонишь ему». Обстоятельства позволяли мне уехать в отпуск не раньше конца июля, так что времени на сборы в дорогу было достаточно. Въезд и выезд за рубеж ограничивались трёхмесячным сроком пребывания, однако, я рассчитывал получить визу на два месяца. К счастью, мой загранпаспорт пока просрочен не был.
     Так наступили последние дни мая, в которые состоялась моя третья встреча с доктором. «Расскажите, как обстоит дело с упражнением по медитации?» - спросил он.
     - Нормально, доктор. Сначала у меня не очень получалось, но через несколько дней я научился свободно скользить памятью по своей жизни. Так много вспомнилось.
     - Это хорошее средство для тренировки памяти. Если ежедневно «разворачивать» прошедший день от конца до начала, память улучшается неимоверно. Но нам с Вами нужно другое, так что продолжайте… Что такое? Вижу Вас что-то смущает, - спросил Игорь Львович, глядя на меня.
     - Ну… как бы это сказать… я думал о том, нет ли других научных подтверждений, кроме тех… о реинкарнации, о смерти вообще.
     - Для научных подтверждений, соответствующих традиционной науке, нужен инструментарий. А она такими средствами познания не располагает. Но спросите себя, - что будет, если веру сменят доказательства, полученные научным путём? Что тогда начнётся? Ведь это несравнимо с воплощением мечты о полётах на луну и обратно. Такое подразумевает коренное нарушение порядка вещей. Вы ещё не задавали себе вопроса о том, почему люди под гипнозом рассказывают подробности своих прежних жизней, а о времени, когда их душа находилась в блуждающем состоянии - ни слова? Некоторые, как мы говорили, даже сами помнят свою прошлую жизнь, но о том, что происходило между воплощениями на земле, не могут сообщить ничего.
     - Нет, как-то в голову не приходило.
     - Тем не менее, исследование феномена выживания после физической смерти проводилось доктором Рэймондом Моуди, психиатром и другими учёными, хотя его по праву называют пионером в данной области. Именно он создал прецедент в научных исследованиях нового типа. Считается, что его работа ознаменовала переходную эру в развитии общества.
     Хотя Моуди не изучал явление реинкарнации, его исследование подтверждает то, чему нас учили в течение двух тысячелетий - после смерти жизнь продолжается. Он не сомневался в этом. Древние могилы во всех частях земного шара свидетельствуют о вере человека в загробную жизнь.
     - Наверно, у него нашлось немало противников?
     - Духовенство всякий раз приходит в беспокойство, когда кто-нибудь затрагивает тему, считающуюся запретной. Один священник назвал работы подобного рода «продажей дешёвого милосердия». В своей книге «Жизнь после смерти» Моуди писал, что некоторые учёные-богословы считают, что, например, в Ветхом завете только два отрывка недвусмысленно говорят о жизни после смерти: Книга Пророка Исайи, глава 26:19 - «Оживут мертвецы Твои, восстанут мёртвые тела! Воспряньте и торжествуйте, поверженные во прахе, ибо… земля извергнет мертвецов». И Книга Пророка Даниила, глава 12:2 - «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление».
     В целом Библия относительно мало сообщает о событиях, связанных со смертью, и о сути потустороннего мира.
     - Почему?
     - Божие Провидение побуждает нас стремиться в лучший мир путём христианской жизни и смерти, а не для того, чтобы применять к ним земные мерки из логики и познания, совершенно неприложимые к ним. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Ты спрашиваешь, где ад, но к чему тебе это знать? Тебе следует знать, что ад существует, а не то, где он находится… По моему мнению, он где-то вне этого мира… Потщимся же узнать не где он, а как его избежать». - Это из «Бесед на Послание к Римлянам», глава 31: 3-4.
     Мы многое знаем, чтобы опровергнуть рациональных чудаков, которые утверждают, что другого мира нет потому-де, что его никто не видел. Он есть «где-то», - сказал доктор дружески, - и некоторые побывали там и вернулись, чтобы рассказать нам об этом. В телесной жизни мы видим эти места верой, а не знанием. Как сказано в Писании, - «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно».
     - Неужели Моуди получил доказательства?
     - Некоторые получил, и довольно веские.
     - А можно узнать?..
     - Главное, что удалось Моуди, он выяснил - после клинической смерти человек продолжает осознанно относиться к окружающему. В состоянии клинической смерти фиксируется, что сердце перестало биться, дыхание прервалось, пульс не прослушивается, зрачки расширены. Кроме того, понижается температура тела и так далее.
     Все пациенты Моуди, - а их было около ста пятидесяти человек, - испытали выход из своего физического тела. Это ассоциировалось с чувством глубокого покоя и умиротворённости. Всех этих людей, естественно, вернули к жизни. И все они не только помнили происходившее, но и абсолютно не сомневались в его реальности и важности. Сновидения и галлюцинации отрицались. Это были толковые люди с нормальной психикой.
     Учёного поразило сходство в рассказах самых разных больных, что позволило ему описать некую модель посмертных событий. Их последовательность изложена примерно так.
     Человек умирает и слышит, как врач объявляет о его смерти. Он чувствует, что движется очень быстро через длинный тёмный тоннель и замечает, что оказался вне своего физического тела, смотрит на него со стороны, видя, как его пытаются оживить. Возникает состояние эмоционального потрясения, но через некоторое время лицо осваивается в этих условиях. Он замечает, что у него всё-таки есть «тело», весьма отличающееся по природе и способностям от прежнего. Тем временем происходят другие события - к нему приходят, чтобы встретить и помочь освоиться. Перед ним движутся духи родственников, друзей и горячо любящий дух, ранее ему не встречавшийся, - перед ним предстаёт существо из света. Это существо, не прибегая к звуковой речи, задаёт вопрос, позволяющий умершему дать оценку прожитой жизни, и помогает этому.
     Перед умершим происходит мгновенный просмотр панорамы главных событий жизни. В определённый момент он приближается к рубежу между земной и следующей жизнью, но видит, что должен возвратиться на землю, в своё тело, что час его смерти ещё не настал. Он начинает сопротивляться этому, поскольку охвачен открытием загробной жизни и уже не хочет возвращаться. Его переполняют чувства любви, радости и покоя. Несмотря на это, он воссоединяется с телом и продолжает физическую жизнь. Моуди отмечает, что позднее пациент пытается рассказать обо всём другим, однако, это причиняет ему немало неприятностей. Он не может подобрать слов, чтобы описать невидимый мир. Больше того, люди начинают над ним насмехаться. Человеку приходится молчать о том, что узнал, но пережитые события глубоко меняют его личность: он получает иные представления о смерти и её соотношении с жизнью.
     - А как меняется человек?
     - Он считает, что следует жить по-другому, и хочет стать лучше.
     - Доктор, а эту увиденную реальность можно как-то проверить?
     - Проверить полторы сотни человек, рассказывающих одно и то же? Они, говоря об этом, находились в состоянии, весьма далёком от лжи и фантазий. Их надо было видеть и слышать. Так ответил Моуди на этот вопрос, заданный ему на лекциях. Но описанные события, которые засвидетельствовала та или иная личность, легко проверяемы.
     - Как?! - изумлённо почти крикнул я.
     - Лицо во время данных событий находилось в бестелесном состоянии, так?
     - Так.
     - Некоторые врачи не могли понять, как больные, не подготовленные в медицинском отношении, подробно описывали процедуры по реанимации. Одна девушка поведала, что, выйдя из тела, попала в другую комнату, где была её сестра и плакала: «О, Кэти, прошу тебя, не умирай». Она указала, где та сидела и что произносила. Пациенты после выхода из тела путешествовали по больнице и потом описывали служебные помещения и людей в них. Затем они возвращались в палату, видя своё тело, лежащее на кровати. Примеров достаточно. Выход души из тела происходит на ранних стадиях наступления смерти.
     - Получается, что одни считают, что жизнь после смерти должна оставаться вопросом веры, а другие…
     - Да, - перебил меня доктор. - Это правильно, ибо вера необходима. Но Моуди не нарушал никаких нравственных запретов, он опрашивал больных. Будущих врачей учат с сомнением относиться к субъективным ощущениям пациента, - для диагноза требуются объективные данные. Но в данном случае преследовалась иная цель. А те, кто считает, что такие исследования не только ненаучны, но и ни о чём не говорят, взамен ничего не предлагают. Всё это отрицалось ещё в советское время, например, в журнале «Наука и религия».
     - Но ведь труды учёных всё-таки издавали, а присмертный опыт не стал общеизвестным.
     - Такой вопрос тоже задавался. Парадокс в том, что многие врачи даже не знали об этом феномене. Моуди сам убедился в этом, и многое сумел объяснить. По его мнению, общество настроено против дискуссий о выживании. Считается, что эта идея больше относится к предрассудкам прошлого, чем к науке настоящего. А людей, которые получили опыт за рамками современной науки, попросту высмеивают. Они хорошо усвоили, что общество не в состоянии отнестись к их словам с пониманием. Их считают фантазёрами, помешанными, сумасшедшими, вешают на них ярлыки. В одном случае медсёстры заявили, что больной всё померещилось, в другом - пастор ответил, что это была галлюцинация и так далее. Человек, если выжил, расскажет об этом одному-двум близким людям. Всякая открытость с его стороны исключена. Но большая часть айсберга, связанная с выживанием после смерти, лежит в умах тех, кто пережил этот опыт, и вообще не открыл рта. И потом, многое в сознании людей проходит незамеченным. Если что-то важное привлечёт внимание, люди впоследствии начинают это замечать и дальше, причём уже неоднократно. Тогда они начинают задумываться, сознавать значение фактов, мимо которых раньше проходили.
     Кстати, есть ещё одна причина умолчания и сдержанности. Человеческий язык не годится для выражения увиденного. Все пациенты Моуди заявили о невыразимости того, с чем они встретились. Нет таких слов, определений и степеней сравнения. Одна из пациенток сказала, что все известные ей слова обладают, как бы, трёхмерностью, о которой говорили на уроках геометрии. Теперь она считает, что на самом деле измерений больше, поэтому полную картину описать не в состоянии.
     - Доктор, мне кажется, должны существовать древние источники таких знаний. Но я, как историк, с ними никогда не сталкивался.
     - Вы правы. История оставила нам кое-что. Доктору Моуди удалось обнаружить удивительные параллели. Просто поразительно, насколько совпадало описание присмертного опыта его американских пациентов с иными источниками. Взять хотя бы труды Эмануэля Сведенборга и Платона. Но самое интересное ему открылось в тибетской «Книге мёртвых». Её писали буддисты.
     Сей манускрипт впервые был переведён лишь после 1926 года. В нём описаны ступени ранних посмертных явлений, содержание которых очень точно совпадает с данными, полученными Моуди. В Книге мёртвых говорится, что реинкарнация происходит в более поздний период, после событий, о которых ему рассказывали пациенты. Этот труд отразил учение мудрецов доисторического Тибета. Сначала он передавался из поколения в поколение в устной форме. Вероятно, что он был записан лишь в VIII веке нашей эры, но даже в те времена хранился в строжайшей тайне от посторонних. Мудрецы, написавшие его, рассматривали процесс умирания, как искусство. Можно умереть правильно, а можно и неумело.
     У меня захватило дух. Я что-то хотел спросить, но промолчал.
     - Эта Книга читалась на похоронах и умирающему в последние минуты жизни. Она помогала человеку удерживать в памяти цепочку явлений, испытываемых на смертном одре. Живым же она помогала мыслить правильными понятиями, советовала не удерживать умирающего на земле эмоциональными порывами любви и горя. Ради чего? - Ему требовалось уйти в иной мир с ясным сознанием без тревог и забот. Почему? - Потому что это отягощает последующую бестелесную жизнь. В тибетской Книге изложено описание ступеней, через которые душа проходит после смерти. Ранние ступени совпадают с моментами, установленными Моуди. Более глубокие состояния смерти, описанные в книге, его пациенты не испытывали.
     - Значит, речь идёт об одном и том же?
     - Итак, сначала душа видит себя в новой среде и, к удивлению, сознаёт, что пребывает вне физического тела. Она видит и слышит родных и друзей, готовящих тело к погребению, но не может обратить их внимание на себя и понять, что наступила смерть. Отсюда возникает замешательство. Когда умерший осознаёт, что он умер, начинает соображать, куда ему отправиться. Его охватывает скорбь, и какое-то время он держится возле мест, знакомых по физической жизни. Вдруг он замечает, что находится в новом теле из нематериальной субстанции: он может проходить через стены, скалы и целые горы почти мгновенно, стоит лишь пожелать этого. Его мысли теперь не ограничены, ум более ясен и подвижен, чувства более остры и совершенны. Если в жизни он был слепым, глухим или калекой, то все его физические способности восстановились и усилились. Ему могут повстречаться и другие существа в тех же телах, и он может встретиться с чистым светом. Тибетцы напутствуют умирающего, что при встрече с этим светом надо быть любящим и сострадательным.
     - И никаких расхождений с данными Моуди?
     - Никаких. Книга мёртвых описывает ощущения безмерного покоя, удовлетворённости, которые испытывает умирающий. Говорится о своего рода «зеркале», в котором отражается его жизнь с плохими и хорошими делами. При этом ничего приукрасить или исказить невозможно.
     - А я только шутки слышал про тоннель со светом. И суд.
     - Какие уж тут шутки. Но никакого «одностороннего» суда нет.
     Конечно, мы с доктором говорили и о других вещах. Я снова узнал много нового (например, узнал о существовании египетской Книги мёртвых), получил от него советы и даже некоторые предостережения. Потом доктор предупредил меня, что ему предстоит неотложная поездка на несколько дней, и попросил позвонить после десятого числа следующего месяца. Когда пришло время уходить, я решился попросить у него книгу Моуди до следующей встречи. Игорь Львович дал мне её с некоторыми комментариями:
     - Но Моуди совершил ещё один прорыв и рассказал, что желание и опыт общения с усопшими, старо, как мир. Он посещал загадочные древние сооружения - психомантеумы, выстроенные две тысячи лет назад. Они помогали людям общаться и советоваться с умершими родственниками.
     - Неужели наши предки могли обходиться без посредников?
     - В последней работе, недавно вышедшей за рубежом, Моуди пошёл ещё дальше - он нашёл безопасный способ лично общаться с умершими без медиума. Он не только дал нам новые подтверждения жизни после смерти, но и предложил практические методы установления контакта.
     - Но ради чего он делал это?
     - Ради возможности каждому встретиться с видениями усопших близких и поговорить. Видите ли, немало людей после потери любимого человека, погружаются в пучину безграничной тоски, а скорбь - одно из наиболее болезненных психологических состояний, бороться с которым невозможно. Его метод облегчает тоску и помогает преодолевать скорбь. Это доказано экспериментально.
     - И ему поверили?
     - Был разработан метод проникновения в Срединное Царство с помощью зеркал. Своими опытами в лаборатории он убедил даже самых ярых учёных-скептиков, которые общались с духами своих близких. Так что мы можем твёрдо верить, что наши близкие всегда на нас смотрят и очень многого от нас ждут. Что же касается вот этой книги, посмертный опыт на ранних стадиях смерти не исключает явление реинкарнации. Но для её исследования применяется техника «глубокого регрессивного погружения».
     - А что значит «глубокого»?
     - Под гипнозом человеку предлагается совершить умственное погружение во всё более и более ранние периоды его жизни. Поэтому я и попросил Вас проделать подобное упражнение. Постарайтесь продолжать его и дальше. Это облегчает нашу задачу.
     - А затем?
     - Когда человек достигает самой ранней временной отметки, которую он в состоянии вспомнить в настоящей жизни, ему предлагается попытаться проникнуть за её черту. Обычно люди начинают подробно рассказывать о своих предшествующих жизнях. Их сознание видит себя в более ранние времена и в других местах. В режиме реального времени. Такие рассказы удивляют своими подробностями. Например, человек может детально описывать предмет, скажем, узоры персидского ковра до тех пор, пока его не остановят. Он видит всё и сразу говорит, - по принципу - посмотрел и ответил. И так же быстро переносится в другой день или год.
     - Значит, как Вы говорили, такие рассказы подтверждаются?
     - Да, рассказ подтверждается при проверке до мелочей. Точно описываются события, их участники или места, даже если человек обычным путём не мог узнать о них. Но это - в принципе. Возможность реальной проверяемости сведений существует не всегда, да и не всегда это требуется.
     - Но ведь с помощью глубокого гипноза можно установить, что было с душой между жизнями, и… неужели этого никто не пробовал?
     - Пробовал. Методы вхождения в Мир Духов отличаются от тех, что позволяют проникать в прошлые жизни человека. Подобная регрессия требует особого ключа. Американец Майкл Ньютон, гипнотерапевт высшей категории изучал предыдущие воплощения своих пациентов регрессивным гипнозом и неожиданно сделал сенсационное открытие. - Люди способны рассказать о том, что делала их душа между жизнями на Земле. Он, насколько я знаю, единственный, кто сумел сделать это. Беда лишь в том, что результаты его многолетнего труда у нас малоизвестны.
     - Игорь Львович, а как люди описывали тот мир?
     - Столь же осмысленно и подробно, как и свои предыдущие жизни. Десятки пациентов Ньютона излагали воспринятую картину так, что содержание их отчётов совпадало, причём детально. Учёный доказал, что все идеи о духовном мире и духовные истины, высказанные во время гипноза, единодушно разделяют духи всех людей, души которых на Земле пребывают в забвении. А отрицание духовного мира приводит к суждению о том, что, если смерть обрывает всё, жизнь и земные цели становятся бессмысленными или смещёнными… Но главное не в этом.
     Я был потрясён. Доктор, испытующе посмотрев на меня, в следующее мгновение сказал то, чего я никак не ожидал от него услышать:
     - То, что сравнительно недавно за рубежом обнародовал доктор Ньютон, можно назвать и научным, и достоверным. Иными словами, существование Мира Духов - доказанный факт. Заявить, что мой коллега получил лишь очередные убедительные подтверждения, как-то не поворачивается язык.
     - Можно узнать, как выглядит этот Мир?
     - Как?…Сто пятьдесят лет назад один уважаемый француз Лев-Ипполит Ривайль, творивший свои сочинения под именем Аллана Кардека, опубликовал вечные истины и идеи, сообщённые выдающимися Духами из их Мира. И всё, что поведали Духи человечеству, и всё, что в течение десяти лет исследовал Майкл Ньютон, совпадает полностью. Что касается Книги Духов, которую написал маркиз, она издавалась лет десять назад и у нас, правда, ограниченным тиражом. Ну, а главное… главное в том, начнём ли мы следовать тому, что всегда знала наша развоплощённая душа. Так что выбор за нами.
     - Что же делает наша душа между жизнями?
     - Она учится и постигает те абсолютные истины, которые будут нужны каждому здесь, на Земле.
     - Почему же мы видим вокруг столько зла?
     - Потому что, по данным доктора Ньютона, почти три четверти душ, воплощающихся на Земле, пока находятся на начальных стадиях своего развития и обучения. Попросту говоря, в телах воплощаются неразвитые и несовершенные души. А на верхних ступенях социальной лестницы часто стоят лица, занимающие место в самом низу духовной иерархии.
     В этот день я окончательно осознал, что скоро мне предстоит вернуться в ту жизнь, которая мне снилась… и в ту смерть.
    
    
     * * *
    
    
    
     - Находит ли Дух тотчас после своей смерти тех, которых он знал на земле и которые умерли прежде него?
     «Да, смотря по чувствам, какие связывали их. Часто они встречают его при вступлении в мир Духов и помогают ему освободиться от уз матери. Он находит иногда тех, которых потерял из виду во время пребывания своего на Земле; видит одних в блуждающем состоянии, других в воплощённом, и посещает их».
     - Духи, вместе жившие на земле, помнят ли это? Сын узнаёт ли своего отца, друг - своего друга?
     «Да, и так из поколения в поколение».
     - Каким образом люди, знакомые на земле, узнают друг друга в мире Духов?
     «Мы видим нашу прошедшую жизнь и читаем в ней, как в книге; видя всё прошедшее, наших друзей и наших врагов, мы видим и переход их от жизни к смерти».
     - Душа, оставляя своё мёртвое тело, тотчас ли видит родных и друзей своих, перешедших прежде неё в мир Духов?
     «Тотчас, нельзя сказать, потому что, как мы сказали, ей нужно некоторое время, чтобы сознать своё положение и сбросить с себя материальный покров».
     - Как встречают душу при её возвращении в мир Духов?
     «Душу праведника - как любимого, давно ожидаемого брата; душу злодея - как существо, которое презирают».
     - Наши родители и друзья встречают ли нас, когда мы оставляем землю?
     «Да, они встречают душу, которой симпатизируют; они приветствуют её как бы с окончанием путешествия, если она избежала опасностей, с ним сопряжённых, и помогают ей освободиться от телесных уз. Для добрых Духов - награда, когда те, которые были привязаны к ним, встречают их; между тем как осквернённый преступлениями остаётся один или бывает окружён подобными ему: это наказание».
     - Родные и друзья всегда ли бывают вместе после смерти?
     «Это зависит от их развития и от пути, избранного ими для усовершенствования; если один из них более развит и скорее подвигается вперёд, они не могут оставаться вместе; они могут видеться иногда, но соединятся только тогда, когда будут идти рядом или достигнут одинаковой степени совершенства. Кроме того, лишение возможности видеть своих родных или друзей бывает иногда наказанием для Духа».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     В наше время поездки за границу стали обычным делом. В туристическом агентстве можно приобрести тур в любую страну. Определённый уровень комфорта предусматривает гостиничный номер, регулярное питание, бассейн с пляжем и передвижение на автобусе. Вояж такого рода будет по плечу даже подростку или глухонемому самого преклонного возраста. Предлагаемые услуги исключают необходимость владения языком посещаемой страны, знания географии и умения пользоваться картой и компасом. Тем более, совсем не понадобятся навыки установки палатки или разжигания костра. Иными словами, тебя отвезут за кордон, а потом доставят обратно. Никому и дела нет до того, как ты провёл эти две, три или четыре недели: ездил на экскурсии с переводчиком или просидел все дни в номере от страха перед языковым барьером. При таком отдыхе можно увидеть страну лишь через запылённое стекло автобуса, либо выйдя из него размять ноги. В данном случае весомым вкладом в отпускные впечатления явятся приобретённые открытки, местные сувениры и обязательный загар. Но если отели и бассейны в разных странах так похожи, зачем ехать? - За сувенирами?
     Другое дело поездка за рубеж по частному приглашению. Конечно, это не сафари в Африке, но и не тур. Ты на целый день может уйти или уехать, не боясь, что твой обед в отеле поделят соседи по ресторанному столику. А если вернёшься поздно, тот, кто тебя пригласил в гости, без ужина не оставит. Он расскажет про «их нравы» и, может быть, свозит куда-нибудь в свой уикенд. Он посоветует, куда стоит пойти, а куда не надо. И предупредит, что не следует посещать места, о которых говорят, что оттуда ещё никто не возвращался. Зачем лезть на чёртову гору или в долину смерти? Имея некоторую свободу и деньги, можно вдоволь походить по магазинам и кафе, а если захочется, вступить в контакт с иностранцами и поговорить на общечеловеческие темы.
     Мой вариант весьма отличался от первых двух. Оказавшись в стране, где нет ни одного знакомого, до меня никому не будет никакого дела. И я должен знать, каким способом там можно выжить, имея сравнительно небольшую сумму денег. Я экономил на всём - питании, проживании, передвижении и цене на билеты. Поэтому я решил обратиться к своим друзьям-автостопщикам. Никто лучше них не смог бы дать консультацию, в которой я нуждался. Поскольку Егор во Франции не был, пришлось звонить Андрею. Узнав, что мне требуется, он объяснил, что бывал во Франции в составе группы, а тут требуется опыт одинокого пилигрима. А этим опытом располагает Марина, подруга Наташи. Мы с Андреем разговаривали довольно долго, но когда положили трубки, выяснилось, что телефона Марины у меня нет. Я набрал номер её подружки и узнал, что в эту страну они ездили вдвоём, но Марина до этого была там в одиночку. «Давай, давай, звони ей. Она, как раз, к тебе неровно дышит», - сказала Наташа. Я позвонил, и необходимая встреча была тут же назначена.
     Марина жила у метро Павелецкая в доме напротив вокзала. Мне открыла дверь её бабушка, которая, даже не спросив, кто я такой, сразу пригласила войти. Она выглядела так, что я бы не удивился, если бы узнал, что где-то на антресолях припрятаны её туристические ботинки с ярким рюкзаком и походной сумкой. «Мариночка! - крикнула она из прихожей. - К тебе явился молодой человек французского происхождения». Я поздоровался и, совершенно смущённый, растерялся.
     - Кира Андревна Белопольская, - представилась хозяйка, заметив моё замешательство. Проходите же.
     - Александр, или Саша, - назвался я.
     - А в Вас, Александр, есть что-то французское.
     - Есть. Желание отведать французского сыра и булочек с прованским маслом, - ответил я с улыбкой, сообразив, что в этом доме шутить дозволяется.
     Подошла Марина, которая, видимо, только закончила прихорашиваться перед зеркалом. Выглядела она сногсшибательно. Трудно было поверить, что эта хрупкая девушка могла проходить десятки километров с тяжёлым рюкзаком.
     - О, здравствуй. Проходи и мой руки.
     - Здравствуй. Ты хорошо смотришься.
     - Мы с бабулей не смотримся в телевизор. Коллективное отторжение маразма.
     - А я люблю смотреть передачи о путешествиях.
     - Вы правы, Александр, - сказала бабушка. - Раньше мы довольствовались лишь одной передачей - Клуб кинопутешествий или что-то в этом роде. Но теперь мы все стали выездными, и у телевизора сидеть незачем.
     В комнате к послеобеденному чаю был накрыт большой круглый стол. Марина пригласила садиться, а Кира Андреевна стала наливать из чайника чай.
     - Вспоминается один анекдот, - сказал я. - К психиатру приходит человек и жалуется. «Доктор, - говорит он, - жизнь стала такой тяжёлой, денег не хватает. Вокруг воруют, грабят и убивают. И всё бы ничего, но кое-что сильно раздражает. Сижу на кухне и вдруг начинаю бить посуду».
     - Что же вас так раздражает?
     - Только одно - телевизор.
     - Попробуйте слушать одно радио, - советует врач.
     - Тоже раздражает.
     - Значит, вам остаётся читать газеты. Надо же быть в курсе событий.
     - Но газеты раздражают больше всего.
     - Тогда придётся положить вас в стационар. Там нет радио, не выписывают газет, и Минздрав как раз не смог выделить для больных деньги на телевизор.
     - А главврача телевизор не раздражает?
     - Нет, потому что уже второй год, как один досрочно выписанный отключил свет.
     Дамы понимающе рассмеялись.
     - У Вас прекрасное чувство юмора, Александр. Это отличное подспорье в трудной дороге. Если не ошибаюсь, вы собираетесь ехать во Францию? - спросила Кира Андреевна.
     - Да, но, к сожалению, в одиночестве.
     - Поехали бы вдвоём, Мариночка, - ответила она, выжидательно посмотрев на внучку.
     - Опять ты за своё, бабуля. Мы с ребятами уже договорились пойти в горы.
     - Хорошо, хорошо, не буду. Но ты хотя бы расскажи Александру, как не растеряться в пути. Вы знаете какой-нибудь язык?
     - Английский без словаря. С историческим уклоном.
     - Ну, этого достаточно, вот увидите. А небольшой разговорник всё же возьмите. Некоторые туристы останавливают иностранцев и тычут перед ними пальцем в нужный вопрос.
     - Обязательно. Только не понимаю, как русский поймёт француза, ведь у иностранца нет разговорника с обратным переводом.
     - Возьми, - вмешалась Марина. - Тут важно, чтобы поняли тебя. А прохожий найдёт средство, чтобы до тебя дошёл его ответ. В разговорнике много полезного. И блокнот возьми - можно общаться на языке графики. Нарисовал паровоз, значит, ищешь вокзал. Изобразил самолёт, - ищешь дорогу в аэропорт. Главное - смекалка.
     - Это расширяет диапазон общения. Можно поехать в незнакомую страну, будучи глухонемым, - ответил я.
     - А я тебе советую, - начни с этого. На английском тебя почти каждый поймёт.
     - О, как хотелось бы побывать весной в Париже, - мечтательно протянула Кира Андреевна. - Пройтись по второму округу. Это пассажи и бульвары. Район самых дорогих магазинов, бюро путешествий и гостиниц. Там столько парков, особняков и музеев! Истинное наследие средневековья.
     - Бабуля, Саша хочет посмотреть побережье - от Марселя на западе до Монако на востоке. Для меня тоже интереснее Лазурный берег. Не зря же наши олигархи скупают там виллы. Но Саша сначала поедет в Дортмунд к своему другу.
     - А мне нравится Париж. Наши предки перебрались туда в революцию, а те, кто остались, погибли или стали честно служить большевикам. В живых уже никого нет. Наша подлинная ностальгия звучит на французском. Так, кажется, сказал Василий Аксёнов. Но я хочу сказать одно. Все рассказы о том, что люди жили на драгоценности, вывезенные за границу, миф. Этого хватало ненадолго, и чтобы выжить, надо было много работать.
     - Ваши родные жили в Париже? - спросил я.
     - Да, когда-то. Русских во Франции знают, помнят и любят. Дети и внуки первых эмигрантов успели стать французами. После революции во многих русских семьях детей принципиально не учили французскому языку - сидели на чемоданах и ожидали возвращения в Россию. Но не получилось. А дети всё равно стали французами. Особенно быстро ассимиляция проходила в обеспеченных семьях. Если родители имели работу, дети становились большими французами, чем сами французы. Так же было и с выходцами из Африки и арабских стран. Сейчас, естественно, пришли другие времена. Жака примут на работу скорее, чем Мустафу. И хотя французом сейчас стать труднее, за оскорбление чужих религиозных чувств и теперь можно попасть в тюрьму. Но там смуглые люди бьют белокожих, а не наоборот, как это стало случаться у нас.
     - Ну, бабуля, хватит о грустном. Я читала историка Фернана Броделя, который сказал, что существует тысяча Франций, и единая Франция имеет неуловимый признак. Пестрота и богатство во всём - в пейзажах, крышах, сырах. Оказывается, черепица на крышах бывает желобчатая, балочная, плоская и чешуйчатая. Я была без ума от архитектуры! - с восторгом сказала Марина.
     - А я читал, что готический стиль распространился по всей Европе ещё в XIII веке.
     - Вот приедешь и первое, что тебя приятно поразит, - краски. Я специально не буду называть тебе цветов. Вернёшься и назовёшь те, которые преобладают. В других странах гамма иная. Ладно, для тебя это не главное.
     - Спасибо за чай, - поблагодарил я, видя, что разговор за столом заканчивается.
     Встав из-за стола, мы с Мариной направились в её комнату. Две стены были полностью завешаны картинами и цветными фотографиями. Особенно меня привлекла одна из них - самая большая. Это был вид небольшого городка у моря. Панорама завораживала, - ночной средневековый город был весь в разноцветных огнях, различались башня церкви, старинные дома, кафе и мачты яхт, стоящих у берега.
     - Это мой любимый Сен-Тропе, слышал?
     - Слышал.
     - Одно из красивейших мест побережья. Ты его не минуешь, если попадёшь на море с любой стороны. Этот город ближе к Ницце. А Йерские острова, наоборот, ближе к Марселю, там тоже очень красиво. Страна похожа на цветной французский фильм - краски такие же, даже в глазах рябит. А запахи!
     - А как насчёт денег?
     - Совсем без денег тебе ехать нельзя, бери всё, что есть. Не забудь, что в магазинчиках в сезон всё намного дороже, а все гостиницы могут быть забиты. Франция дорогая страна. На сколько дней ты едешь?
     - От двух недель до двух месяцев, - не зная как, определил я.
     - Если хочешь сэкономить, рассчитай время. Дешёвая, но удобная гостиница будет стоить двадцать евро а день. Дёшево поесть три раза - примерно столько же. Спать можно в палатке в кемпинге - там платят за место, но не много. На горах встречаются таблички, что палатки ставить нельзя. Сейчас и в Крыму за это платят. Возьми самую маленькую палатку. Поставишь её где-нибудь в ложбине или за кустами, когда стемнеет. Если полиция подойдёт, скажешь, натёр ногу и заблудился, а не поможет, - переночуешь в участке. Короче, и так, и эдак выйдет классно. Достанешь медицинскую страховку, помашешь ей и за живот схватишься. Выкрутишься. И аварийный запас еды с собой возьми. Что лучше брать, знаешь?
     - Знаю, у меня есть книга о выживании диверсантов. Продуктов возьму столько, сколько смогу унести.
     - Тогда ты знаешь, что вода должна быть только в бутылках, иногда даже для умывания. И не забудь таблетки от поноса, головы, боли и крем от ожогов. И ещё простенькие сувениры.
     - Бусы, что ли?
     - Это нам от них нужны бусы. Сам придумаешь, уже большой мальчик. Когда ты поедешь?
     - В конце июля или в первых числах августа.
     - Очень жарко. Помнишь, сообщали, сколько людей пострадало от жары, особенно, в Париже?
     - Как же быть?
     - Там три климата - океанический, континентальный, как в Германии, и среднеземноморский. Будешь купаться в море. У тебя есть карта?
     - Восьмикилометровка. И компас.
     - Автостопом ходил?
     - Нет, но в Болгарии бы смог.
     - Там язык не нужен. Но на английском тебя поймут. Правда, с капиталистическими издержками.
     - С какими?
     - С теми же, что и у нас. Большие дороги там платные. На домах и виллах написано, что это частная собственность. Только у нас собака с охраной штаны порвут, а там полицию вызовут. Зато у них не считается, что человек человеку волк. Часто спрашивают, откуда ты. Отвечай и улыбайся. Возьми пару фломастеров. Из мусорного бака оторвёшь картон, перепишешь на него город с карты и жди машину столько, сколько нужно - и час, и два, и пять. Только к отвязному молодняку не садись. Сразу спрашивай, бесплатно или нет, зря денег брать не будут, не Москва. Все же понимают, что у тебя рюкзак, а не кошелёк. На твоих трудностях спекулировать не будут.
     - И лицо не набьют?
     - В отечестве быстрее набьют. Но на скоростных автострадах машину не поймать - там останавливаться нельзя. Лучше подождать у выезда из города, на заправке или стоянках. Там можно попроситься даже в грузовую, милое дело.
     - А как доехать до Франции из Дортмунда?
     - Лучше всего автобусом до Ниццы через Лион. В Лионе можно выйти и пешком идти до моря. Можно дойти берегом моря из Ниццы до Марселя, а обратно в Ниццу добраться электричкой. Всё просто: сел на междугородний автобус или электричку, и ты будешь там, где надо. В Германию уедешь с автовокзала, на который приезжал. Слушай, ты действительно едешь один?
     - Да, хочу посмотреть страну. А что, надо с кем-то?
     - В любом случае есть плохие и хорошие стороны. Одному легче плюнуть на всё и уехать домой. Можно растеряться или не выдержать. Если поехать вдвоём - иногда один может надоесть другому, втроём - третий лишний. А когда едут девушки, ждут другие сложности. Одной спокойнее - подумают, что её парень отошёл, а две означают, что мужчин рядом нет.
     - А есть рекомендации для одинокого мужчины?
     - Есть. Для тебя главное - находчивость и быстрота принятия решений во всём: о месте ночёвки, питании, маршруте, транспорте. Всё будет зависеть от тебя. Надо ко всему относиться с радостью - к людям и приключениям. И верить, что завтра день будет удачнее, чем сегодня. Это и есть самое важное. А будет скучно, - наступи полицейскому на ногу.
     - Ну, ты даёшь!
     - А как ты хотел? Личное обаяние, прежде всего - надо находить общий язык с каждым, даже не зная французского. Прикинься глухонемым, заинтересуй или заинтригуй, чтобы мимо тебя не проходили. Спроси, например, где тут упал тунгусский метеорит и покажи крестик на карте. И смотри, что будет дальше. Без знакомств никак нельзя, всякие френды и амиго украшают дорогу. Тебе помогут, направят и объяснят, потому что всех людей объединяет общение и лозунг, что мир мал, а все мы сёстры и братья. Если ты этого не почувствуешь, считай, что зря поехал. Но ты всем должен внушать доверие и уважение - от полицейского до дворника. И не корчить из себя сына олигарха, всё гораздо проще.
     - И народ потянется?
     - Куда ему деваться, если ты сам такой же, как народ. Только не попадай в кабалу коммуникабельного рвения - надо уметь вовремя смыться в свою палатку. И вообще, лучше обращаться к пожилым - они лучше знают, где безопаснее переночевать и как быстрее добраться до места. Где попало останавливаться нельзя, и никакого секса, а то нарвёшься, и не заметишь.
     - Марина, а когда ты ездила одна, не скучала?
     - Да нет. Я же в кемпингах останавливалась среди себе подобных. А там музыка, танцы, душ и с питанием нет проблем. Потом едешь осматривать другой городок, находишь новое место и останавливаешься там. Куда, зачем и на чём поехать, тебе подскажут. Весело. Ты только времени не теряй. Смотри, слушай и со всеми разговаривай, потому что это больше никогда не повторится, даже если через год сюда приедешь. Ты справишься, Саша, зря не беспокойся. Настоящему автостопщику всё равно, одному ехать или нет - он компанию по своему вкусу всегда найдёт. А один раз я набрела на виноградники и чуть не устроилась сборщиком винограда.
     - Вот это да! Расскажи.
     - Просто шла и свернула на просёлочную дорогу. Карта указывала, что я могла пройти напрямик. Шла через леса, холмы, один раз поставила палатку возле какого-то ручья. Утром заметила поблизости дом, похожий на дворец, а рядом находились виноградники. Там работали сезонные работники, которые сказали, что меня могут взять, но трудиться придётся до конца сбора урожая. Хозяева платили по пять евро в час, а тем, кто грузил виноград - по десять. Работа тяжёлая, но я отказалась не поэтому. Не хотела застревать надолго в одном месте. Собирать виноград технических сортов любого возьмут, а если из него делают качественное вино, нужны опытные работники. Во Франции сезонные рабочие приезжают к началу уборки, они занимаются этим ежегодно и часто работают у одних и тех же виноградарей. Всё делается так, как было ещё в средние века. Раньше шайки и группы подёнщиков шли ночами к виноградарям и хлеборобам со всех уголков страны. Хозяева их уже ждали, а кабатчики открывали свои кабаки настежь. В этой стране урожай созревает на разной высоте в разное время, поэтому подёнщики переходили от одного виноградаря к другому. Но работали почти без выходных.
     - Хорошую теорию ты мне преподала.
     - Ещё не всю. У тебя должен сохраняться позитивный настрой до поездки и во время неё. Поэтому дам тебе совет: никому не говори, что собрался ехать - друзья отговорят, а родные будут сидеть как на иголках. В итоге испортится настроение, и всё закончится неприятностями. В дороге можно получить много интересного и хорошего, причём бесплатно. Тебя могут и довезти, и пригласить, и что-то подарят. Но ты не считай себя высоким гостем. Ты сам должен видеть, чем и как отблагодарить человека за то, что тебя довезли, что-то показали или оставили ночевать. Ведь на тебя потратили время. Можно взамен предложить подарок, угощение или помощь. Даже если у тебя ничего нет, покажи, что благодарен так, чтобы это запомнилось. Ты должен сохранять энергию пути, чувствовать её. Когда ты оставляешь у людей хорошие впечатления, они жалеют, что ты уходишь, и очередная стоянка будет ещё удачнее. А если о тебе подумают плохо, начнутся неприятности. Я бы с тобой поехала, если бы мы с ребятами не договорились идти в горы. Ты надёжен. Одному не совсем привычно, но скучать не придётся.
     - Марина, а как быть с телефоном? Он нужен?
     - Не бери, дорого. Лучше звонить с обычного телефона или купить трубку на месте. На всякий случай дам тебе координаты одного человека, к которому ты сможешь обратиться. Не отказывайся, потому что ты всё равно попадёшь в Сен-Тропе. Звать Зара. У неё с матерью маленькое кафе в городе, они обе из Северной Африки. Она тёмнокожая простецкая женщина, ей сейчас исполнился тридцать один год. У автостопщиков всё просто - зашли с Натальей и познакомились с Зарой. У её ребёнка сильно болел живот, ну мы дали лекарство, которое у нас было, Наталья ведь врач. Так они с матерью были готовы сделать для нас всё. Когда мы уезжали, подписали им на память русскую открытку и нарисовали на ней три соединённых сердечка. Тебе нужен пароль - им будет мой почерк. Передавать ничего не буду - у тебя и так каждый лишний грамм на учёте. Подожди.
     Марина взяла открытку с видом города и что-то быстро написала по-французски, пририсовав внизу три маленьких соединённых сердечка.
     - Готово, бери. Я написала: «Привет, Зара. Угости моего друга Алекса кофе и приюти, если он сильно устал. Я тебе позвоню. Привет от Натальи. Марина. 25 июля. Москва». Пусть стоит эта дата.
     - Захватывающе, - сказал я. - Спасибо за явку и пароль. Понадобится на случай провала.
     Я даже не знал, насколько был близок к истине. Как говорится, в каждой шутке есть своя доля…
     - А как её найти?
     - Выйдешь с автостанции и через улицу увидишь кафе на углу. Слева от него будет набережная, ведущая к центру города, справа - улица, идя по которой, дойдёшь до жандармерии, где снимали все фильмы про жандарма. Это несколько десятков метров.
     - Спасибо.
     - Запиши. Или нарисовать?
     - Нет, и так понятно.
     - У неё в кафе есть каморка, там можно спать. А семья живёт этажом выше. Входы в кафе и наверх ночью закрываются. В общем, класс, как раз для тебя.
     - Здорово.
     Марина и Кира Андреевна проводили меня и на прощание пожелали удачного путешествия. «Вернёшься и всё нам расскажешь, понял?» - сказала Марина.
     - Обязательно, когда снова соберёмся, - ответил я. И подумал: «Только бы вернуться».
    
    
     * * *
    
    
     Все мои мысли теперь были заняты предстоящей поездкой во Францию. Я рисовал в воображении картины своего путешествия и всевозможных приключений. Больших опасений за себя я не испытывал, но понимал, что всё это время буду находиться в изоляции, а не в весёлой компании, которая в такой ситуации была бы очень кстати. Но пока распутывалась моя история, я был вынужден оставаться в одиночестве. Не одолеет ли меня скука в дальней стороне? Откуда же мне тогда было знать, что через два месяца навсегда позабуду это слово? Правда, в настоящее время я тревожился, потому что не догадывался, как будут развиваться события в незнакомой стране. Одно дело поехать автостопом в одиночку, и совсем другое с непонятной миссией, имеющей непредсказуемые начало, середину и конец. В первом случае меня могли бы ждать палатка в каком-нибудь кемпинге, дискотека у моря с ровесниками из разных стран, постоянные переезды и достопримечательности. А вот в другом случае представить себе что-либо, кроме таскания рюкзака и засады с биноклем в кустах у чужого дома, я не мог, как ни старался. И меньше всего мне хотелось обращаться за напутствиями и советами к своему брату. Что бы он тогда сделал? Спрятал бы все мои штаны, как однажды ещё в дошкольном возрасте? И снова мне вспомнились вещие слова цыганки о том, что мне суждено оказаться в далёком краю и повстречать множество разных людей. Меня звали в дорогу стихи прабабушки, предначертавшей моё возвращение в дом предков. Но каким оно будет? И мог бы я оказаться сильнее своей судьбы, отворачиваясь от её вызова? Может быть, и мог бы, но не хотел. Было уже слишком поздно, потому что судьба за меня принимала решения, которые я стал считать своими собственными. И всё же… что мною движет? Ведь не золото Эльзы, укрытое в старом подземелье? Может, азарт историка или романтика?
     Думая обо всём этом, я спустился по лестнице института после проведения занятий и остановился у стенда с расписанием, где висела доска объявлений. До окончания учебного года оставалось не так много времени. Я прикинул свои финансовые возможности перед отпуском и вышел на крыльцо, уступая дорогу какой-то даме. Кто-то негромко крикнул у меня за спиной: «Эй!» После второго зова я обернулся и увидел её - мою блондинку из белого «шевроле». Это, действительно, была Ирина. Я обрадовался.
     Она держала в руках пару книг большого формата, кажется по международному праву, и вся сияла, радуясь нашей встрече.
     - Ну и встреча, - сказала Ирина. - А я-то ждала звонка.
     - Да уж, неожиданная. Просто не верится.
     - Саша, вы можете меня подождать минут пять? Я только верну книги своей знакомой, по работе их брала.
     - Конечно, подожду.
     - Ирина вышла через пять минут, размахивая маленькой сумочкой.
     - Я так рада!
     - И я.
     - А почему вы не позвонили?
     - Просто я потерял вашу визитку, а потом жалел.
     - Тогда я вам дам новую. Вдруг захотите застраховать своё имущество за рубежом.
     - Ну, я не очень перспективный клиент. А ваш телефон теперь выучу.
     - Я тоже - не перспективный. Из недвижимости только комната в коммуналке. Кстати, в ближайшие дни я свободна. Почти.
     - И я тоже. Вернее, буду занят не всё время.
     - Значит, сможем увидеться. Пошли, я на машине. Отвезу, куда скажете.
     - Спасибо, но я живу в Одинцово.
     - Да хоть на краю света, - она продолжала улыбаться.
     Смущаясь от её последних слов, я сел в машину. Я верил в счастливые случайности, как люди обычно верят в лотерею. Всю дорогу мы разговаривали безумолку, и когда машина остановилась около моего дома, обменялись телефонами. «К сожалению, мне сейчас нужно заехать в одно место», - сказала Ирина. Я обещал позвонить ей.
    
    
     * * *
    
    
     Оставаясь наедине, я часто задумывался над тем, что говорил Игорь Львович во время нашей последней встречи. Если гипотеза доктора о моих сновидениях и стихах подтвердится, значит, всё, что писал Рэймонд Моуди, когда-то происходило и со мной. Я вчитывался в каждую строку его книги. Удивляло то, что все обследованные пациенты в один голос утверждали одно и тоже. Они помнили всё! Они всё слышали! Десятки примеров это подтверждали, не оставляя никаких сомнений. В одном из случаев отмечалось, что у больной перед началом операции остановилось сердце и появились другие признаки клинической смерти. Когда попытки оживить её остались безуспешными, один из врачей сказал своему коллеге: «Давай попробуем ещё раз и прекратим». Женщину спасли, и после операции она вспомнила об этих словах. Другая больная, умерев, слышала, как врач подошёл к телефону и сказал своему коллеге: «Доктор Джеймс, я убил вашу больную миссис Мартин». Он ввёл ей слишком большую дозу лекарства. Во время реанимации она слышала всё: количество и название лекарства, разговор врачей, но не чувствовала уколов и прикосновений. Конечно, даже такой скептик как я, мог бы объяснить это работой подсознания, непроизвольной памятью или чем-то ещё. Но смерть уничтожает в нас скептицизм, оставляя одно сознание.
     Все умершие описывали чрезвычайно приятные ощущения на ранних ступенях своего опыта. Один человек, получивший травму головы, потом рассказывал, что его пронзила мгновенная боль, но она сразу же пропала. Ему стало хорошо, тепло и удобно, появилось ощущение, что он плывёт в тёмном пространстве. Женщина, которую оживили после сердечного приступа, поведала, что не чувствовала ничего, кроме мира, уюта, лёгкости и покоя. Все её невзгоды и переживания исчезли. Она даже подумала о том, как ей тихо, спокойно и совершенно не больно. Солдат, раненный во Вьетнаме, рассказал, что в этот момент ощутил огромное облегчение и умиротворение. Никакой боли не было, наступило расслабление. Всё было хорошо и прекрасно.
     Выход души из тела связывался с ощущением людей, что их проносило через тёмное пространство. Оно сравнивалось с пещерой, колодцем, тоннелем, трубой или цилиндром. Во всяком случае, это место было тёмным и длинным. Однако, сознание в этот миг сохранялось полностью. Чувствовалось спокойствие, великолепное самочувствие и отсутствие страха.
     Наконец, умершие оказывались вне своего тела и могли смотреть на него со стороны, словно посторонний наблюдатель. Это сравнивалось с просмотром постановки на сцене или кинофильма. Один из рассказов особенно меня заинтересовал. Семнадцатилетний юноша пошёл с ребятами купаться на озеро и, переплывая его, утонул на середине. Он стал пускать пузыри и вдруг почувствовал, что очутился как бы снаружи своего тела, в стороне от всех. Он висел над ним на одном уровне и видел, как тело то погружалось в воду, то выныривало на поверхность на расстоянии трёх-четырёх дюймов от него. При этом он находился сзади своего тела и немного справа. Однако, юноша ощущал себя в каком-то новом теле, у него появилось чувство лёгкости и воздушности, как у пёрышка.
     Пациенты, умершие в больницах, впоследствии рассказывали, как покидали своё тело, скользя мимо предметов и поднимаясь к потолку. Они видели, как их тело окружают прибежавшие медсёстры и врачи. Смотря поверх голов, они наблюдали, как их пытаются оживлять искусственным дыханием или электрическими разрядниками, запоминали речь врачей и черты их внешности. Некоторые думали, зачем о них так беспокоятся, если у них такое прекрасное самочувствие.
     Однако, иногда выход из тела казался столь невероятным, что пациенты пребывали в растерянности, и не могли связать его со смертью. Они удивлялись, глядя на своё тело со стороны, испытывая невообразимые мысли и чувства. Большинство отмечало, что у них возникало желание залезть обратно в тело, но не знали, как это сделать. Другие были перепуганы и находились в панике, а некоторые сообщили о положительных эмоциях. Эмоциональная реакция на это странное состояние «вне тела» была разнообразной. Один из пациентов потом рассказал, что, увидев на кровати своё тело, не испытал никакого страха, чувствовал спокойствие и ясность. Об отчаянии не могло быть и речи, но он понял, что если не вернётся в тело, то действительно умрёт. Одна больная, вылетев из тела, посчитала, что оглянуться на него - значит встретиться с прошлым. Она решила порвать с ним, поскольку пожила достаточно и уже была охвачена иным миром.
     Ситуация вокруг умирающего возникала столь неожиданно, что проходило некоторое время, прежде чем до его сознания доходило, что он умирает или уже умер. «О, я умерла! Как прекрасно!», «Вот что, должно быть, и называется смертью», - думали некоторые. Одна женщина, осмыслив свою смерть, просто не знала, куда отправиться. Мысли и сознание были такими же, но она решила успокоиться и подождать, пока не унесут её тело. Люди рассказывали, что видели всё вокруг себя, являясь, как бы, точкой сознания. Они чувствовали, что оказались в каком-то другом теле, воспринимаемом, как единое целое, но описать его затруднялись. И тут начиналось самое интересное. Новое «духовное» тело осознавалось тогда, когда понималась ограниченность его возможностей. - Они не могут сообщить окружающим о своём положении. Они смотрят сверху на врачей, но их не слышат. Их не видят. Медперсонал смотрит в то место, где они находятся, ничего не замечая. Предметы проходят сквозь это тело, которое само не может зацепиться ни за дверную ручку, ни за руки врачей, чтобы отвести их от своего физического тела. Вернувшись к жизни, пациенты рассказывали, что осознавали недостаток физических чувств - веса, температуры, движения, скорости, положения, находясь в духовном теле. Они могли проходить через двери и стены палаты, а передвижение от места к месту было почти мгновенным. Ясно ощущалось чувство безвременья и полное отделение от физического тела. Время как бы застывало. Всё внимание сосредоточивалось в мыслях и на происходящем. Ощущения вкуса, запаха и осязания отсутствовали. Связь с людьми полностью обрывалась.
     В нескольких футах или ярдах от тела, лежащего на кровати, пациенты думали так же, как и в физической жизни. Движение мысли было столь же беспрепятственным и быстрым, как и их самих в пространстве. Времени на переосмысление не требовалось. Например, пациентке стоило подумать, о чём думает кто-то из толпы, суетящейся у машины «скорой помощи», она была там, хотя находилась в нескольких ярдах от физического тела. Когда она хотела увидеть кого-то на расстоянии, тот человек становился как бы частью её и между ними налаживалась линия связи. Казалось, она может попасть в любую часть света по желанию.
     Зрение и слух не пропадали, а, наоборот, обострялись и становились более совершенными. Духовное чувство зрения не имело границ, будто видишь везде и всюду. Слух в духовном состоянии можно назвать так только по аналогии - голоса не воспринимаются. Кажется, что улавливаются мысли людей вокруг. Одна женщина пояснила, что не слышала голосов людей рядом, как обычно, а видя их, понимала, о чём они говорят, и знала, о чём они думают или ещё только будут говорить.
     У всех этих людей не было никаких мыслей о том, что они умерли, а их близкие остались живы. Печали не было. Не было никаких сожалений, доставляющих так много горя тем, кто остался на земле.
     Все эти пациенты на время становились Духами, - подумал я. - Но только на короткое время. Вместо физических органов чувств у человека появлялась возможность непосредственного восприятия вышедшей из тела душой, вернее той её частью, которая именуется сознанием. То, о чём я узнавал в XXI веке, знали люди, жившие многие десятки тысячелетий назад. Египетская Книга мёртвых, о которой говорил Игорь Львович, была написана пятьдесят тысяч лет назад. В этой единственной летописи о двойной тайне - жизни и смерти описывалось будущее души после смерти. Многие считают её дохристианским Словом Божиим, подробно и доступно объясняющим через духовные понятия жизнь в непрерывности и состояние перевоплощённой души на Земле и в невидимом мире. Мы все путешественники в Вечности и все нуждаемся в посвящении в это истинное знание. Прибывшему на землю мёртвых, задавался ряд вопросов, и я лично не смог бы ответить ни на один из них. Умерший испытывал всё, о чём писал доктор Моуди. Я знал, что древние египтяне не поклонялись множеству богов, как обычно считают, они верили в единого Бога, сотворившего всё.
     По Моуди большинство осознавало присутствие другой личности, помогавшей им в переходе в иную плоскость бытия. Их приветствовали любимые и близкие, умершие ранее или некий персонаж, игравший значительную роль в их жизни. Иногда им говорили, что час их смерти ещё не пробил, и они должны вернуться в своё физическое тело. Пациентка рассказала, что встретила двух духов, назвавшихся её «духовными помощниками». Они не оставляют человека после выхода из тела. При этом умершего приветствуют и сопровождают, и его не покидает чувство красоты и радости. В какой-то момент происходит встреча со светом неземной яркости, но не слепящим, поскольку личность не имеет физических глаз. Это существо из света излучает на умирающего любовь и теплоту, от которых появляется непринуждённость и притяжение. Общение идёт в форме прямой связи и так ясно, что при передаче мыслей невозможно неправильно понять или солгать. Мысль, направляемая существом в сознание личности, с трудом переводима: «Подготовлен ли ты к смерти?», «Что сделал в своей жизни, чтобы показать мне?», «Достойна ли жизнь того, что открылось?», «Что значительного было сделано в твоей жизни?» Ничего похожего на осуждение и страх не чувствуется. Ощущается всеобъемлющая любовь, благосклонность, сострадание и радость, исходящая от света. Сам вопрос воспринимается как приглашение к раздумью о своей жизни, самооценку прожитого. Одним из ощущений, которое вспомнил пациент, был смысл фразы: «Если ты любишь меня, возвратись и выполни то, что начал в жизни». Этот невероятно лучистый, великий свет не загораживал и не мешал видеть врачей, сестёр, операционную. Он нёс ощущение того, что тебе легко и тебя любят.
     За бессловесными вопросами существа из света следует, пожалуй, самое главное: оно начинает разворачивать перед умирающим панораму пройденного жизненного пути. Он весь лежит перед этим существом, которое не нуждается в пояснениях. Всё происходит очень быстро. Все памятные события сменяют друг друга мгновенно, в хронологическом порядке и сразу, - их можно охватить одним ментальным взглядом. Всё увиденное весьма живо и реально, всё движется, однако, всё распознаётся и ощущается. Чувства и даже мимолётные эмоции, связанные с образами, переживаются заново. Многие пациенты стали лучше помнить подробности своей земной жизни. У некоторых из них возникли идеи о воспитательной цели такого обзора, о том, что их призывали любить людей и приобретать знания в любом возрасте. Люди видели кадры своей жизни, как будто, идя с внешней стороны. Буквально всё - от своих движений в раннем детстве до сегодняшнего дня представало в цвете, в трёх измерениях. Все сцены были живыми как в театре. Людям казалось, что свет старался показать им в каждом эпизоде что-то существенное - плохое и хорошее. Свет подчёркивал важность чувства любви, выделял моменты проявления эгоизма, показывал необходимость приобретения знаний, но при этом не чувствовалось никакого обвинения. Всё это время могущественное любящее существо находилось рядом.
     Наши представления о внешней стороне возвращения к жизни умирающих не имели ничего общего с тем, что рассказывали пациенты Рэймонда Моуди. Сначала люди желали вернуться в своё тело и сожалели о кончине, однако, по мере углубления в испытание у них появлялось желание не делать этого. Как отметил один мужчина: «Я ни за что не хотел расставаться с существом из света». Бестелесная форма позволяла чувствовать себя хорошо и уверенно и даже наслаждаться новым состоянием. Некоторым пациентам сообщали, что они пока должны вернуться к жизни, их время смерти ещё не пришло, другие сами желали продолжить жизнь из-за незавершённости важных дел. Одна престарелая женщина, которую врачи несколько раз реанимировали, попросила свою племянницу о том, чтобы та перестала молиться - молитвы заставляли больную возвращаться к жизни. Она добавила, что уже была на том свете и хочет остаться там. Племянница прекратила молитвы, и женщина вскоре умерла. Возврат в физическое тело происходил незаметно; люди просто пробуждались или приходили в себя. Бывало и так, что они попадали в него при реанимации, мгновенно понимая, что вернулись к физической жизни. Те, кто помнили своё возвращение, чувствовали, что их быстро тащили назад, и некий толчок.
     Я закрыл книгу и задумался: что же могут рассказать о своём посмертном опыте люди, совершившие самые тяжкие грехи в своей земной жизни? Я знал, что ответ на этот вопрос обязательно найду в этой книге, но заглядывать на последующие страницы не стал.
    
    
     * * *
    
    
    
     - Мучительно ли разлучение души с телом?
     «Нет, тело чаще страдает во время жизни, чем в минуту смерти; душа не участвует в этом. Страдания, иногда испытываемые в минуту смерти, бывают радостью для Духа, который видит конец своему заточению».
     «При естественной смерти, происходящей от истощения органов вследствие старости, человек оставляет жизнь, почти не замечая этого: это лампа, угасающая от недостатка горючего вещества».
     - Окончательно разлучение души с телом может ли быть прежде совершённого прекращения органической жизни?
     «Во время агонии душа иногда бывает уже вне тела; в теле остаётся только органическая жизнь. Человек не имеет уже самосознания, а между тем, в нём остаётся ещё дыхание жизни. Тело есть машина, которую сердце приводит в движение; оно существует, пока сердце движет кровь в жилах, и для этого не имеет надобности в душе».
     - В минуту смерти душа не приходит ли иногда в состояние экстаза, в котором она могла бы провидеть мир, ожидающий её по разлучении с телом?
     «Часто душа чувствует, как разрываются узы, связывающие её с телом, тогда она делает всевозможные усилия расторгнуть их совершенно. Ещё полуосвобождённая от материи она видит уже открывающуюся перед нею будущность и преждевременно наслаждается состоянием Духа».
     - Какое ощущение испытывает душа в ту минуту, когда начинает сознавать себя в мире Духов?
     «Это бывает различно, если ты делал зло с намерением, то в первую минуту ты стыдишься своего поведения. Праведник же испытывает совсем другое: душа его как бы избавилась от тяжёлого бремени, она не боится уже испытующих её взоров».
     - При смерти насильственной и случайной, когда органы не ослаблены ещё возрастом или болезнью, разлучение души с телом тотчас ли следует за прекращением жизни?
     «Большею частью бывает так, но, во всяком случае, промежуток этот весьма непродолжителен».
     - После отсечения головы, например, сохраняет ли человек некоторое время самосознание?
     «Часто сохраняет он самосознание несколько минут, пока не угаснет совершенно органическая жизнь; но часто также страх смерти уничтожает в нём это сознание прежде минуты казни».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Наше неожиданное знакомство с Ириной вскоре получило продолжение. Мы сходили с ней в театр и даже съездили в лес на шашлыки. Походом в театр она осталась довольна, а шашлыки, которые я делал от начала и до конца, удались на славу. Я обратил внимание, как на неё смотрят встречные мужчины и заметил, что она тоже видит это. Мне понравилось её равнодушие к посторонним взглядам. Ирина была хорошим собеседником, умела слушать и вовремя искренне восхищаться. Наши беседы были интересны для обоих, а поговорить она могла на любые темы. Особенно её увлекали тайны инопланетного разума и загадки древних цивилизаций. Когда я начинал пересказывать книгу Рэнелса и Хоу «Тайны НЛО. 50 лет загадочных контактов», она была готова слушать до бесконечности. Один раз Ирина приехала ко мне среди недели и сварила мне суп, говоря, что пора привыкать к теплу и уюту. Дом, мол, не просто место, куда приходят вечером, а то, к чему тянет. И большую роль в этом играет вкусно сваренный борщ. Была, правда, одна неловкость, которую я испытывал - не я её провожал до дома, а она привозила меня на машине домой. Но по этому поводу она только смеялась. Ирина относилась ко мне и, вообще, ко всему внимательно и серьёзно, поэтому я не настаивал, чтобы она осталась у меня ночевать. Я не напрашивался в гости в её коммунальную квартиру и никогда не задавал ей лишних вопросов. Иногда она звонила своей маме, с которой жила, и предупреждала, что задержится. Мне не хотелось торопить события, потому что я знал, что отношениям с людьми это обычно вредит. Меня тянуло рассказать ей и про поездку во Францию, и про историю, в которую попал, но я не знал, как она к этому отнесётся. Иногда я становился задумчивым, и Ирина это видела. Как-то она сказала мне об этом. Я тогда отшутился, ответив, что думаю о том, в какой бы ресторан сводить такую шикарную женщину. «Правда, что ли? - отреагировала Ира. - У-у-у! Дай-ка мне ухо». Я дал. - «Да пошёл он, знаешь, куда?» - шепнула она.
     Я, действительно, задумывался, но о другом - в голову лезли мысли о том, что происходило по обе стороны от порога между прежней жизнью и смертью. Моей жизнью и смертью. Но Ирина не задавала неудобных вопросов. Мне казалось, что она тоже не хочет торопить события, и я посчитал, что это важно для нас обоих. «Подойдёт время моего отъезда, - решил я, - просто скажу ей, что уезжаю на месяц, и всё. А осенью будет видно». Но я всегда был честен с самим собой и поэтому признался себе в том, что свидания с Ириной начали меня захватывать. Моя жизнь менялась, и причиной этого были не только визиты к Игорю Львовичу. «Ох! Лучше бы он был стоматологом», - думал я. Идти к доктору я боялся.
     - Тебе надо отвлечься, - сказала Ирина. - Хочешь, поиграем в игру «Кто ты»? Собеседник, не задумываясь, называет любого героя, который ему нравится, не успевая идентифицировать себя с ним. Черты его характера и будут принадлежать тебе. Ты даже не представляешь, какой смешной собирательный портрет может получиться. Играем?
     - Давай.
     - Мне кажется, что ты и сам не знаешь, какой ты. Итак, кто твой герой?
     - Индиана Джонс, которого сыграл Харрисон Форд в его приключениях. У меня даже шляпа похожая есть. Только я в ней не бегал по верёвочным лестницам из досок через ущелья, а пёк картошку в костре и смотрел на звёзды.
     - А кто ты ещё?
     - Последний бойскаут и ночной пилигрим.
     - А ещё?
     - Тимур без команды, а иногда Мишка Квакин с яблоком на заборе.
     - Твоя любимая группа?
     - Любэ.
     - Любимая певица?
     - Маша Распутина.
     - Кто твой любимый американский актёр?
     - Робин Уильямс в фильме «Общество мёртвых поэтов».
     - Про что этот фильм?
     - В одном очень старинном английском учебном заведении появился новый учитель. Он преподавал мальчикам литературу и организовал это общество, что-то вроде кружка. Там читали стихи умерших поэтов. Учитель объяснял, что в жизни важно больше узнать и увидеть, как бы, сверху, и поэзия этому помогает. Прямо в классе он предложил кому-то из учеников залезть на стол и спросил: «Теперь ты видишь больше?»
     - Да, больше, - ответил тот.
     - Вот так и в жизни видно больше, если смотреть с высоты понятого.
     Но в школе возник конфликт, руководство несправедливо обвинило учителя, и его уволили. Покидая школу, он пришёл в класс попрощаться с учениками и, когда выходил, большинство из них залезли на свои столы и, стоя, молча проводили его одним лишь взглядом. Они показали, что понимают всё, что произошло, потому что учитель научил их многому.
     - А я думала, ты любишь американские боевики.
     - Смотрю. Говорят, что наше кино возрождается, - снимать стали больше. А на самом деле ничего, кроме сериалов о плохих парнях или о красивой жизни с надуманными проблемами, нет.
     - Строго судишь.
     - Но я не знаю ни одного блокбастера, который вызвал бы всеобщий интерес и одновременно показал, что добро делать выгоднее, чем зло. А ты знаешь, что такое блокбастер? - Это фильм, который уже успел собрать большую кассу и окупился. Чтобы снять интересное кино, надо быть умным, а доброе - нравственным. Разве не смешно, когда объявляют, что скоро состоится премьера очередного блокбастера о взрывах и трупах?
     - Не клевещешь ли ты на родную киноиндустрию?
     - Подожди, это только часть клеветы. В человеке находится поровну добра и зла, поэтому важно, что он сам выберет. Киношники так торопятся делать деньги, что даже сценарии писать некогда - фильмы снимают сразу по идеям. В сопровождении закадрового хохота. Они и в новую версию сказок о старике Хоттабыче и Мальчике-с-пальчике готовы приплести бандитов и чемодан с баксами.
     - Ладно, ладно, я согласна. Актёрам дают заработать, а зрителям пощекотать свои похоти. В сериалах снимаются родственники и любовницы спонсоров.
     - Идеальный тандем садиста с мазохистом. Ну и как, готов мой портрет?
     - Готов. Я хотела, чтобы ты научился разбираться в себе. Польщена вниманием такого мужчины. Прелесть, а не картинка.
     Продолжить Ирина не смогла. Она засмеялась так, что заразила смехом и меня. Минуты через три, когда мы смахнули слёзы из глаз, она сказала, едва опять не начав смеяться:
     - В общем, сидит в сюртуке такой Робин Уильямс на заборе в шляпе Харрисона Форда, ест печёную картошку и слушает плеер с песнями Маши Распутиной. И с грустью смотрит на догорающий ночной костёр.
     - Как-то невесело вышло.
     - Извини, такой портрет был заказан.
     В одну из наших встреч Ирина сказала: «Загадочное у тебя имя - «Эй». Кто же тебя так прозвал? Может, в школе одноклассники кричали тебе: «Эй, хочешь заработать, побежишь через дорогу наперерез лошади?»
     - Ну что ты? Я ведь тогда пошутил, Ира. Мой папа боялся, что я буду перебегать перед машиной. Понимаешь, во мне в детстве ворочались такие черты характера, что он однажды подумал, будто на моём самолюбии можно легко сыграть. Например, кто-нибудь назовёт трусом, и я на спор побегу даже перед трактором. Хотя желания доказывать смелость у меня не было, отец всё-таки рассказал, что такое настоящий героизм. Сначала я удивился и не сразу понял, а когда понял, то удивился снова. Всем нам слишком формально объясняли суть подвигов пионеров-разведчиков, пожарных и космонавтов. Но то, что сказал отец, я пересказывать не буду.
     - Значит, ты сам придумал это имя?
     - Нет, не сам. Это немного грустная история. Лет в пятнадцать-шестнадцать у меня была девушка, мы дружили. Первая любовь не забывается, но конец у неё всегда один и тот же. Позже я от мамы узнал, почему так бывает. Эта девушка придумала мне имя, но оно не было связано с вульгарным обращением «эй, ты». Это имя во всех падежах - Эй, Эю, об Эе - для неё означало что-то романтическое, навеянное Александром Грином или Дорианом Греем, уже не помню. Мне это было понятно и нисколько не коробило. Я ей предлагал придумать и отчество, но она так и не смогла и сказала, чтобы я носил одно имя. Оно лёгкое, как тополиный пух. Я решил написать для неё стихотворение, чтобы она навсегда запомнила то, что тогда сказала.
     - И ты до сих пор помнишь его?
     - Помню.
    
     Пусть говорят, что верить стали редко,
     Что всё известно за год наперёд,
     Пусть говорят, что сломанная ветка
     Черёмухи уже не зацветёт.
    
     Я не боюсь ни ссоры, ни разлуки,
     Лишь белый пух твоих коснётся плеч,
     Как я приду, целуя нежно руки,
     И к нам вернётся радость первых встреч.
    
     - Потрясающие стихи. Я так тронута. У тебя очень утончённое восприятие, Саша.
     - Просто во мне говорила печаль, как случается у многих. У каждого своё имя и свои стихи. Но гораздо позднее я понял, что придумывать другое имя человеку не надо. Тот, кто сумеет произнести его так, что это для тебя станет музыкой, тот тебя и любит. И ты тоже. Вот, что на самом деле стоит за именем Эй. Оно мне нравится, но я стал к нему равнодушен, так что не обижаюсь.
     - А на что ты можешь обидеться?
     - На ложь.
     - А сильно обидеться?
     - На наглую, - засмеялся я. - Например, на статистику. Это черта моего характера. Мой брат говорит, что любую сильную черту характера можно превратить в слабую.
     - А кто он у тебя?
     - Кто его знает? Я с детства считал его просто своим братом и больше никем. А часто ещё и старшим братом.
     - А он тебя?
     - Не знаю, честно. Он всегда отшучивался. Знает, что на самом деле был заместителем родителей по внеклассному воспитанию, и до сих пор не признаётся в этом. Однажды в детстве я его спросил, пойдёт ли он со мной в разведку, - хотел узнать, уважает меня или нет. А он ответил, что пойдёт со мной на рыбалку. Потом я попросил его, чтобы он опять взял меня на рыбалку. Нет, говорит, беру тебя в разведку, надо узнать кое-что. Оказалось, родители дали ему какое-то поручение, а он мне голову морочил.
     - Это брат посоветовал тебе идти в педагогический или родители?
     - Нет, сам. Хотелось изучать жестокие нравы средневековья.
     - Расскажи про них, мне интересно.
     - Ну, раньше люди были непросвещёнными, потому что существовало так называемое неразвитое общество. Везде дикость, хаос и проявление бессмысленной жестокости, как инстинкта разрушения в худшем виде. Народами управляли те, кто действовал по праву сильного. Религия допускала то торговлю индульгенциями, то сожжение на костре. Библия трактовалась произвольно, как того желали церковники, - до XVI века она была на латыни, которую мало кто знал. Церковь прощала грехи распоследним мерзавцам и негодяям. «Сходил во храм за отпущеньем и вновь предался прегрешеньям», - говорили люди. Пять веков назад, к примеру, в Германии народ передавал из уст в уста такие стихи: «Того, кто прежде был в чести, отныне просто не снести. Лишь новой власти скажем: «Здрасте!» Власть хороша, пока у власти». Могу ещё: «Суд над воришкой будет скор. На волю выйдет крупный вор. Где правит толстая мошна, там правде жалкая цена». В столь критической форме народный фольклор выражал отношение к власти, судам, проституции, славе и богатству - ко всему. В те мрачные времена вся Европа хорошо знала то, о чём людям у нас разрешили говорить лишь недавно. Тогда Церковь преследовала всё, что ей вздумается. Например, с IX века было запрещено изготовление стекла как колдовского промысла. Папа Лев IV издал специальный запрет на производство стеклянных изделий, и лишь с расцветом Ренессанса в Италии их изготовление в Европе возобновилось. И только с начала XVI века в богатых домах Германии появилась первая стеклянная посуда. Очень похоже на запрещение большевиками новогодних ёлок. В тридцатые годы назначали людей, которые ходили по дворам, подглядывали в окна и доносили, кому следует.
     - Этого я не знала. А почему? Из-за стеклянных игрушек?
     - Ёлка считалась мещанством, - дореволюционные сословия уничтожались как ненужные, а их привычки и традиции искоренялись. К тому же новогодний праздник связывался с Рождеством. Это в атеистической стране-то. Тебе рассказать, как уничтожали Церковь?
     - Я читала про это.
     - Зато теперь мы отмечаем и Рождество, и новогодние каникулы. Правда, здесь уже не политика, а экономика - всё равно будут пьянствовать. Какая уж тут работа.
     - Тебе не кажется, что твои мысли… ну, слишком тенденциозны?
     - Мне не кажется. Всё, что я сообщил тебе, прошло государственную цензуру ещё советских времён.
     - Но цензуры давно нет.
     - Её давно нет в голове. Если говорить о прогрессе, советская власть тормозила его в течение семидесяти четырёх лет, Великая Отечественная война отбросила развитие страны лет на десять. Есть мнение, что приватизация девяностых задержит её развитие примерно на три с половиной десятилетия.
     - Просто поразительно. Ты хочешь сказать, что мы и сейчас живём в средневековье?
     - Нет. Тот уровень научно-технического прогресса обеспечивал сравнительно низкую степень цинизма и насилия, а люди меньше вмешивались в дела Всевышнего. Поворачивать сибирские реки вспять или сравнивать с землёй горы им и в голову не приходило. Подавляющее число жителей планеты и теперь путают две библейские истины: ударили по одной щеке, подставь другую и око за око, зуб за зуб, а те, кому надо, используют это в своих целях. А насчёт средневековья - сядь на электричку и через пару-тройку часов убедишься, что мы отстали от Европы лет на триста-четыреста.
     - Но ведь в средние века существовало рыцарство. В этом слове и сейчас звучат преданность и благородство. Я читала, что Дзержинского называли рыцарем революции.
     - Идеальный рыцарь, помогающий бедным и всем нуждающимся - чистой воды выдумка.
     - А как же Дон Кихот Ламанчский?
     - Сервантес пыхтел над своим фантастическим Доном одиннадцать лет, а его земляк-современник Лопе де Вега с утра писал сценки к вечерним представлениям, и некоторые из них до сих пор не сходят с подмостков. Но из подлинной истории известно, что рыцари реально узаконили худшие черты своего характера и могли за просто так искромсать мечом даму со спутником, шедших ему навстречу. Так что рыцарское отношение к женщине это тоже миф.
     - Что же тогда, правда?
     - Своё счастье рыцари искали в битве, удаче и богатстве - разбогатеть и заиметь свой замок, чтобы было, куда возвращаться после скитаний, мародёрства и грабежей, являлось мечтой любого рыцаря. На турнирах проигравший рыцарь платил победителю. В этом был их смысл. Но турниры представляли собой битвы в миниатюре, а площадка под турнир иногда растягивалась на сотни гектаров, включая города и деревни. Странствуя по европейским дорогам группой или в одиночку, рыцари изрубали на куски каждого, кто подвернётся под руку.
     - Неужели они были такими бандитами?
     - Рыцари всегда считались наёмниками, а так называемые рыцарские суды годами разбирали их тяжбы по поводу одного и того же, - как поделить добычу, полученную разбоем на большой дороге. Изрубать людей на части не было целью битвы, но высоко ценилось. Например, легендарный рыцарь Ричард Львиное Сердце славился умением разрубать черепа на мелкие кусочки. В те времена, странствующие рыцари, были опасны даже для королей, и поэтому церковь стремилась прибрать их к рукам. Она призвала их защитить христианство и позвала в крестовые походы против мусульманского мира. И рыцари гордились, что убивают, стоя по колено в крови, и вырезали тысячи мирных жителей в захваченных городах. Их законы не имели ничего общего с Женевской Конвенцией о пленных. Эмблемы, гербы на шлемах и щитах означали не добрые традиции и славу рода, а нужны были лишь для визуальных отличий среди подобных - произносить имена в бойнях было некогда.
     - И какой же вывод?
     - Типичный среднестатистический рыцарь - это олицетворение сущего кошмара в доспехах. В общем, история - это время, и только оно может дать абсолютное и универсальное понятие зла. Но оно стало более осмысленным, что хуже.
     - Тогда что такое зло?
     - Зло всегда укладывается в ложь и предательство, потому что мир устроен по противоположным законам, а устройство мира - это и есть правда. Ложь придумали люди, а мир - нет.
     - Значит, ложь есть абсолютное зло?
     - Ложь - это противоположность того, что имеет право знать тот или иной человек. Заметь, я не сказал, что каждый.
     - Но это же почти определение лжи, которое дали английские контрразведчики. Некоторые учёные считают его наиболее удачным.
     - Англичане имели в виду что-то своё, а сформулировали универсальное понятие. Могу доказать.
     - Как?
     - Имею я право знать, есть у тебя муж или нет?
     - Да, имеешь. А кто является предателем?
     - Так есть муж или нет?
     - Нет, конечно.
     - А имею я право знать про денежный оборот в твоей компании?
     - Коммерческая тайна.
     - Ну вот, видишь, право что-то знать есть не у каждого. И так во всём.
     - Интересно, предательство - это тоже универсальное понятие? Кто же является предателем?
     - Тот, кто первым перестал соблюдать договорённости. Права сторона, нарушившая соглашение второй. Кроме честного слова супругам требуется контракт, бизнесменам - договор, странам - конвенция.
     - Так можно дойти до заключения сделки с государством и родиной.
     - С ней и так есть договор - Конституция. Там записано, какие обязанности выполняют государство и граждане. Только граждане могут становиться предателями, а государство нет. Государство превратилось в закрытое аморальное общество с ограниченной уголовной ответственностью чиновников. Одни берут взятки по желанию, а другие по принуждению системы и поэтому условно считаются честными. Если пересажать первых, сядут и вторые, поэтому начинать борьбу с коррупцией бессмысленно: одна из сторон, указанных в Конституции прекратит существование. Выход один - ежегодно сажать для острастки по одному воришке. Но стоит это сделать, его адвокат тут же принародно закричит, что суды творят беззаконие и произвол.
     - Но это сейчас, а что было до этого?
     - До этого чиновники так не воровали, потому что государство построило для них спецраспределители, колхозы и лагеря. Из распределителя тайком кормились тем, что производилось в колхозах, а тех, кого такой порядок не устраивал, попадали в лагеря. Это был «развитой» социализм.
     - А что было до этого?
     - До этого было продолжение мрачного средневековья. Чего ты? Чего смеёшься?
     - Ты сейчас представился мне лектором в аудитории. Наверно, студенты любят твои занятия. Я тоже имею право спросить у тебя кое-что. Когда я была на международных курсах, нас учили разбираться в психологии клиентуры. Например, распознавать, имеет ли человек определённые достоинства или просто хочет показать их окружающим, осознаёт он свои достоинства или нет. У тебя есть задатки, которые ты не осознаёшь, и это большая редкость.
     - О, молчи, молчи, - шутя, ответил я. - А то узнаю, начну задаваться и стану тебе не интересен.
     - Не станешь, - сказала, улыбаясь, Ирина. - Кто же ты на самом деле?
     - А ты не видишь? Преподаватель истории без амбиций, но с хорошо скрытыми задатками в зачаточном состоянии. Без супа на первое и котлет на второе. И без сладкого.
     - А я-то думала, что у тебя только имя загадочное.
    
    
     * * *
    
    
     Со слов Марины, ничего особо сложного в намеченном мной путешествии не было. И в самом деле, - думал я, - разве можно всерьёз относиться к проблеме выживания в цивилизованной стране, где отдых дикарём давно превратился в одну из форм культурного досуга?
     Собираться в свои походы и экспедиции я научился, но сейчас был несколько иной случай. Поэтому я заранее прикидывал, что же мне следует взять в дорогу. Я хорошо знал, что грань между необходимым и лишним слишком тонка и незаметна. Тяжёлая ноша могла не только лишить манёвренности, но и возможности передвижения. Обычно рекомендовалось нести поклажу не более четверти своего веса, но в мой рюкзак, который имел объём девятнадцать с половиной литров, я хотел уложить груз не больше десяти килограммов или даже меньше. Я полистал учебник по выживанию в экстремальных ситуациях и с удовлетворением убедился, что всё, что намеревался сложить в него, совпадает с условием моей поездки. Опыт спецподразделений мира, попросту говоря, диверсантов, излагался, начиная с психологии выживания. Среди личных качеств, необходимых для нахождения в походе, отмечались, в частности, способности жить в одиночестве, импровизировать и адаптироваться к любой ситуации. Непременными спутниками выступали оптимизм, уверенность и спокойствие. Целый раздел книги посвящался особенностям поведения в разных странах. Путешественника предупреждали, как вести себя в тех или иных ситуациях и избегать неприятностей. Например, не рекомендовалось встречаться взглядом с агрессивно настроенными людьми, подпускать к себе чужих лиц ближе расстояния вытянутой руки или проходить по безлюдным местам, срезая углы. Следовало быть осмотрительным в выборе случайных знакомых - в некоторых странах можно попасть за решётку даже за контакт или общение с теми, у кого обнаружены наркотики. При этом подчёркивалось, что в случае изъятия у человека наркотических средств, доказать свою невиновность невозможно.
     Всё, что я планировал нести на себе, за исключением продуктов, у меня было. Одежда, которую я решил взять с собой, имела «дышащую» ткань, не пропускала воду и не продувалась ветром. Для теплоизоляции она должна была быть многослойной - куртка, свитер, рубашка, футболка. Штаны имели множество карманов и были компактными. Кроме того, мне понадобился жилет со специальным карманом для карты и джинсы. Для преодоления психологических трудностей и холода я сложил в рюкзак тельняшку и приготовил неизменную шляпу. Диверсантам рекомендовалось иметь запасные носки разной толщины и кожаные туристические ботинки со сплошной гибкой подошвой, позволяющие надеть две-три пары носков сразу. У меня имелись отличные ботинки, называемые автостопным народом «гадами». В них можно пересечь вдоль и поперёк всю Европу. Запасная обувь заменялась средствами ухода за ней и дополнительными шнурками, которые натирались воском. Кроссовки носить не рекомендовалось, - они не защищают от холода и воды, однако, ещё одна лёгкая пара обуви мне бы не помешала. Несессер и походная сумка путешественника включали большое количество полезных мелочей, но я выбрал самое главное. В рюкзак были уложены сильный портативный бинокль, компас, складная лупа, микрофонарь, шпагат, перочинный ножик, свисток и карманная печка с сухим топливом. Не забыл я и про фотоаппарат и, как советовала книга, ксерокопию своего паспорта. Моя одноместная очень компактная палатка тёмного цвета весила менее полукилограмма. Когда я положил ложку и лёгкую кружку с глубокой миской, в рюкзаке ещё осталось много места, и всё вместе весило не более шести килограммов. Остальной вес составляли продукты. Требовалась обезвоженная калорийная еда, концентраты и полуфабрикаты. Было необходимо иметь с собой аварийный паёк и неприкосновенный запас. Для поддержания сил годилась глюкоза с витамином С, шоколад, орехи, изюм, курага и печенье. Вместо рекомендуемой шоколадной карамели я решил взять сникерсы. Как известно, за границей меньше едят супы, а вот пакетики с кофе, порошок картофельного пюре, паштет в небольших банках и копчёная колбаса мне бы пригодились. Вместо хлеба можно взять подходящие сухие хлебцы, они легки. Что ещё? - Спирт, если ночью будет холодно. Спать на коврике в палатке придётся в одежде. Кое-что можно положить в сумку и рассовать по карманам одежды. И не забыть лекарства.
     Помимо прочего я бы захватил в дорогу настоящий метательный нож, но носить с собой холодное оружие за границей законопослушный гражданин не станет. Охотничьи ножи, на которые раньше требовалось специальное разрешение, теперь свободно продавались во многих магазинах. Метательный нож имел исключительно боевое назначение и предназначался лишь для поражения человека. Оставалось удивляться, почему такими специфическими средствами разрешали повсеместно торговать в подземных переходах и на рынках города. Бросать ножи с разного расстояния я умел и сейчас вспомнил про свои длительные тренировки. Такие упражнения были полезны и тем, что способствовали умению быстро реагировать и концентрироваться. Когда-то этому меня обучил брат:
     - В уме определяешь расстояние в метрах или шагах, бросаешь нож и резко уходишь - всё за секунды. И помни, что легче всего поразить человека из пистолета в среднюю часть тела, даже со считанных шагов. Нужно уклониться от пули, а профессионал всегда рефлекторно жмёт на спуск дважды - наверняка. А нож бросают один раз, - второй раз не успеешь. Будем метать сначала в плечо, потом в горло.
     - Неужели есть теоретический курс по уклонению от пуль? - спросил я.
     - И практический. Бери нож, вставай. В какое плечо будешь бросать?
     - В правое.
     - Ноги поставь так. Работаем бросок сверху. Раз!
     Вжик, - свистнул, мелькнув нож.
     - Два!
     Вжик.
     - Хорошо, но не точно. Думай о цели и смотри на мишень. Мозг контролирует руку с ножом сам. Так, бери третий нож… четвёртый…
     Я бросал, а брат продолжал говорить:
     - Боевой метательный нож конструировали умные люди, он воткнётся сам. Надо только понять это головой и руками. Труднее почувствовать вилку или крышку от консервной банки, но со временем можно научиться всему как в цирке.
     Напоследок он сказал:
     - И ещё запомни одну, может быть, самую неприятную истину. Тот, кто хочет убить человека, должен приближаться к нему медленно, глядя в глаза и улыбаясь. Он обязан снять бдительность и напряжение у своей жертвы, а иначе станет трупом сам. Чтобы уничтожить другого, надо казаться добрым тюфяком и улыбаться. Как дядя с телеэкрана, который докладывает о расходах на социальные нужды при распределении бюджета. Это правило.
     Наверно, я никогда не забуду того, что в тот раз мне говорил брат. Ведь если бы в жизни одно и то же не имело двойного смысла, за что бы могло прятаться обыкновенное зло? Но сборы сборами, а у меня были и другие дела. Я позвонил в больницу Склифосовского и от Зиновия Петровича узнал о самочувствии неизвестного. Ответ был не утешителен, всё ещё давали знать о себе полученные травмы. Больной оправился в физическом смысле, мог самостоятельно ходить и чувствовал себя более или менее удовлетворительно, но память к нему не возвращалась. Консилиум врачей посчитал целесообразным перевести его в институт имени Сербского в ближайшие недели.
    
    
     * * *
    
    
    
     - Душа, оставив тело, тотчас ли сознаёт себя?
     «Тотчас нельзя сказать, некоторое время она остаётся в состоянии смятения».
     - Все ли Духи испытывают в одинаковой степени и одинаковое время смятение, сопровождающее разлучение души с телом?
     «Нет, это зависит от степени их развития. Тот, кто достаточно очистился, сознаёт себя почти тотчас же после разлучения с телом, потому что, во время телесной жизни ещё он отрешился уже от материи, между тем как человек, преданный чувственности, коего совесть нечиста, сохраняет гораздо дольше впечатлений материи».
     - Знание спиритизма имеет ли влияние на более или менее продолжительное время смятения?
     «Очень большое влияние, потому что Дух заранее понимал своё положение; но добрые дела и чистая совесть больше всего имеют влияния в этом случае».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Чем больше я знакомился с книгой Рэймонда Моуди, тем больше подтверждений потустороннего мира мне встречалось. Величайшие мыслители древних и не столь древних времён и народов утверждали, что бессмертие души действительно существует, а не выдумано с целью держать человечество в заблуждении. Одним из таких мыслителей всех времён был Платон, который жил в Афинах в V-IV веках до нашей эры. Его учителем являлся Сократ, часто выступавший собеседником в письменном наследии, оставленном своим учеником. Платона интересовала нетелесная, сознательная часть человека - душа, а тело он называл лишь её временным сосудом. Он полагал, что наш физический мир можно понять только в соотношении с такими планами и пространствами, которые образуют мир невидимый. Платон в изобилии описал картины смерти, содержание которых совпадало с работами Моуди. Например, указывалось, что смерть как отделение души от тела, подвержена ограничениям в другом мире, - за его чертой время не является фактором, ибо там всё было вечно. Отделившаяся душа встречается и беседует с духами умерших, и в этот период её сопровождают духи-хранители. Таким образом, по Платону, тело - это тюрьма души, а смерть - её освобождение. Входя в тело из божественной сферы при рождении, душа попадает в сон и забвение, потому что переходит из состояния великой осознанности на более низкий уровень сознания. Душа напрочь забывает все истины, ставшие ей известными в невидимом мире. Смерть, в свою очередь, становится пробуждением и воспоминанием. Однако, душа во внетелесном состоянии мыслит и рассуждает несравненно яснее, поскольку видит вещи в естественной сути - и в том мире, и на Земле. После физической смерти душа предстаёт перед божеством, разворачивающим картину её деяний. Разумеется, Платон верил в жизнь после смерти и предупреждал, что описать потусторонний мир трудно. Причинами этого было то, что воплощённая душа ограничена в понимании его из-за физических органов чувств и не воспринимает иную реальность бытия, пока не освободится от них в связи со смертью. Кроме того, высшую реальность не может выразить адекватно земной язык, так как его слова больше скрывают, чем раскрывают вещи, находящиеся за чертой нашего мира. Помимо философских диалогов с Сократом, Платон привёл миф о греческом воине Эре. Убитого в сражении, его тело с другими павшими воинами сложили на погребальный костёр. Однако, Эр ожил и рассказал, что видел потусторонний мир. Его душа вышла из тела, присоединилась к группе других духов, направлявшихся к месту «проходов», ведущих из земной жизни в другой мир. Там души покойных остановили и развернули перед ними всю их прошедшую жизнь и деяния. Но Эру сказали, что он должен вернуться в физический мир и сообщить, что он видел. Он не помнил, как снова очутился в своём теле - просто проснулся и понял, что лежит на погребальном костре.
     Потрясающее сходство с результатами своих исследований Рэймонд Моуди обнаружил в трудах Эмануэля Сведенборга, жившего в XVII-XVIII веках. Он был весьма известен своим вкладом в естественные науки - анатомию, физиологию и психологию. В более поздний период жизни учёный говорил, что ему удалось установить непосредственную связь с духами умерших. По его мнению, человек не умирает, а лишь отделяется от своей телесной части и переходит в другой мир. Работы Сведенборга содержали изложение множества картин жизни после наступления клинической смерти. Более того, он утверждал, что сам прошёл через ранние стадии смерти и испытал выход из своего тела. При этом сознание и память сохранялись, и всё вокруг воспринималось отчётливо. По его словам, он встретил тех, кого назвал «ангелами», которые спросили, готов ли он к смерти? Речь духа была так же слышна и звучна, как речь между людьми, но её не слышат окружающие. Её воспринимают лишь те, к кому она обращена, поскольку речь духов была прямой передачей мысли и текла прямо в мысль человека.
     Сведенборг объяснил, что умерший не осознаёт наступления смерти сразу, так как продолжает видеть себя в теле, напоминающем физическое, и, кроме того, не может мыслить иначе, потому что воспринимает внешнюю среду. Однако, способности духов становятся более совершенными - восприятие, мышление и память становятся острее, а любое пространство не ставит никаких препятствий. Затем душа человека может встретиться с духами людей, которых он знал в земной жизни. Они приходят на помощь в этот переходный момент и рассказывают о сущности вечной жизни. Сведенборг описывает невыразимо яркий свет Господа, пронизывающий всю потустороннюю жизнь, называя его светом истины и понимания. Перед человеком начинает проходить его прошлая жизнь. Её видения включают даже давно забытое, причём солгать в этот момент невозможно. Панорама всех деяний разворачивается в последовательности и раскрывается перед ангелами в чистом дневном свете, и ничто не может быть скрыто от них. Внутренняя память человека записывает всё, о чём он когда-то думал, говорил или совершал - с детства до старости. При переходе в другую жизнь он переносит всё это в памяти до мельчайших подробностей.
     Своим исследованием Рэймонд Моуди сделал ещё одно не менее поразительное открытие. Он обнаружил связь между посмертным опытом своих пациентов и умиротворяющим влиянием на их дальнейшую жизнь. Увиденное ими позволило углубить и расширить взгляды на жизнь, заставило задуматься и серьёзнее относиться к ней: она стала для них драгоценнее.
     Побывав за порогом смерти, этих людей тянуло больше узнать обо всём в нашем мире. Им было внушено, что знания могут приобретаться после физической кончины. Смерть воспринималась как переход после окончания школы в колледж. Тем пациентам, что были моложе, казалось, что они, как бы, взрослели за одну ночь, понимая, что жизнь не ограничивается одними вечеринками, тусовками или футболом. Похожую мысль я встретил в Книге Духов, в которой говорилось, что-то, что душа человека познаёт в течение жизни, в невидимом мире будет постигнуто ей всего за час.
     Новый опыт побуждал каждого спрашивать себя: что было сделано в его жизни, и что делать дальше, жил ли он для всех или только для себя. Людям хотелось делать только добро, потому что это было хорошо для всех. Они начинали многое понимать, жить более значимыми делами и тем, что приносит радость душе и сердцу. Все лица, прошедшие присмертное испытание, подчёркивали важность любви к ближнему - любви единственной и глубокой, считая необходимым учиться этому и подходить к своим поступкам более взвешенно. У некоторых из них появились интуитивные задатки и способности, близкие к медиумическим, - они действовали на окружающих успокаивающе, чувствовали их настроение, желания и мысли.
     Наряду с этим, у людей изменилось отношение к смерти. Их стало больше волновать, что они представляют собой внутренне, а не внешне, поскольку тело являлось лишь оболочкой разума. По высказыванию одной пациентки, жизнь была тюремным заключением, а тело - просто тюрьмой. Пациенты, ранее никогда не ожидавшие, что за порогом смерти может продолжаться ещё что-либо, теперь перестали бояться смерти, считая главным для себя осознание задач на всю оставшуюся жизнь. Изменилось и отношение к похоронам - они испытывали радость за человека, перешедшего в другой мир. Этому помогала вера в выживание после телесной кончины.
     Не менее удивительным было другое открытие доктора Моуди: все обследованные пациенты единодушно осуждали самоубийство, как средство перехода в иной мир. В рассказах людей, смерть которых наступала после покушения на свою жизнь, отмечалось сходство. По отзывам опрошенных, посмертные испытания такого рода сопровождались неприятными ощущениями. Одна женщина сообщила, что «если вы оставляете смятенную в страдании душу на Земле, то она будет страдать и там». По высказыванию других, те конфликты, которые пытаются решить путём самоубийства, остаются и после смерти, однако, к ним добавляются новые осложнения. Выяснялось, что люди, находясь в бестелесном состоянии, вовсе не решали проблему, из-за которой хотели уйти из жизни, и видели тяжёлые последствия своего поступка. По словам застрелившегося мужчины, страдающего от горя после смерти жены, он не попал туда, где была его жена. Он оказался в ужасном месте, сразу понял, какую ошибку совершил и пожалел о содеянном. Лица, испытавшие неприятное состояние «ада», вспоминали, что их преследовало ощущение того, что им там придётся задержаться надолго. Они понимали, что это было расплатой за попытку «освободиться» оттого, что на самом деле являлось «предначертанием» - определённой задачей на их жизнь. Находясь в бестелесном состоянии, они получали сообщения о том, что самоубийство есть очень большое несчастье, сопряжённое с суровым наказанием. Как я прочёл в Книге Духов, одним из свойств страданий, испытываемых душой в невидимом мире, было ощущение «бесконечности» наказания за земные проступки: душа не могла видеть конца своих терзаний. Одному человеку, погибшему в результате несчастного случая, пока он находился там, было сказано, что существует две вещи, которые абсолютно запрещается совершать: убивать себя и убивать других. В первом случае он бросает дар Господа ему в лицо, а во втором вмешивается в деяние Господа в отношении судьбы, уготованной другому человеку. Книга Духов подробно объясняла это аналогичным образом. Точно так же трактовала отношение к самоубийству и древняя теология. Самоубийство, по воззрению Канта, являлось действием против целей Господа и бунтом против Создателя. Фома Аквинский писал, что жизнь - это Божий дар, и только Бог может взять её обратно.
     Что же станется с нами, если все мы ежедневно смотрим по телевидению на горы трупов и ту лёгкость, с которой лишают жизни так называемые профессионалы? В каждом фильме произносится одна и та же фраза о том, что на месте происшествия «работал профессионал». А другая фраза гласит, что бывших профессионалов не бывает. И мы с удовольствием на это смотрим. Не надоело ли? В любом магазине с детскими игрушками для ребёнка можно выбрать любое оружие - точную копию того, что используют в жизни. Педагоги советуют родителям оберегать своих детей от телевидения, но как уберечь их от информационной политики своего государства, в котором число беспризорников превысило то, что было в трудные послевоенные годы? Или я чего-то неправильно понимаю? - подумал я и закрыл прочитанную книгу доктора Моуди.
     Мне было, о чём спросить Игоря Львовича. И это я собирался сделать через три дня - четырнадцатого июня. Потому что доктор, вернувшись из командировки, по телефону назначил мне визит именно на этот день.
    
    
     * * *
    
    
    
     - Когда человеку угрожает неминуемая и ужасная смерть, то виновен ли он, если сократит свои страдания добровольною смертью?
     «Не дождаться предела, назначенного Богом, всегда дурно; кроме того, можно ли быть совершенно уверенным, хотя бы и при всех признаках, что предел этот наступит и что в последнюю минуту нельзя получить неожиданной помощи? Понятно, что при обыкновенных обстоятельствах самоубийство достойно порицания, но мы допускаем случай, когда смерть неизбежна и жизнь сокращается лишь на несколько мгновений; и всё-таки это недостаток покорности и повиновения воле Создателя».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     К доктору я приехал минута в минуту, но в кабинете застал только его помощницу в белом халате. Сидя за столом, девушка проверяла у магнитофона функцию записи. «Для меня техника готовится, - подумал я, - и что-то сегодня эта лента зафиксирует».
     - Здравствуйте.
     - Здравствуйте. Игорь Львович звонил, он уже едет.
     - Хорошо.
     - А Вы пройдите, подождёте здесь.
     - Спасибо.
     - Хотите чаю?
     - Чаю? Нет. Ой, извините, спасибо. Лучше я просто так посижу.
     Минут через пятнадцать дверь открылась и в помещение стремительно вошёл доктор.
     - Как дела? - кивнув мне с порога, спросил он.
     - Хорошо. Прочёл Вашу книгу.
     - И как?
     - Игорь Львович, скажите, то, что переживали пациенты Моуди, так всегда действует на людей?
     - Это принципиальный вопрос, но исключения, подтверждающие правило, можно найти во всём, - ответил доктор, набрасывая халат и усаживаясь за стол. - Вот, например, подлинная история Дэниона Бринкли, ставшего ясновидцем. Он родился в 1950 году и с ранних лет жил в бедности. Те, кто знал его в молодые годы, не мог себе представить, что из этого гадкого мальчишки и школьного хулигана получится добрый и отзывчивый человек. После окончания школы он пошёл служить в Военно-морской флот США, где проявилось его полное безразличие к нравственным принципам. Он стал специалистом-убийцей на службе у государства, и эта работа доставляла ему удовольствие. В двадцать пять лет он открывает своё дело. Однажды ему позвонили по телефону во время грозы, и одна из молний попала в телефонную линию. Бринкли замертво упал на пол. Он видел всё происходящее вокруг, оказавшись вне своего тела: подругу, нашедшую его мёртвым, приехавших медиков скорой помощи. Затем боль ушла, наступило состояние мира и покоя, а вокруг возникло море удивительного белого света. Он встретился с ангелоподобным созданием и другими небесными существами, а затем ему было показано 117 фрагментов будущего, - значительная часть их должна была иметь место в нашем мире до 2004 года. Он был посвящён в тайны - почувствовал все страдания, причинённые людям, пережил смятение и физическую боль убитых им людей. Переходя в вечность, гнетущую и пустую, он ощутил пустоту всей своей жизни, но было поздно. Он сам определил своё бытие после смерти. Но ему был предоставлен ещё один шанс - Бринкли снова соединился с телом уже по дороге в морг, хотя был мёртв в течение 28 минут. Он стал парализованным и похудел на 30 килограммов. Выздоровление наступило только через два года, но Бринкли признался себе, что не изменился. По отношению к окружающим он продолжал вести себя негодяем, а когда открылся дар чтения чужих мыслей, использовал его в азартных играх. Он проигнорировал всё, к чему его призывали духи в 1975 году, и, в частности, их подробные советы по постройке оздоровительных центров. Но духи вновь напомнили о себе. В 1989 году он умер во время операции на сердце, но снова выжил и, разобрав свои записи, в 1995 году издал книгу «Спасённый светом» о первом пребывании в загробном мире. А затем вышла вторая книга - продолжение - «В покое света». Обе книги стали, как говорят, бестселлерами. Кстати, в них было сообщено, что около ста предсказаний уже сбылось, в том числе трагедия в Чернобыле и развал СССР. Весь мир узнал об этих событиях. В третий раз Бринкли умирал после приступа, случившегося во время полёта на самолёте в 1997 году, но его опять спасли. Бринкли писал, что секрет совершенствования человечества прост, - в конце жизни в нас должно быть столько любви и добрых чувств, сколько вы их потратили на людей в предыдущие годы. Он чувствовал необходимость помочь окружающим избавиться от некрофобии и говорил, что когда мы сознаём, что не умираем, начинаем ощущать жизнь свободной и прекрасной, раскрепощая себя. В конце концов, этот человек посвятил себя обществу.
     Доктор замолчал, глядя на меня, а потом добавил:
     - Скептиков становится всё меньше.
     - Понятно. Это ещё больше доказывает нам влияние того мира.
     - А как Вы себя чувствуете? - неожиданно спросил Игорь Львович.
     - Как обычно. Нормально.
     - Вы лучше стали выглядеть. Упражнения продолжали?
     - Делал, - честно ответил я. - Стало получаться лучше. Можно спросить…?
     - Конечно.
     - А как я увижу это?
     - Примерно, как сон. И сможете запомнить его, хотя это зависит от ряда причин, в том числе от установки. Во всяком случае, ключевые, наиболее важные моменты останутся в памяти. - Фразы, лица, ситуации, ну и так далее как в обыкновенном сне. Но об этом пока не думайте.
     - Это долго…?
     - За несколько минут можно увидеть несколько своих жизней. Вы ведь, кажется, сегодня не торопитесь? - улыбнулся он.
     - Нет.
     Доктор посмотрел на свои часы и поднялся из-за стола.
     - Ну что же, тогда давайте попробуем. Садитесь вот сюда, это удобное место.
     - Что я должен делать? - спросил я, устраиваясь в низком кресле.
     - Пока расслабьтесь. Мы будем медитировать и постараемся увидеть, что происходило на линии Вашей жизни. Сосредоточьтесь на пламени и последите за ним.
     Игорь Львович зажёг свечу и начал делать передо мной округлые движения. Он плавно описывал какие-то восьмёрки с кругами, пока огонь не стал слепить меня. Через минуту или две сопровождать глазами яркую точку огня мне было трудно, и мой пристальный взгляд постепенно затухал. В этот момент наступило расслабление, которое приходит перед самым сном. Я закрыл глаза и услышал спокойный голос доктора. Он доносился до меня издалека, хотя я ещё осознавал, что он стоит передо мной в двух шагах. Всё это напоминало начало обычного аутотренинга и хорошо успокаивало:
     - Тело расслаблено… Дыхание ровное, спокойное. Рядом с Вами никого нет, - существуете только Вы и ничего больше. Над Вами бесконечное синее, почти чёрное небо с миллионами, миллиардами золотых звёзд. Они угасают и вспыхивают, меняя оттенки. Звёзды, как живые. Они распространяют тёплые волны. Становится тепло. Вы чувствуете, как по рукам и ногам разливается приятное тепло. Звёзды греют Вас и притягивают. Вам хочется полететь навстречу этому теплу. Вы чувствуете, как оно обнимает Вас и Вы плавно поднимаетесь к звёздам. Вам становится легко и свободно.
     Не знаю, в какой глубины транс я успел войти, но уже не чувствовал своих ног и рук. За ощущением полёта в звёздное небо исчезло и тело, а я провалился в настоящий сон. Между тем, я продолжал слышать голос доктора, который говорил очень медленно и монотонно. Я не терял с ним связь, хотя погружался в сон всё глубже и глубже. Но мне даже показалось, что он подошёл ко мне поближе, так как я стал воспринимать его речь совсем рядом:
     - Вы видите две яркие линии, которые пересекли тёмное небо. Звёзды вокруг медленно гаснут, и теперь ничто кроме этих линий не освещает пространство перед Вами. Вы устремляете всё своё внимание на эти линии. Вы смотрите на них пристально и не отводите своего взгляда. Одна из них - это шкала времени. Вы видите, что её начало уходит в бесконечность, а конец спрятан в будущем. Эта линия пересекает всё мироздание, все границы, потому что время бесконечно.
     Теперь Вы обращаете внимание на другую линию. Это линия Вашей жизни. На ней все Ваши мечты, мысли и поступки. Все Ваши неприятности, потери и победы. Вся Ваша жизнь спрессована только на этой длинной линии… Всмотритесь в неё. На линии жизни зажигаются две яркие звезды. Одна - это событие из Вашего детства, самое запоминающееся и приятное. Вторая звезда - ваш сегодняшний день. Вам хочется скользить по шкале времени в своё детство, к этому событию. Вы мысленно соединяете их и медленно плывёте по линии своей жизни назад - всё дальше и дальше. Вы вспоминаете прошедшее. Вам хочется вспомнить всё, начиная от сегодняшнего дня до самого далёкого прошлого…
     Тёмное небо надо мною неожиданно озаряется ярким светом. Расстояние между двумя звёздами, которые я мысленно соединил сплошной линией, вспыхнуло золотым светом. Светящаяся линия пересекает точки настоящего и прошлого и протягивается через всю Вселенную. И линия, и Вселенная кажутся мне бесконечными.
     Я начинаю вспоминать, что происходило в последние дни, в прошлом году, вспоминаю свою работу и студенческие годы, проведённые в институте. Вот я стою за трибуной во время защиты диссертации. Меня внимательно слушают собравшиеся в зале. Вот моя учёба в средней школе, игры в футбол и мой первый поход с рюкзаком. Я вижу далёкое детство. Ну, конечно, вот она, радость, которая вспомнилась сразу: мне купили двухколёсный велосипед, и я, счастливый, качу по Одинцово, наезжаю на гвоздь, колесо спускает, и я тащу велосипед на себе. А тут я ещё меньше - это в Сибири. Ой, какой я маленький! Отец, вернувшийся со службы, ещё не сняв с себя форму, взял меня на руки…
     Внезапная жгучая боль пронзает меня. Я был сжат со всех сторон, не в силах шевельнуться. Я прилагал отчаянные усилия, чтобы освободить свою голову из тёплой и удушающей темноты, но истязание продолжалось. Я хотел дышать и чувствовал недостаток воздуха. Мне хотелось двигаться, но я не мог шелохнуться. При этом со всех сторон ощущались какие-то толчки, продвигающие меня вперёд. Наконец, сделав последнюю попытку движения, я вырываюсь из темноты к свету. Воздух обжигает моё горло, и я громко кричу, испытывая новое потрясение. Но мне понятно, - только что я возвестил всех о своём рождении!
     Невероятный поток света и теней бросает меня вперёд. Я не могу остановиться и понять, что твориться вокруг и где я. Передо мною проносятся мимолётные видения давнего прошлого. Иногда я вижу знакомых мне людей и картины хорошо известных мест. Они мелькают в каком-то невообразимом порядке: я нахожусь то в широком поле среди воинов, то у стен какого-то города, то на берегу реки, и не успеваю осознать, кто я и эти люди вокруг. Бешеная сила подхватила меня как песчинку, и понесла дальше, швырнув на место жестокого побоища. Я вижу себя на поле битвы и сражаюсь с двумя противниками на мечах. Вокруг слышны удары и скрежет металла, резкие возгласы и стоны умирающих людей. Неожиданно что-то острое вспарывает мне спину - я вижу, как из груди, прикрытой одеждой из толстой кожи, выходит остриё меча. Невыносимая боль, глаза заполняет темнота. Я уже ничего не чувствую и не слышу…
     Пространство опять закружилось передо мной вихрем. Я пытаюсь остановиться, но ничего не получается, и меня толкает в неизвестном направлении. Неведомая сила останавливает череду видений, чтобы начать очередной кошмар. Моё тело снова попадает во что-то тесное и тёплое, а из-за темноты ничего разглядеть не удаётся. И снова я рвусь наружу - что там? Мне нужен воздух и свет. Вот я и на свободе - оглядываюсь кругом и кричу. Какой-то мужчина в странной одежде держит меня высоко над головой. Вокруг горят свечи, играя пламенем. Через полукруглый проём окна я вижу ночное небо и звёзды. Ко мне с тазом в руках приближается полная женщина в чепце и переднике. Меня тут же опускают в воду, и я на миг умиротворённо замолкаю…
     Меня больше никуда не несёт. Всё как бы остановилось, и теперь мне становится интересным, куда же я попал. Я вижу себя в одном из замков и картины своей жизни. Это Германия. Видения снова побежали передо мной. Вот мои родители. Я ещё маленький, девятилетний нахожусь в необъятной кухне замка. Под потолком на стропилах подвешены крючья с разделанными тушами кабанов и оленей; на стенах висят огромные медные сковороды, а на высоких полках громоздятся кастрюли и цинковая посуда. Они такие большие, что в некоторые из них я могу забраться с ногами. В отдельном шкафу хранится стеклянная посуда для особо торжественных случаев. Я ощущаю все запахи вокруг, вдыхаю что-то сладкое, знакомое и сажусь на ларь. Мне не хочется уходить отсюда. Добрая Херда даёт мне крем для торта в какой-то плошке - моё любимое лакомство. Крема так много, что она говорит: «Смотри, опять заболит живот». Лизнув крема, я с перепачканным ртом убегаю из кухни. Мне кажется, что я был одет в какой-то карнавальный костюм…
     Но видения продолжаются.
     Вот мне уже двадцать лет. Мы с десятилетним братом Лепольдтом выходим из замка через боковую дверь правее главного входа, и я хочу убежать от него за угол. Я вижу, как он поскользнулся на скальном выступе стены, возвращаюсь, подаю ему руку и мы куда-то уходим вместе…
     Я снова вижу Лепольдта, - мы находимся во дворе замка - сражаемся с ним на деревянных мечах, и я учу его: «Держи его вот так, а то меч твоего врага соскользнёт прямо на тебя». - «Ударь сверху ещё», - просит он меня, и я бью. - «Молодец, Лепольдт!» - хвалю я его. Откуда-то я знаю, что это я и знаю, как зовут меня и моего брата, но голос, к которому я привык, кажется мне совсем чужим и не похожим на мой.
     - Где Вы? - неожиданно, словно издалека доносится голос доктора.
     Несколько раздосадованный тем, что он отвлекает меня от переживаемого, я отвечаю:
     - В Германии.
     - Где именно, - снова спрашивает он.
     - В замке Эльзебург. Я здесь живу.
     - Как выглядит замок?
     Я описываю, как могу, замок.
     - Какой сейчас год?
     - 1528-й, - отвечаю я, удивляясь незнанию спрашивающего.
     - А в каком году Вы родились? - слышится опять.
     - В 1508-м.
     - Кто Вы? Как Вас зовут?
     - Я - граф Густав фон Рот, сын князя. Меня называют Густав-Справедливый. Я подданный Карла Пятого, - отчеканиваю я.
     - Карла Пятого?
     - Да! Он внук Максимилиана Первого Габсбурга. Они оба - Габсбурги, - отвечаю я доктору тоном, будто желая убедить кого-то в чём-то само собой разумеющемся. Но я испытываю лёгкое раздражение, поскольку мне мешают обучать брата искусству ближнего боя. «Достаточно, Лепольдт, - говорю я ему. - Теперь мы пойдём на луг, потому что там мягкая трава, а не камни». Мы оказываемся неподалёку от замка. Я смотрю в голубое небо, а брат в терпеливом ожидании держит в руках оба меча.
     В высоту замок был выше, чем в ширину. Верх его увенчивала покатая крутая крыша с длинным коньком, по обе стороны которого располагались круглые башенки с заострёнными шпилями. Ниже они переходили в стены, а на западной стороне - в прямоугольные башни с выступами. Над главным входом выделяется строгий полукруглый эркер. Задняя часть замка имела более низкие пристройки прямоугольных и округлых форм с остроконечными крышами. Его основание было вырублено в скале, некоторые части которой имели продолжение из аккуратно подогнанных кирпичей, сложенных в стену. Замок со всех сторон обступали горы, поросшие густым лесом, а за ними синели высокие горные хребты. На юго-запад от него шла низина, по краю которой текла река, но и за ней высились громады гор, кое-где образующие скалистый обрывистый берег. Замок Эльзебург считался неприступным и защищённым со всех сторон. Единственный путь к нему с юга пролегал через ущелье между пологими горами и хорошо охранялся. Он был весь обнесён стеной, а с юга перед ним проходил глубокий ров. Мне было известно даже точное время его постройки…
     Я полностью увлечён тем, что меня окружает, и воспринимаю всё совершенно естественно. Вопрос доктора звучит весьма отчётливо, и я не могу его игнорировать:
     - Сейчас Вам двадцать шесть лет, что Вы видите? - спрашивает он.
     Видения вновь побежали и остановились. Я очутился в Рыцарском зале замка. Между его большими окнами стоят доспехи времён правления императора Максимилиана Первого. Вдоль всего помещения тянутся столы, за которыми происходит шумное празднество. Кругом стоит невыразимый шум, на флейтах и трубах играет бродячая труппа актёров, в середине кувыркаются и пляшут разодетые во всё цветное шуты в колпаках. Отовсюду слышится звон бокалов, возгласы и разговоры приглашённых, на лицах которых отражаются отблески пламени факелов и свечей. В зале - представители семей разных поколений, живущих в замке, и многочисленные гости. Я отчётливо вижу каждого и осознаю себя. Я - двадцатишестилетний граф Густав фон Рот. В центре стола рядом с герцогом и своими помощниками восседает князь Карл Коддль - старший сын двоюродного брата фон Радена. Он обращается к присутствующим, чтобы его выслушали и, выставляя вперёд руку с чашей вина, предлагает выпить за здоровье внука Максимилиана Первого - молодого кайзера Германии Карла Пятого. Захмелевшие гости с восторженными криками, расплёскивая вино, высоко поднимают свои бокалы.
     «Зачем он предлагает пить за него, - шепчутся две пожилые дамы, стоящие в двух шагах от меня, - он ведь терпеть не может обоих», - невольно слышу я, устремляя свой взгляд на вход в зал. Я нетерпеливо ожидаю прихода моей любимой Флоры, отлучившейся проведать свою заболевшую служанку. Там, над тяжёлыми дубовыми дверями, через которые должна войти Флора, прикреплена каменная плита с выбитыми словами:
     «Забудь, что слышал, всяк сюда входящий, и выходящий, слышавший здесь всё».
     Этот девиз предков находится здесь с незапамятных времён. Я хорошо понимаю смысл написанного готическими буквами, но лёгкая и недобрая усмешка появляется на моём лице…
     - Я в главном зале замка. Тут все веселятся… много гостей, родственники… - отвечаю я, не в силах оторвать взгляда от распахнутых дверей.
     Вдруг видение остановилось и исчезло.
     - А теперь я переношу Вас в последний год Вашей жизни. Сколько Вам лет?
     - Двадцать восемь.
     - Хорошо. Назовите год и число.
     - Сегодня 16 июня 1536 года, - не задумываясь, отвечаю я.
     - Вы там - на месте событий. Что Вы видите?
     - Мы на охоте… скачу на коне. Друзья везут дичь.
     - Дальше!
     - Я вырываюсь вперёд, до замка совсем немного… вижу замок… иду по коридору - очень высокий потолок. Я взволнован, спешу, - не видел жену с ребёнком два дня.
     - Как зовут Вашу жену?
     - Флора фон Рот, урождённая фон Раден. У меня смутные предчувствия, плохие предчувствия…
     Быстрым шагом я иду через длинный коридор, поправляя на голове barret - плоскую шляпу с широкими полями, пером, пряжкой и какими-то побрякушками. Я оглядываю себя: на мне короткая куртка без застёжек, белая рубаха с широким воротом, отложенным на куртку и немыслимые тёмно-серые облегающие чулки-штаны, напоминающие рейтузы. На ногах была странная обувь, называемая «воловья морда» - тупая, непропорционально расширенная к пальцам и с низкими задниками. Из-под короткой коричневой накидки выглядывает вычурный пояс с небольшим мечом и кинжалом. Мне надо пересечь весь коридор и по лестнице подняться в угловую прямоугольную башню. Там, почти на самом верху располагалось несколько комнат, принадлежащих моей семье, и чтобы добраться до них, следует пройти мимо выступа молельни, а затем небольшой открытой террасы, которые хорошо были видны с западной стороны замка. Наконец, миновав их, я вхожу в свою комнату, но она пуста. «Флоры нет, значит, сейчас она с сыном в спальне или болтает со своей служанкой Бутикой», - думаю я и смотрю в окно на скалистый обрыв, отвесно спустившийся к реке. Я сбрасываю на пол свою накидку, снимаю с пояса короткий меч и вешаю его на стул с высокой спинкой. Затем открываю стол-ларец, достаю из него стеклянный штоф с красным вином и доверху наполняю цинковую чашу. Я делаю один глоток, другой, чувствуя аромат виноградного напитка, и вдруг у свечи под каменной шкатулкой замечаю край записки. Я достаю её и начинаю читать:
    
     «Мой господин! Этой ночью мне стало известно, что вчера на охоте был убит отец Вашей супруги фон Раден. Коддль через своих ближайших помощников пустил слух, что он якобы грозил выдать герцогу разбойников, и его заманили в ловушку. Тело князя лежит в лесу возле привязанного коня. Жду Вас за скалой у ручья в полдень. Возьмите с собой госпожу Флору. В замке вам обоим грозит опасность. И помните о договоре Вашего отца с фон Раденом. Ваш преданный оруженосец Тидо-ловкий».
    
     Прочтя послание Тидо, я задумываюсь.
     - Где Вы? - слышу я вопрос доктора.
     - В комнате западной башни.
     - Что Вы чувствуете? - настойчиво обращается ко мне он. - Описывайте, что происходит.
     - Я потрясён и опасаюсь за жизнь жены и сына… я люблю их…
     И снова я поглощён обдумыванием сообщения Тидо: он мог оставить его здесь для меня только в крайнем случае. И этот случай, видит Бог, уже наступил.
     Я осторожно покидаю комнату и направляюсь в нашу спальню. Через щель неприкрытых дверей мне видно, как Флора, сидя на низкой кровати, укачивает на руках нашего сына. Арнольду скоро год. Я с любовью и горечью смотрю на них, думая о том, как мне сообщить страшную новость. Жена вполголоса поёт колыбельную:
    
     Тому, кто знатен и богат,
     Его достоинства вредят. -
     Мудрец смеётся над глупцом,
     Богач скучает с бедняком,
     Красавец-юноша хулит
     Калеку за невзрачный вид. -
     Хвалы достоин только тот,
     Кто ровню в каждом признаёт…
    
     На Флоре было чёрное пурпурное платье с длинными рукавами - верхние рукава широки и у плеча разрезаны на полоски, через которые виднелся нижний рукав - точь-в-точь, как широкие и короткие штаны у мужчин. На груди имелась сложная вышивка, украшенная дорогими камнями. Этот наряд привёз ей из Венеции отец. Видимо, жена почувствовала моё присутствие, как это не раз случалось, и мы встречаемся с нею взглядом. Я тихо приоткрываю двери и вхожу в спальню. Флора подносит палец к губам и говорит: «Он уже уснул. Пойду, отнесу его старой Берте, она присмотрит за ним до вечера». Я киваю в ответ, глядя на Арнольда, и жена уходит из комнаты. Мне не по себе. Я чувствую, что должен что-то сделать, но знаю, что Флора очень скоро должна вернуться, и осматриваюсь. Наша спальня расположена в дальней угловой башне и другого выхода из неё нет. Из двух узких длинных окон вдали видно, как река, давая излучину влево, прячется за высокий скалистый берег. Этот обрыв на противоположном берегу реки пользуется у окрестного люда дурной славой. На окнах витиеватые решётки. Сводчатый купол помещения четырьмя смыкающимися плоскостями переходит в ажурную лепнину, из которой свисает цепь кованого обода для свечей. Мой взгляд опускается ниже. Внизу и правее окон стоит деревянный сундук, украшенный резьбой и чеканкой, на котором разложено новое рукоделие Флоры и книга. Я хочу подойти и открыть её, но позади себя слышу шаги жены и оборачиваюсь. Флора, радостная, подходит ко мне и кладёт мне руки на плечи. «Густ, - шепчет она, целуя в губы, - тебя не было два дня!». Я с нежностью обнимаю её и, слегка отстраняясь, чтобы не обидеть, спрашиваю:
     - Ты нашла Берту?
     - Да, мой любимый. Ты чем-то встревожен?
     - Тебе показалось, - с усилием улыбаясь, отвечаю я и отвожу глаза, не решившись сказать правду об её отце. - На твоём свадебном сундуке лежит книга, которую я раньше не видел.
     - Это Книга о Фортунате и его сыновьях. Мне было скучно без тебя, и я её дочитала. Мне очень жалко всех - и Андреана, и Теодора, и Лимози. И даже принцессу Агриппину. Но больше всего - Андолизия и его отца. Такой интересный роман, а автор неизвестен. Прочти его.
     Она всегда жалела всех, кто стал жертвой - и чужого кинжала, и своей страсти к золоту.
     - Лучше скажи, как ты поохотился?
     - Неплохо, только мой приятель риттер повредил ногу…
     - О!
     - … но мы посадили его на лошадь и сегодня на ужин ему зажарят целого кабана.
     - Густ, старая Берта хочет, чтобы ты разрешил спор мужиков с мельником - они сами сказали, пусть их рассудит Густав-Справедливый. Они верят только тебе и боятся, что вмешаются друзья Коддля и заберут у них последнее.
     - Хорошо, милая, только позже. А сейчас мы должны немедленно покинуть замок. Нас ждёт Ловкач.
     - Тидо? Что-нибудь случилось?
     - Да. Знаешь, милая, переоденься во что-нибудь посвободнее и попроще. Не спрашивай меня, я потом всё тебе расскажу.
     - Хорошо, милый, только я должна предупредить Бутику, чтобы она ждала нас к вечеру.
     Флора подходит к модному итальянскому зеркалу на стене и кокетливо смотрится в него. Она знает, что мне это нравится.
     - Нет, Флора, ничего ей пока не говори. Возможно, мы вернёмся скорее, чем я думаю.
     Флора уходит, а я бросаюсь в дальний левый угол спальни. Там, в круглом отверстии стены за тонкой перегородкой замурован кожаный чехол, опечатанный моей личной печатью. Мне хорошо известно, что лежит внутри него. Я хочу достать спрятанное, отворачиваю гобелен от стены и стучу рукоятью кинжала по этому месту. В последнюю минуту я передумываю. Чехол спрятан надёжно и ждёт своего часа. Забирать его сейчас опасно, а воспользоваться можно и потом.
     - Где Вы? - слышится голос доктора.
     Но я так увлечён судьбой свитка в стене, что до меня не сразу доходят эти слова. Я чуть не пропускаю вопрос, но какая-то сила заставляет меня отвечать на него.
     - Я в нашей спальне у тайника.
     - Где именно тайник? - снова звучит вопрос доктора.
     - В левом углу, там, где окна. Две ладони от угла и ладонь снизу. Никто о нём не знает, даже Флора. Это очень опасно, - нехотя отвечаю я, думая о своём и о том, что у меня мало времени.
     - Что в тайнике? - опять спрашивает доктор, отвлекая меня от тяжких раздумий.
     - Там важный договор. Это доказательство вины одних и невиновности других.
     - Договор?
     - Да. Договор князей фон Радена и фон Рота о взаимных обязательствах в необъявленной войне семейства Карла Коддля и его сторонников. Этот тайный союз выходит за пределы владений замка и заключён между моим отцом и отцом Флоры. Они союзники.
     - Почему он так тщательно спрятан?
     - В кожаном футляре - секретный список тайного ордена заговорщиков. Они хотят захватить власть в замке и подчинить себе остальные ветви членов семьи, но между владельцами возникают трения. Поэтому им нужно расправиться с главой семьи - герцогом… Они стремятся к объединению с другими врагами кайзера и затеяли против него заговор. У них есть сторонники среди врагов Карла Пятого во всех землях Германии. Ещё они намерены отвоевать независимость от своего сюзерена и для этого избавиться от герцога. Наш договор нужен, чтобы противостоять этому.
     - Что Вы делаете у тайника?
     - Хотел достать футляр, но передумал. Коддль хочет устроить так, чтобы его противников обвинили в измене императору, и уже нанёс первый удар. Я только что узнал, что убили отца Флоры. Эти документы могут помочь в борьбе с его людьми. В замке многое неблагополучно, но об этом мало, кто знает.
     Я мучительно пытаюсь определить свои дальнейшие шаги, но сначала необходимо увести Флору из замка и встретиться с Тидо. Последствиями случившегося могла быть только междоусобная и братоубийственная война между членами одной семьи, и если Карл уже начал свою грязную смуту…
     Флора застаёт меня посреди комнаты в руках с книгой, которую я так и не успел открыть. Она появляется в длинной прямой юбке и белой батистовой рубашке с широкими рукавами - в этой простоте она изумляет своей красотой. Мне хочется обнять её, но я сдерживаюсь.
     - Я готова, Густав. Ты только посмотри, какая сегодня чудная погода!
     - Тидо ждёт в хижине дровосека. Он хочет сказать что-то важное.
     Я решаю пока не сообщать ей о смерти отца и беру её за руку. Мы обнимаем друг друга. «Флора, - говорю я, - нам нужно выйти из замка как можно незаметнее». - «Хорошо, милый», - отвечает она. Мы с предосторожностями покидаем замок через боковой выход и не спеша, подходим к подъёмному мосту через ров, - он опущен. Один из стражников приветствует меня, и я киваю ему в ответ. Через несколько мгновений мы достигаем моста через реку. Слышно как внизу бурлит вода. Я оглядываюсь назад, смотрю на наши окна в дальней западной башне и мысленно спрашиваю себя, скоро ли удастся туда вернуться? Пройдя дальше по каменистой дороге между склонами гор, мы сворачиваем на лесную тропу, ведущую на пригорок. Наконец, подъём преодолён, и мы выбираемся на открытое место. «О, Густ, я так запыхалась. К тому же так припекает», - жалуется Флора, грациозно сбивая с юбки колючку.
     - Потерпи, милая, нам недалеко идти. Ты ведь знаешь, где эта хижина.
     - В детстве мы с подружками ходили туда собирать грибы и травы и заблудились. Нас привёл обратно старый крестьянин Ханс, который собирал в лесу хворост.
     - В этой хижине были и мы с тобой.
     - Верно, милый. Ты тогда спугнул зайца, - отвечает она, смеясь.
     Мне нравятся её смех, голос и каждое движение в ней. Я оглядываюсь кругом. С этого берега далеко в низине, словно игрушечный, виднеется замок.
     - Посмотри, как отражаются лучи на сланце башен, - обращаю я внимание Флоры.
     - День такой жаркий, а ведь солнце ещё не в зените, - дополняет она мои слова.
     Низина, в которой стоит замок, тянется до самого правого берега реки, разлившейся в этом месте, и замок находится, будто в котле. Но этот берег высок и обрывист. Слева от нас сплошной стеной, поднимаясь по взгорьям, стоит непроходимый лес, справа внизу река несёт свои воды, но отсюда её не было видно. Впереди, где она делала крутой поворот влево, мы должны были свернуть и, пройдя почти по краю скалистого обрыва, спуститься вниз к лесу. Там, возле ручья в хижине нас и ожидал Тидо.
     Более пологий склон, по которому мы медленно поднимаемся, порос травой и полевыми цветами. Кругом не было ни одного деревца, только торчали низкие кустики ежевики. Из-под ног то и дело взмывают ввысь птицы. «Смотри, - говорит Флора, - над нами парит орёл».
     - Высматривает добычу. У него гнездо на самой высокой вершине, - указываю я рукой на одну из синеющих гор далёкой гряды. А в этот раз мы охотились вон там, в ущелье перед нею.
     - Как же вы добрались…?
     - Тихо, Флора. Ты слышишь?
     Где-то позади нас послышался далёкий топот копыт и приглушённые крики - должно быть ветер донёс их до нас. Я прикладываю ухо к земле и говорю: «Они уже близко!»
     - Кто? - спрашивает Флора.
     - Нам надо поспешить.
     В этот момент из лощины, которую мы давно прошли, появляются всадники, облачённые в лёгкие доспехи. Их шестеро. Некоторых я издалека узнаю по манере держаться в седле, и среди них Карл Коддль. Они уже заметили нас и начинают о чём-то совещаться. Я понимаю, что у нас с Флорой очень мало времени, чтобы уйти от них - единственное спасение - лес. Свидетелей рядом нет, и до меня мгновенно доходит, что Коддль нас не пощадит: он уже давно ищет случай расправиться со мной и не оставит в живых даже Флору. Ах, зачем же я снял с себя оружие! И я решаюсь сказать хотя бы часть правды:
     - Флора, любовь моя! Карл тайный враг твоей и моей семьи. Нам нужно скрыться… на время…
     - Карл… Но ведь он родственник моего отца… - растерянно произносит Флора.
     - У него в мыслях не родство, а власть и богатство. Карл с подручными занимается грабежами на дорогах, а всем трезвонит, что отправляется на охоту или собирать подати.
     - О!
     - У него в голове одни заговоры, которые он плетёт в Рыцарском зале при плотно закрытых дверях. Неужели ты думаешь, что они там решают вопросы о налогах и запасах на зиму? Я стал слишком опасен для Карла, потому что много знаю о том, что давно творится в замке, - быстро говорю я, не решаясь сообщить Флоре об убийстве её отца. - Я потом тебе всё расскажу, но сейчас у нас нет времени. Нельзя терять ни минуты. Спрячемся в чаще, я обещаю, - мы вернёмся в замок.
     - Боже, там остался Альфред…
     - Им не добраться до него.
     - Смотри, Густ, - они скачут к нам!
     - Уходим. Мы не можем сейчас попасть в их руки. Я знаю, как остановить Карла. Сними одежду, чтобы было легче бежать.
     Флора стащила юбку и бросила её на траву, оставшись босиком в одной длинной рубашке. Я снял с себя куртку и отбросил шляпу в сторону.
     - Быстрее, Флора!
     Мы бежим по полю, отворачиваясь и зажмуриваясь от яркого солнца. Но расстояние между нами и преследователями сокращается. Нам жарко.
     - Стой, Флора! - кричу я, уже понимая, что до леса нам вместе не добежать. - Если они захватят обоих, то убьют и тебя. Карлу надо скрыть всё, но ему нужен только я. Я не хотел тебе говорить… ему нужен один документ…
     - Густ! Я с тобой.
     - Беги в лес, там ждёт Тидо. Он всё тебе скажет. Вы доберётесь до Аугсбурга и укроетесь. Аугсбург - вольный город, там у меня есть друзья, они помогут.
     - Нет! Никогда не оставлю тебя. Я люблю тебя.
     - Я тебя тоже люблю. И сумею отвлечь людей Коддля и задержать их. В замке наш ребёнок, о нём позаботятся, беги. Прошу тебя…
     - Густав, я вечно буду любить тебя, даже если сейчас суждено умереть, и мы уйдём в тот мир, где мы уже будем не мы! И там, и в следующей жизни…
     Мы не упустили время. Просто его больше не было - так распорядилась судьба. Всё было предопределено заранее - моё отсутствие в замке, записка Тидо и внезапное появление Коддля. Они устроили засаду в лесной чаще и выжидали, пока мы удалимся как можно дальше. Я мог бы с помощью кинжала справиться с парой его людей, но до самого Коддля добраться бы мне не дали. Мы могли бы разделиться с Флорой, но теперь его люди догнали бы нас обоих. Я уже мог различить лица каждого из них. И каждого мерзавца я хорошо знал. Было видно, что впереди скачет Карл. Он взмахивает над головой своим мечом и кричит: «Хватайте их, отрезайте им дорогу к лесу!» - доносит ветер его слова в нашу сторону.
     Мы снова бежим вдвоём по пологому склону, взявшись за руки и выбиваясь из сил. Прямо перед нами обрыв, спустившийся к водной глади реки. Слева из низины торчат верхушки вековых деревьев - там ждёт мой верный Тидо. Но нас настигают, и я уже готов встретить смерть от копья или удара мечом по голове. Наши сердца стучат всё громче, и мы, смотря вперёд и не останавливаясь, думаем об одном и том же. Мы видим другой, недосягаемый берег реки.
     - Молись, Флора.
     - Страсть к тебе - вот моя молитва, Густ… нас никому не разлучить…
     Отвесный берег совсем близко.
     Ти-и-до-о! Ти-и-и-до-о-о! - кричу я прощальные слова своему другу, касаясь ногами последних пядей родной земли. Не сговариваясь и сжимая руки друг другу, мы прыгаем вниз.
     - Фло-о-ра-а-а!
     - Гу-у-ста-а-ав!
     Мы летим, стараясь ухватиться друг за друга руками. Один из коней наших преследователей едва не сорвался вслед за нами.
     - Фл-фл-ора…фл…
     - Гу-гу густ…гу…
     Последнее, что я вижу, это мокрые локоны Флоры. Вода устремляется в лёгкие. Мы захлёбываемся, судорожно и крепко обнимая друг друга. Темнота. Мрак. Конец…
     - Теперь всё, что Вы видите, наблюдается Вами со стороны, и Вы ничего при этом не чувствуете. Вы продолжаете всё воспринимать и описывать, - доносится команда доктора.
     - … я вижу, как мы медленно погружаемся на дно реки… Мы под водой… В руках я крепко сжимаю женское тело. Женщина тоже крепко обнимает меня… Мы обнимаем друг друга… Нас плавно сносит подводным течением дальше… Мы зацепились за дно… А сейчас я отделился от тела и вышел из него. Я сверху - над нашими телами и смотрю, как мы лежим на илистом дне. Но я ничего не понимаю… Мне тяжело. Я чувствую, что мы вместе, хочу спросить и прикоснуться к…
     Неожиданно для меня звучат слова доктора:
     - Хватит! Возвращайтесь обратно. На счёт «пять» Вы проснётесь и откроете глаза, - мягко проговорил он.
     - … пять!
     Моё сознание стало проясняться. Я сразу, как очнулся, и открыл глаза, с удивлением обнаружив, что нахожусь в кабинете с белыми стенами. В моих глазах стояли слёзы.
     - Ну, как Вы себя чувствуете в настоящем?
     Я был не в состоянии произнести ни слова. Моя шея сильно затекла от неудобной позы, и я не сразу понял, в чём дело. Ассистентка спокойно, но без равнодушия, смотрела на меня. От свечи на журнальном столике остался небольшой огарок. Доктор сидел в кресле напротив меня и был сочувственно серьёзен.
     Побывав в глубочайшем гипнотическом трансе, я помнил многое, помнил всё, о чём думал в те часы и минуты своего далёкого прошлого - все посетившие меня мысли и пережитые мной чувства. Даже цвета, звуки и запахи. Щебетание птиц, горы, небо и замок у реки. Перед моими глазами ещё стояли живые сцены, в том числе и самая последняя. О, Господи! Это невероятно!
     - Вижу, Вы пришли в себя.
     - Да, доктор.
     - Вот Вам звуковой ряд к увиденным картинкам, - сказал он, положив компакт-кассету на стол. - Там наш диалог. Вам пришлось перешагнуть порог смерти, но я не стал останавливать. Вы побывали в своей прошлой жизни, слетав туда, как на машине времени.
     - И вперёд можно? - не зная, что сказать, спросил я.
     - Кое-что можно. А теперь перескажите мне всё, что видели. Настало время ощутить всю полноту и прелесть настоящей жизни. Вам в ней самое место.
     - Доктор, я видел комнату в замке, где жил, а совсем скоро умер. Там остался мой ребёнок. Меня это поразило и не только тогда, но и сейчас.
     И я начал рассказывать всё по порядку. Игорь Львович слушал моё необычное повествование с большим интересом и не перебивал меня, даже когда я сбивался. А в конце я поставил риторический вопрос:
     - Но почему Коддль хотел убить меня? - Неужели, это было связано с содержимым тайника в стене спальни? - закончил вопросом я свой рассказ. - Если бы в тот момент я думал бы об этом, то наверняка смог бы запомнить, в чём было дело.
     - Ну, вам, историкам, это виднее, чем нам, врачам, - лукаво улыбнулся Игорь Львович.
     - Я был убеждён, что нас должны были убить. И вроде бы даже знал, что накануне произошли какие-то важные события. Что же нам оставалось делать? Скажите, это было самоубийство?
     Он посмотрел на меня и твёрдо сказал:
     - Это самоубийством не считайте.
     - Но у этой истории должна быть тайная и серьёзная подоплёка, - немного помолчав, произнёс я.
     - Тайное всегда становится явным. Кстати, о водобоязни. - Теперь у Вас всё должно пройти. Можете смотреть картину Айвазовского «Девятый вал» и фильм «Титаник» с Леонардо ди Каприо. Или нырять на дно сами. Только не забудьте на этот раз захватить трубку с маской, - с улыбкой сказал Игорь Львович.
     - А как это…?
     - Пережив ещё раз последствия своего поступка и тем самым, осознав его причины, Вы избавились от психической травмы, перешедшей в эту жизнь. Подобным образом у людей проходили необъяснимые боли, вызванные болезненным смертельным ударом. Обычно человек долго помнит то, что видел, но со временем уже не так остро переживает.
     - Спасибо, Игорь Львович.
     - Да, один совет. Как бы то ни было, Вы многое узнали о себе, поскольку всё видели сами. Как говаривал старший Райкин, есть вещи, которые человек понимает или готов понять либо ему их бесполезно объяснять. Я имею в виду некоторых из окружающих нас.
     - Понимаю, Игорь Львович.
     - Что Вы думаете делать в ближайшем будущем?
     - Скоро закончится учебный год, отдохну. Хочу уехать в отпуск.
     - Это правильно. Желаю удачи во всём. И побольше оптимизма, оптимизм - признак тех, кто умеет любить. Ну, вот и всё, Саша. Никаких проблем быть не должно.
     Игорь Львович посмотрел мне в глаза и медленно произнёс:
     - А Вам, как историку, я хочу сказать ещё кое-что. Согласно лунному культу, завоеватели всегда пропагандировали культ войны и насилия. Олицетворением этого культа на Земле явились силы Сатаны, - они захватили самое святое - нашу веру и извратили её. Как выразился Николай Рерих, большая удача Сатаны в том, что ему удалось убедить людей, что его нет. Подделываясь под них внешне, эти силы беспрепятственно вершат свои тёмные дела на Земле.
     - Речь идёт обо всех войнах?
     - Да. Завоеватели отрицали реинкарнацию, чтобы люди не могли помнить свои прошлые жизни, особенно свои божественные воплощения. Человек должен пользоваться совестью, а это значит слышать своё второе «я» - духа, а не чужие призывы. Дух больше знает, видит и понимает наше предназначение, - ответил доктор.
     И, помолчав, добавил:
     - К сожалению, нам и сегодня не дают задуматься об этом. Наш внутренний голос постоянно заглушают каждодневные телесенсации и газетно-журнальный бум. Но когда-нибудь мы себя услышим и скажем: «Хватит!». Есть вопросы? - спросил он, не вставая.
     - Вопросы к доктору у меня были…
    
    
     * * *
    
    
    
     - В минуту перевоплощения Духа сопровождают ли его другие симпатизирующие Духи, подобно тому, как они встречают его при возвращении в мир Духов?
     «Это зависит от сферы, в какой находится Дух. Если он принадлежит к сфере, где господствует любовь, то Духи, любящие его, сопровождают его до последней минуты, ободряют его и часто следуют за ним в телесную жизнь».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Не знаю, почему, но после сеанса у Игоря Львовича, мне не хотелось сразу возвращаться домой, несмотря на некоторую усталость и чувство опустошённости. Мной испытывалась потребность побыть среди людей, хотя бы чужих и незнакомых.
     В голову мне лезли разные мысли, которые при всём желании было нельзя назвать тривиальными. Многое, во что мне раньше верилось с таким трудом, становилось для меня понятным и зримым. - «Зримым насквозь», как когда-то давно написал я в своих стихах. Я родился и жил в период расцвета цивилизации ацтеков, уже были открыты Христофором Колумбом Америка, Васко да Гамой - морской путь из Европы в Индию, римским папой, кажется, был Павел III, а всю Германию с юга на север и с запада на восток пересекали торговые пути. Именно при мне Томас Мор написал свою знаменитую «Утопию», и в конце XV - начале XVI веков наступили подлинный архитектурный Ренессанс и эпоха истинного Возрождения Европы. На всех континентах, как и раньше, не прекращаясь, шли войны, осваивались новые земли, лучшими умами делались изобретения и открытия. И никто по-прежнему не мог представить себе будущее человечества, которому было предсказано создание оружия невиданной силы, которой хватит для уничтожения планеты несколько раз. Я вспомнил своё последнее стихотворение «Сказ динозавра» - о ядерной зиме, появлении первых динозавров, заселивших планету до людей, и первой войне, которая вновь начнётся с луков и копий. Оно начиналось словами «Я видел дней грядущих завтра», но на память пришло только несколько строчек. В общем, люди, которых Бог сотворил первоначально чистыми, исчезли, а я спросил динозавра, куда они все подевались:
    
     И он промолвил мне: «Не знаю,
     Давным-давно брожу один
     И век спокойно доживаю
     В безлюдье взгорий и долин.
    
     Теперь уже минуло в Лету
     Всё то, как люди в старину,
     Не сберегли свою Планету,
     Начав последнюю войну.
    
     Как будто небо озарилось
     И раскололось, сгинув прочь,
     Вокруг пустыня воцарилась,
     А белый свет сменила ночь.
    
     Всё началось с племён достойных
     Под грозной поступью вождей,
     Что развязали эти войны,
     Скопивши палок и камней…»
    
     С морализаторским подтекстом стишки. И чувствуется в них некая безысходная цикличность вечного разрушения и человеческой глупости. И всё это из-за нашей беспамятливости - всех нас и каждого. Из-за глобального склероза и лени. А чего это я, в самом деле, человечество поучать вздумал, когда мне с самим собой как-нибудь разобраться надо? Ишь, деятель выискался!
     Вся моя короткая жизнь с запасом укладывалась в промежуток между датами рождения и смерти врача и астролога Мишеля Нострадамуса, астронома Николая Коперника и основателя протестантизма, одного из вождей Реформации Мартина Лютера. Я родился и умер при немецком враче философе и астрономе Теофрасте Бомбасте фон Гогенхейме - Парацельсе и жил при десятках других знаменитостей, имена которых история донесла до наших дней и которые хранила моя память. И многими именами моих современников человечество по праву гордилось до сих пор. В то время правил Максимилиан I Габсбург, а затем его внук Карл V - императоры Германии. Благодаря усилиям Максимилиана, Карл был избран курфюрстами его преемником в Священной Римской Империи и стал императором германской нации, и, следовательно, я был их подданным. Но какую же личность собою я представлял? «Наша жизнь - сложная комбинация из того, чем мы были раньше, - сказал мне доктор. - Мы - продукт своего времени, и нам близки те периоды истории, с которыми мы себя отождествляем. Думаю, как историк, Вы это хорошо знаете».
     Он многое старался объяснить мне, а я, слушая его очень внимательно, думал о том, что души моих родных и близких, могли быть хорошо знакомы мне по той далёкой прошедшей жизни. Игорь Львович умел говорить доходчиво о самых сложных вещах: «Всюду мы наблюдаем переход одного в другое, - пояснял он, - ни один процесс в матушке-природе никогда не прерывается, и ничто не может быть остановлено. Почему же тогда мы должны думать, что смерть навсегда прерывает духовную жизнь и сознание? Но мы должны усвоить: цикличное повторение рождений и есть карма, и чтобы разорвать круг постоянной реинкарнации - бесконечную цепь воплощений и соединиться с главным духовным началом, надо преодолеть эгоистические желания, стать сострадательным к миру. А иначе - вырождение, гибель. Древние это хорошо понимали. Они изложили своё миропонимание в тибетской и египетской Книгах мёртвых и других источниках. Но нам для усвоения этого нужен переводчик с поводырём и доступна лишь карманная макулатура и кроссворды. Египтяне считали, что у души было два пути - родиться заново или соединиться с совершенными душами, которые уже не подчиняются законам перевоплощения. И если человек не познает своё «тело желаний» и способность делать то, что нравится своему духу, - второму «я», он ещё много раз будет возвращаться на Землю. И всё это в понятной форме! Это ответ тем, кто постоянно занят поисками смысла жизни. На Синайской горе в разгар грозы Моисей получил от Бога десять заповедей на двух каменных скрижалях - запреты и предписания, регулирующие взаимоотношения людей с Богом и друг с другом. А мы не осилили даже Моисеево Пятикнижие и до сих пор не лучше детей знаем, что такое хорошо и что такое плохо. Да и зачем это многим из нас, если наше поведение определяется только личными пристрастиями и желанием, и ничем больше? Но Всевышний всего один на всех, и всё не совсем так, как думают священнослужители, растащившие Создателя по религиям. Мы не принимаем безропотно наши болезни, проблемы и беды. И даже саму смерть как послание Бога считаем исключением. Мы привыкли предопределять для себя только счастливую судьбу, но так не бывает».
     Удивительный человек - доктор. Мне повезло, что познакомился с ним. И помог мне во всём мой Учитель Сергей Сергеевич.
     Итак, у меня франко-германские корни. И русские. А я-то думал, что «прадед мой - Самарин, если кто и влез ко мне, так и тот татарин», - прозвучал в голове голос Владимира Высоцкого. Такая же кровь смешалась в Елене Петровне Блаватской - её бабушка была дочерью князя Павла Васильевича Долгорукого, а другими предками были мекленбургские князья и французский гугенот. Но речь сейчас идёт обо мне. Был у нас во времена моего студенчества доцент Пискунов. Если экзаменующийся ошибался в хронологии, то есть последовательности событий, Пискунов тут же прерывал полёт мысли студента, констатируя досадную историческую неувязочку по времени. Если же студент путал страну или место, где они происходили, экзаменатор встречал такой ответ ироничным вопросом: «А какая же историческая необходимость складывалась для происхождения данного события в названном месте или стране?» Любил доцент озадачивать и без того трепетавших студентов и задавать вопросы сложнее тех, что значились в доставшемся билете.
     Н-да, - по-пискуновски подумал я, - досадная историческая неувязочка получилась: собрался ехать во Францию, где спрятаны сокровища Эльзы, а оказалось, что жил в средневековом германском замке, где умер в 1536 году. А Эльза - немецкое имя. Не жила ли она в замке Эльзебург после меня? И какая историческая необходимость толкнула её припрятать свои сокровища во Франции? И почему разгадка тайны этих сокровищ должна привести меня к открытию более важной тайны прошлого?
     Туристы, преодолевшие четыре тысячи ступеней, ведущих на гору Моисея, после посещения этой самой важной святыни человечества, покидали её уже в качестве паломников. Что же станется со мной, если я увижу воочию доказательства своего прежнего пребывания на земле? Как там у меня было?
    
     Но это - не сон и не грёзы,
     Нас нет уже, милый, с тобой…
    
     Но где-то есть камень могильный, -
     Там плещет речная волна…
    
     Неужели я всё ещё не верю… ?
    
    
     * * *
    
    
    
     НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Германия 1841 год
    
     Наконец, в замке Эльзебург всё было готово к отъезду невесты. Драгоценности, имущество, запасное оружие и провиант были уже погружены и в окружении сопровождающих всадников находились у входа в замок. В одном из его многочисленных покоев Отто фон Брутвельдт тщетно пытался успокоить свою рассерженную супругу.
     - Агнес, ничего плохого не случится. Перестань плакать, - говорил он, нетерпеливо выглядывая через окно во внутренний двор замка.
     - Как же ты не понимаешь, что отправлять дочь с таким приданым - это безумство. Разве ты не слышал, что творится на дорогах Франции?
     - Успокойся, Агнес. Эльза поедет не одна. По-твоему два десятка людей охраны недостаточно? Или ты что-то имеешь против отца Жерара? А может быть, всё дело в этих драгоценностях?
     - Мы могли бы, по крайней мере, перенести свадьбу и сообщить ему об этом решении, - жена Отто всё ещё в отчаянии ломала руки. - А там, глядишь, и …
     - Нет, нельзя, дорогая. Старина Мелье меня бы не понял. Пойдём спустимся вниз, Валькирия уже там. Посмотри в окно, сколько народа собралось проводить нашу дочь. Весь двор усыпан цветами.
     - Учти, я всегда была против этой свадьбы, и если что произойдёт с Эльзой, я никогда тебе не прощу. Так и знай!
     Отто взял жену под руку и молча повёл к выходу. Он почувствовал облегчение из-за того, что очередного скандала на глазах у всех родственников удалось избежать. Эльза должна видеть, что они счастливы и радуются её браку. Он считал себя настоящим мужчиной, никогда не оправдывался, не спорил с женщинами, и, несмотря на попытки Агнес противиться этому, давно решил выдать замуж старшую дочь за сына своего старинного друга.
     - Имей в виду, я не позволю тебе отдать за иностранца и свою младшую дочь, - сдавленным от злобы шёпотом процедила Агнес, спускаясь по лестнице и грубо отталкивая руку мужа.
     Как он и думал, по её мнению, вся загвоздка состояла не в дальней дороге, в которую он отправлял дочь, а в размере богатства, которое Эльза получала в качестве приданого. Однако же, Агнес знала далеко не всё - это была лишь часть драгоценностей, перевозимых во Францию. Она не знала и самого главного: источника происхождения всех этих сокровищ, ключ к которым был передан ему умирающим отцом Хуго Брутвельдтом. К счастью, он принял все меры предосторожности, и никто ничего не заподозрил. В письме, передаваемом через доверенное лицо отцу жениха своей дочери, он просил принять на временное хранение большую часть всех драгоценностей. Их погрузили в точно такие же сундуки под видом подарков тем, с кем семье Брутвельдтов предстояло породниться. Он мог доверять Мелье как самому себе, но продолжать хранить доставшееся ему наследство становилось небезопасно. Слишком много трагедий было с ним связано. Да и какой в этом толк, если им было невозможно воспользоваться? А жена со временем успокоится, но зато он скоро сможет реализовать свои честолюбивые помыслы и, наконец, уйти целиком в то, что называют большой политикой, и навсегда оставить глушь. И денег для этого у него теперь хватит…
     В то время, как её родители спускались по лестнице, Эльза заканчивала последние приготовления к дороге и прощалась с домом. Сидя перед зеркалом, она с грустью вспоминала прошедшее детство, как вдруг за спиной услышала крадущиеся шаги по каменным плитам. Девушка в испуге обернулась и увидела, что на пороге стоит отвратительная старуха Магда - мать великовозрастного Губерта Риделя.
     Схватив Эльзу за руку, Магда резко дернула и повернула к себе. С искажённым от гнева лицом, брызгая слюной, она зловеще и приглушённо заговорила:
     - Собралась ехать? Так знай, что на золото я наложила заклятье. Весь ваш французский род умрёт, все умрут, и ты тоже умрёшь, если прикоснёшься к нему. Никому не достанется ни гроша, - она дико засмеялась, дёргая своим костлявым телом. - Если сокровища уйдут из этого замка, то не достанутся никому. Ни одного сундука! Пусть драгоценностями смогут распорядиться только твои потомки, родившиеся в большой холодной России. Только их появление сможет снять заклятье и спасти от смерти.
     Я отлучаю твоих потомков от тебя, как ты отлучила от себя моего сына. Я так решила. Ха-ха-ха. И так будет! Проклинаю всех вас! - она повернулась, вышла за порог и плюнула. Накинув капюшон на свою лысеющую голову, ведьма быстро засеменила по коридору, стуча клюкой по каменным плитам.
     Потрясённая и напуганная Эльза не знала, что делать. Она вытерла слёзы, спустилась во двор, где кони уже били копытами, предчувствуя долгий путь. Экипаж был подан. Возле него стояла её сестра Валькирия и говорила с кучером. В толпе провожающих родственников стояли и её родители. Эльза подошла к своей служанке Анне, улыбнулась и очень твёрдо произнесла: «Я готова».
     Через некоторое время вооружённый конный отряд в двадцать человек, не считая Эльзы и Анны, выехал из ворот замка. Всем, кроме женщин, надлежало вернуться в Эльзебург.
     Как упомянул неизвестный летописец в хрониках замка Эльзебург, только один человек из сопровождавших Эльзу Брутвельдт, весь израненный и обессиленный добрался до замка. Он рассказал, что по дороге в Шато-конти им удалось отбиться и уйти от погони разбойников, но на обратном пути его отряд попал в неприятельскую засаду и весь был перебит. Это были не солдаты французской армии, стычки с которыми на границе случались постоянно. Перед тем, как скончаться, раненый успел сообщить, что предводителем шайки оборванцев, дважды напавшей на них, был Луи Морвиль по прозвищу «Крысятник». В одном из архивов департамента центральной части Франции сохранилась запись о поимке остатков банды Луи-Крысятника. Все её члены со своим жестоким главарём были казнены путём обезглавливания. По многочисленным свидетельствам французских историков во Франции в XVI-XVII веках существовали массы безработных бедняков, бродяг и нищих. Толпы этих людей зимой осаждали города, а летом держали в страхе деревни. В последующие столетия их число непрерывно умножалось. Ещё более осложнилось положение в XVIII веке - тогда на дорогах страны свирепствовали разбойники, носившие зловещее имя «поджаривателей». Они были ликвидированы к 1803году конными отрядами и военными трибуналами, но остатки их продолжали наводить ужас. Бродяги, нищие и разбойники продолжали наводнять сельскую Францию вплоть до конца XIX века. Как только префект изгонял их из своего департамента, целые банды появлялись и сеяли ужас в соседнем. Затем эта масса неприкаянных переместилась в города и пополнила ряды пролетариев.
     В немецкой хронике, относящейся к осени 1841 года, осталась ещё одна странная запись. Умерший от ран, вернувшийся из Франции, перед смертью просил передать лично герр Брутвельдту слова о том, что «подарки доставлены в сохранности и укрыты в надёжном месте». Однако, самого фон Брутвельдта уже не было - вскоре после отъезда дочери он был убит в окрестностях замка при загадочных обстоятельствах.
    
    
     * * *
    
    
     - Благословение и проклятие могут ли содействовать счастию или навлекать бедствия на тех, к кому относятся?
     «Бог не слушает несправедливых проклятий, и тот, кто произносит их, виновен в Его глазах. Так как в мире существует добро и зло, то проклятие может иметь временное влияние даже в материальном отношении, но влияние это бывает только действительно по воле Божией, и в таком случае может увеличивать испытание того, к кому относится. Благословение и проклятие никогда не могут отклонить Провидения от пути справедливости. Оно поражает проклятого только в таком случае, если он заслуживает этого, и покровительствует тому только, кто достоин Его покровительства».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     В последние дни я сопоставлял известные факты, думая об увиденном во время гипнотического транса. Передо мной настолько явно стояли картины из моего предыдущего бытия, что впору было садиться писать какой-нибудь исторический роман или очерк. Именно такой, благодаря стараниям учёных, и представлялась нам жизнь в средневековых замках Европы. Мне казалось, что я оседлал машину времени - неосуществимую мечту многих поколений историков и летописцев увидеть несуществующую реальность, начиная от сотворения мира до наших дней. Моё прошлое существование было прекращено в том же возрасте, в каком я находился сейчас. Не знаю, чем я был потрясён больше - тем, что попал в последний день своей прошлой жизни и жизни своей любимой, или тем, что всё, что узнал из Книги Духов, книги Рэймонда Моуди и от Игоря Львовича, было правдой. Да, всё это было правдой, с которой, оказывается, сталкивается каждый, и некоторые из нас тоже могли видеть и даже помнить своё далёкое прошлое. Бессмертия нет, но не существует и небытия! И вдруг я понял кое-что ещё. Мои стихи! Стихи моей прабабушки Маши! Вот оно что. Каким-то чудом скрытое прошлое и будущее прорвались в наши рифмованные строки, превратившись в предначертание, и, значит в мою судьбу. В то, от чего нельзя спрятаться или уклониться. Но теперь свести концы с концами будет значительно труднее. Это для всемирной истории пятьсот лет сравнительно немного, а для человека - о-го-го! Неужели, мне и вправду предстоит искать то, что связывает обе земные жизни? Но куда я должен направиться? Поразмыслив, я пришёл к выводу, что маршрут моей поездки не изменится. Всё равно надо ехать во Францию, найти там Констанцию Боден и принимать решения на месте. Я был целиком поглощён мыслями об устройстве мира, а от предстоящей поездки захватывало дух. И лишь об одном я запрещал себе думать - о своей любимой Флоре и о тех словах, которые мы сказали друг другу за несколько минут до смерти. «Кто она теперь?» - думал я. Но мне не суждено встретить её в этой жизни. Нет, такого не может быть. Мы были теперь как две песчинки, затерявшиеся в Вечности посреди бескрайней Вселенной. Я должен навсегда вычеркнуть из своей памяти это имя. Иначе можно сойти с ума. Новый глобальный взгляд на жизнь с принципиально иной точки зрения способен глубоко изменить сущность человека. Нечто похожее произошло с одним из американских космонавтов, который смотрел на свою далёкую планету, идя по лунному грунту. Земля казалось ему маленькой, недосягаемой и почти нереальной - тот мир, в котором он находился совсем недавно, теперь можно было закрыть одним пальцем. Но даже такое сравнение для меня было слишком бледным.
     Доктор объяснил мне ещё кое-что:
     - Есть такая буддийская мудрость: не буди спящего, накорми проснувшегося, - сказал он мне. - Вы теперь знаете многое. В случае, подобном Вашему, прежде всего, следует понять, что увиденное прошлое не может оказать негативного влияния на настоящую жизнь, но полученным опытом ещё нужно правильно распорядиться. Это помогает нам становиться лучше, чем мы были.
     - А как же люди, которых мы любили? Ведь они могут жить среди нас … где-то близко.
     - Я хотел сказать и об этом. У каждого своя судьба, Саша. И как складывается жизнь у тех, кто когда-то был для нас очень дорог, мы не знаем и можем не узнать никогда. Это нормально, совершенно естественно. Вы же понимаете…
     - Доктор, я обещаю, что не буду думать об этом. Но расскажите мне хотя бы об одной такой встрече. Ну, Игорь Львович, влюблённые иногда могут найти друг друга? Если они сильно любили…
     - Во-первых, существует понятие «родственных душ». Это духи людей, которые и в телесном, и в небесном существовании столь симпатизируют друг другу, что на земле между ними обычных интимных отношений как между супругами, не возникает. Подобная духовная близость исключает плотскую связь, однако, в жизни между этими людьми могут быть родственные или дружеские нити - дяди, тёти, племянники, братья, двоюродные сёстры, дети или близкие друзья. И нередко родственная душа следует в наш мир, чтобы оказаться в нашем окружении. Мы, действительно, встречаем таких людей, и тогда наша взаимная симпатия продолжается на Земле. Но понятие родственной души предполагает исключительную чистоту духа.
     А вот влюблённые друг в друга в прошлой жизни могут встретиться и зарегистрировать брак, однако, чаще эти случаи приходятся на зрелые годы и даже тогда, когда они уже имеют свои семьи. Такой брак может быть весьма счастливым и прочным. Про него говорят, что любовь не заканчивается даже на небесах - после смерти любящие проводят там время вместе.
     В Непале близ Катманду есть река. Буддисты и индуисты считают, что если муж и жена вместе искупаются в ней, то в новом воплощении воссоединятся. Каждая счастливая пара хочет верить, что их союз есть и будет продолжением истории их любви. И это небезосновательно. Вообще, существует немало подобных случаев, но люди почти не знают о них. Для людей важнее сегодняшний, настоящий день.
     - А как…
     - Как это случается?
     - Да…
     - Одна из историй произошла с Крейгом и Джейн Гамильтонами-Паркерами, родившимися в пятидесятые годы. Крейг писал, что он и Джейн были вместе в прошлой жизни, и им определено судьбой, быть вместе в этой. Они оба видели повторяющийся сон, в котором их преследуют солдаты и собаки. Всё это происходит в средние века, и они бегут, спасая свои жизни. Крейг думает, что они с Джейн были во Франции. Эти двое, любившие друг друга в прошлой жизни, являлись медиумами, не отказались от своих чувств и были унижены злыми людьми.
     - Но… как они нашли…
     - Благодаря двум милым беспокойным существам из потустороннего мира. Совместными усилиями супруги добились большой популярности в Великобритании в наши дни. Два известных медиума стали телезвёздами и не только предсказывают события, но и общаются с духами знаменитостей, например, принцессы Дианы. Между прочим, она, действительно, любила сэра Чарльза.
     Джейн и Крейг узнали о своих экстрасенсорных способностях ещё в детстве. Они видели духов в облике своих умерших близких, ауру людей и могли читать их мысли. Будущие супруги поначалу не придавали этому никакого значения, но во взрослой жизни интерес к спиритизму был одинаково высок. У них было много единомышленников, и на одной из встреч с ними, пути их сошлись. К этому времени они были разведены и имели детей от предыдущих браков. Оба опасались совершить новую ошибку, но в этот раз заработали добрые силы.
     Духовным наставником Джейн стала её ушедшая из жизни бабушка Этель Уоллис, которая увидела, что внучка стремилась найти близкую душу и сделала так, чтобы та пошла навстречу своей судьбе. Покойная медиум Дорис Стоукс, часто являвшаяся Крейгу, сообщила ему, когда и где он встретит свою будущую жену, и назвала её полное имя. Правда, в девичьей фамилии Джейн она ошиблась в одной букве, - сказала «Уиллис» вместо «Уоллис».
     И вот, 6 марта 1988 года согласно предсказанию Стоукс пути этих людей пересеклись. Они испытали друг к другу страстное влечение и через три месяца поженились. Теперь Гамильтон-Паркеры живут в английском графстве Гемпшир с дочерью Даниэллой. У неё тоже проявляется талант медиума. Одним из доказательств того, что они были вместе в прошлой жизни, является то, что у всех троих есть родимые пятна в том месте, где прошёл нож гильотины во время казни. Они верят, что в том существовании были вместе, ну а в этом супругам не требуется сотовых телефонов - они и так понимают друг друга на расстоянии.
     - Но ведь Паркеры - медиумы во втором воплощении. А как же обыкновенным людям найти друг друга? И как они смогут узнать, что в прошлой жизни были вместе?
     - Спиритический сеанс - не единственная возможность. Парапсихолог в присутствии двух лиц тоже может увидеть, или почувствовать такую связь между ними. И погружение в гипноз второго человека подтвердит то, что уже знает первый, но дело не в этом. Всё таится в наших душах.
     - Душах?
     - Душах, которым суждено опять повстречать друг друга. Это некая искра в сознании, ощущение искомой души на расстоянии. Импульсы, ведущие людей друг к другу, чаще всего получают во время сна, когда их души встречаются и беседуют. Иногда снятся голос и внешний вид человека, встреча с которым планируется заранее как неожиданная. Одна женщина рассказала мне, что ей приснился её будущий муж, который пристально посмотрел и сказал: «Запомни, меня зовут Николай». Не все сны запоминаются, но поступки, продиктованные сном, приводят к встрече.
     Я слушал доктора, затаив дыхание.
     - В обычном состоянии, - продолжал Игорь Львович, - любящие испытывают те же импульсы, те же внутренние сигналы, побуждающие к внешним поступкам, что и во сне. Расстояния здесь значения не имеют.
     Помню, одну девушку в определённое время что-то постоянно «толкало» отправиться в определённый санаторий. Через несколько лет она встретилась там со своим суженым, который посещал его в те же отрезки времени. Тут уже «работали» небеса. Бывает, человека что-то побуждает купить билет и поехать в определённое место. Остановить вопросом случайного встречного, помочь девушке понести чемодан или позавтракать в данном кафетерии. Всё это наши путеводные ощущения. Они ведут нас в незнакомые места или даже на ночные прогулки.
     - А потом? Как потом…? - нетерпеливо спросил я, почувствовав, как пересохло во рту, и вспомнив свои прогулки по вокзалам.
     - Когда люди встречают друг друга, каждый из них чувствуют, что перед ним тот самый человек, которого они ждали. Возможно, то, что испытывается ими в такой момент, и называют любовью с первого взгляда. Полное ощущение того, что они хорошо знакомы. Это и есть внутреннее знание.
     Я задумчиво молчал, считая, что Игорь Львович уже рассказал мне всё, что хотел. Но он неожиданно продолжил свою неторопливую подкупающую речь.
     - Но бывают встречи совсем другого рода, и для нашего исправления, так сказать, с целью кармического назидания судьба посылает нам тех же людей. В практике моей коллеги Полоцкой был такой случай, о котором я могу рассказать.
     Мужчина средних лет обратился к ней с неприятностями в личной жизни. Он бросил жену с ребёнком и ушёл к любовнице, но потом и с ней что-то не сложилось. По обстоятельствам требовался глубокий гипноз, в ходе которого мужчина начал рассказывать, что попал во времена Ивана Грозного и видит себя у крепостной стены в старинном одеянии с бердышем - таким топором на длинной палке.
     - Совсем как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»!
     - Вот-вот. И говорит дальше, что служит стражником, и живёт в доме сожительницы - женщины, которая содержит питейное заведение - что-то похожее на украинский шинок. А семья его - жена и пятеро детей - оставлена в деревне, откуда он и сбежал. В итоге оказалось, что в этой жизни он встретил свою брошенную с детьми жену и снова ушёл от неё и ребёнка к другой. Но вся эта житейская ситуация была дана для исправления, причём в их совместной жизни. В новом воплощении история для них повторилась, и возникла та же проблема, которую им опять следовало решать вместе…
     Тогда, добираясь домой после последней встречи с Игорем Львовичем, я решил больше не возвращаться мыслями к услышанному - пусть всё будет, как будет. Но у меня до сих пор были свежи чувства, испытанные мной, когда я видел себя в спальне со своей женой и ребёнком. И моё сердце хотело вновь пережить их.
     Ирина звонила мне каждый день, но я находился в таком состоянии, что наше свидание дважды откладывалось. Я просто ссылался на свою занятость, говоря правду. Эти дни я просидел в ленинской библиотеке, где мне удалось найти не только упоминания книги о Фортунате и его сыновьях, но и сам источник с тем же названием. Я хотел знать, что читала Флора. В конце концов, Ирина выразила беспокойство, заметив, что со мной творится что-то неладное. Об этом было нетрудно догадаться, достаточно услышать мой голос или посмотреть на меня со стороны. Особым артистизмом я не отличался, хотя владеть собой умел и, вообще, считался сдержанным и немногословным человеком. Под таким уж знаком зодиака в этот раз родился.
     Мы встречались с Ириной и где-нибудь гуляли, после чего она отвозила меня домой. Конечно, она не могла не заметить того, что я стал молчалив и иногда слишком уходил в себя. Она даже заявила, что опасается за меня и спросила, что же со мной происходит? - «Ничего такого, - ответил я. - В конце учебного года наступило переутомление, усиленное авитаминозом. Любой преподаватель тебе скажет об этом. Мне нужен отпуск». И всё-таки моя удручённость бросалась ей в глаза. Мы никогда не заводили разговор о смерти, и я не рассказывал ей о Книге Духов, которую продолжал читать. Видимо, что-то удерживало меня от такой откровенности. Возможно, я считал всё, с чем столкнулся, таким интимным и глубоко личным, что не был готов обсуждать с кем-то эту тему. И потом, я уже привык рассуждать сам с собой. Да и кого бы ещё она могла заинтересовать? Но однажды у нас с Ириной случайно зашёл разговор о Моуди. В одну из встреч в конце месяца Ира приехала ко мне домой, и мы решили приготовить какое-нибудь необычное блюдо. Она хорошо разбиралась в европейской кухне, и я с удовольствием помогал ей возиться у газовой плиты. Ирина резала овощи, а я рассеянно смотрел в окно. «Может, скажешь, почему ты такой мрачный? - спросила она, уставив на меня взгляд. - Куда делся твой оптимизм?»
     - Думаю, оптимизм нельзя потерять. То же самое и с пессимизмом. Это, как слух для игры на балалайке - он или есть, или его нет.
     - А всё-таки, что с тобой?
     - Почему-то задумался о смерти.
     - Разве есть причины?
     - Нет.
     - Значит, в связи с поисками смысла жизни, - утвердительно произнесла она.
     - И в связи тоже. А ты боишься смерти?
     - Знаешь, нет. Меня папа этому научил. Когда я была маленькой, он сказал, что это почти, как закрыть глаза. Когда я стала побольше, он объяснил, что это похоже на сон.
     - А кто был твой отец?
     - Он умер от сердечного приступа. Прямо за рабочим столом.
     - Прости.
     - Я повзрослела, - стала подростком, и он объяснил, что умереть - это, как сознание потерять. Зачем же этого бояться? Даже в больнице врачи спрашивают: теряли ли вы сознание когда-нибудь.
     - А потом?
     - Я осознала, что это всё равно рано или поздно происходит со всеми. Разницы никакой, особенно, если ты занят настоящим делом, которое не кончается никогда.
     - И всё?
     - Нет, ещё не всё. Надо верить, что это безболезненное состояние, ерунда. И главное, что жалеть об этом ты не будешь. Но есть вещи похуже и поважнее, - вот о них, если останешься жив, пожалеть иногда приходится. Из двух зол нужно выбирать меньшее и делать это на уровне подсознания. Короче говоря, существует много людей, у которых риск является составной частью профессии. И такой человек должен быть подготовлен к смерти.
     - Откуда ты всё это знаешь?
     - Всё, что я сказала, укладывается в теорию Рэймонда Моуди. Я когда-то читала его работы. Отец посоветовал мне уже после окончания школы. Страх перед неотвратимостью смерти нужно игнорировать, но для этого требуется специальная психологическая подготовка. Думаешь, в космонавты и лётчики берут просто здоровых и сильных? - Этого мало. Их готовят, чтобы не боялись и в нужный момент не запаниковали, а могли делать своё дело. Из всех существ на Земле только человек вынужден подавлять страх перед смертью, чтобы вести нормальную эмоциональную жизнь.
     - Но как нерелигиозный человек без веры может к этому подготовиться?
     - Психологически. Могу показать, пойдём в комнату.
     - Ну?
     - Возьми стул, поставь на середину и сядь.
     - Сел.
     - Сядь прямо, к спинке. Теперь оттолкнись ногами о ковёр и опрокинься назад. Руки можешь держать вытянутыми вперёд. Давай.
     - А шапку можно надеть? - сострил я.
     - У-у. Словам женщины не верит. Первый, пошёл! - скомандовала Ирина.
     Я опрокинулся назад, ожидая удара затылком о пол, но ничего не произошло. Не было даже лёгкого ушиба спины.
     - Ещё. Не втягивай голову в плечи как черепаха.
     Падение повторилось. И снова я испытал тот же комфорт, будто свалился на мягкий диван.
     - Здорово!
     - Вот видишь, оправданно рискуя, человек может научиться подавлять в себе чувство страха. А инстинкт самосохранения позволяет ему, не избегая риска, делать его оправданным. Пошли на кухню, а то соус подгорит.
     - Ира, мне не совсем понятно. Получается, что тебе отец с детства о смерти рассказывал вместо того, чтобы сказки читать?
     - Я знала, что ты так подумаешь. Но причина в том, что у меня была фобия, - я боялась умереть. А отец избавил меня от этой напасти. Лекарство должно быть адекватным болезни. Ни один врач бы этого не смог сделать.
     - И у тебя это… прошло?
     - Полностью. Я себя преодолела. Смерти не боюсь независимо от того, есть загробная жизнь или нет. Смысл прихода смерти для меня в одном - подходящий ли это момент для моих конкретных дел или преждевременный.
     - Да, но фобия… откуда она взялась?
     - Я не знаю. А ты читал Моуди?
     - Ну… да, читал.
     - Тогда расскажу. Дело ещё в том, что когда мне было лет шесть, произошёл один случай. В нашу квартиру забрели две цыганки. Отца и соседей не было. Я прокралась в коридор и услышала, как одна из них говорила маме, что у неё есть дочь и когда она, то есть я, вырастет, погибнет в автокатастрофе. Когда цыганки ушли, мама заплакала. Я подошла к ней и спросила: «Я умру, да?» С тех пор я стала панически бояться смерти. Несколько лет назад я, действительно, попала в аварию. На голове до сих пор остался шрам. Я потеряла сознание, и после доставления в больницу умерла, в общем, испытала на себе всё, что описал Моуди. Но меня спасли и вывели из состояния клинической смерти.
     - Ира, как же это на тебя подействовало?
     - Никак. Мало ли, что может пригрезиться за тем порогом. Но я поняла, что умирать не страшно.
     - Но ты веришь в это, ну в то, что ты сама видела?
     - Мне всё равно.
     - Разве так может быть? - изумился я.
     - Да. Важнее эта жизнь.
     - А та? Есть ведь и другой мир.
     - Ну, видишь ли, эта жизнь проживается так, как каждый считает для себя правильным. Так все живут. Не согласен?
     - Извини, я просто не понял твоего безразличия. Платон считал, что этот мир нельзя понять без того. Значит, абсолютный разум существует.
     - Ты ведь историк и знаешь, сколько войн оправдывалось именем Всевышнего. И что изменила вера в него? Надо найти путь, который считаешь для себя верным, и тогда не будет мучить совесть. Без вариантов. Главное - твой выбор в борьбе с тем, что ты считаешь для себя злом. Люди склонны менять своё мнение. А забивать себе голову…
     - Опять не ясно. Ведь у каждого своё понятие совести, своя мера.
     - Вот и определяй для себя меру, но так чтобы её потом не менять. Поэтому и все люди разные. Убедила?
     - Не знаю. Доктор Моуди писал, что его пациенты изменили свой взгляд на жизнь.
     - Первое правило рационализма гласит: не пытайся делать бесполезных вещей и не живи по законам, действующим за гранью непознанного. Человека может спасти только мощь его интеллекта, а не слепая вера в недоказуемое.
     - Я и так живу не по законам, а по понятиям, как и все.
     - Тогда всё будет в порядке, - она улыбнулась.
     Больше мы с Ириной к этому разговору не возвращались. Зачем, раз каждый живёт по своим понятиям? Мы сели за стол и заговорили про всякую дребедень. Ирина приехала не на машине, и мы с ней открыли бутылку хорошего вина. Когда ужин был закончен, она неожиданно сказала: «Саша, не провожай меня. У меня встреча с одним клиентом, да ещё в ресторане. Я позвоню, когда вернусь домой».
     Дело есть дело, - подумал я. - Особенно, если оно настоящее и не кончается никогда. Но невидимый мир не менее реален и бесконечен. И его существование не зависит от тех, кто пытается жить по своим понятиям. Тот мир не навязывает нам своих законов и не осуждает за их нарушение. Он молчаливо смотрит на каждого из нас и ждёт, скоро ли мы поймём, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Но мы можем настаивать на непогрешимости своих земных понятий лишь до поры, до времени. А что потом?
     Вечером, уже засыпая, мне вдруг вспомнилось, как Густав и Флора клялись найти друг друга… на нас была такая смешная одежда… кажется, я был не по моде чисто выбрит, а у неё совсем не было косметики, - улыбнулся я, силясь представить её лицо. И с этой улыбкой заснул самым крепким сном.
    
    
     * * *
    
    
     - Два существа, знавшие и любившие друг друга, могут ли встретиться и в другом телесном существовании и узнать один другого?
     «Узнать они не могут, но могут чувствовать друг к другу взаимное влечение; и часто сердечные, дружеские связи не имеют другой причины. Два существа сближаются по обстоятельствам, по-видимому, случайным, но эти обстоятельства бывают следствием взаимного влечения двух Духов, отыскивающих друг друга среди толпы».
     - Не приятнее ли было бы для них узнать друг друга?
     «Не всегда; воспоминание прошедших существований имело бы невыгоды гораздо больше, чем вы думаете. После смерти они узнают друг друга, и будут помнить время, проведённое ими вместе».
     - Симпатия всегда ли имеет основанием прежнее знакомство?
     «Нет: два Духа, соответствующие один другому, стараются сблизиться, нисколько не бывши даже знакомы между собою, как люди».
     - Встречи с некоторыми лицами, приписываемые случаю, не бывают ли следствием некоторого рода симпатичных отношений?
     «Между мыслящими существами есть связи, которых вы не знаете ещё. Магнетизм служит основанием этого рода учению, которое вы поймёте лучше впоследствии».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Мы с Ириной договорились о встрече на Чистых Прудах. В этот жаркий июльский день мне удалось освободиться пораньше, и я приехал туда минут за сорок. Не зная, куда себя деть от зноя, я пошёл по улице и решил купить мороженое в каком-то магазине. И вдруг через витрину этого магазина увидел Ирину. В автомашине, остановившейся напротив меня, сидела она, и не одна. За рулём чёрного «БМВ» сидел человек олигарха, которого я назвал «галстуком». Именно он обыскивал меня в доме на Рублёвском шоссе и был начальником охраны Кулешова. Минуты две они смирно сидели с каменными лицами и о чём-то разговаривали. Затем Ирина кивнула, открыла дверцу и вышла на тротуар. «Галстук» отъехал. Меня они не заметили, так как я находился внутри. Немного выждав, я вышел из магазина, обогнул квартал с другой стороны и побежал, чтобы к месту встречи явиться первым. Так и произошло. Страшные мысли пронзили меня за эти несколько минут. Взяв себя в руки, я повернулся в ту сторону, откуда должна была появиться Ирина, и сразу же увидел её.
     -Здравствуй, - поздоровалась она первой. - А я сегодня снова без колёс - оставила машину в автосервисе.
     - Привет. Тогда погуляем, - щурясь от солнца, ответил я.
     - Давай. Куда ты меня поведёшь?
     - Жарко. Сначала сядем в открытом кафе.
     - Только в тени. Здесь рядом есть удобное местечко. Там и подумаем, куда потом пойти.
     - Отлично.
     - Вообще, мне сегодня ещё надо успеть на работу.
     Ирина словно предупреждала мои возможные предложения проводить её до дома. Не получится побывать у неё в гостях и на этот раз. Но это к лучшему, - решил я. - Раньше вернусь домой. Но ведь это не могло продолжаться бесконечно. Или дело идёт к развязке?
     - Что же ты не сказала заранее, я думал, мы поедем ко мне.
     - Без личного транспорта далековато. И потом я сама не знала.
     - Ничего. Сто лет не был на Чистых Прудах. Ещё с института.
     - А я бываю здесь часто - моя работа отсюда не очень далеко.
     - Так ты сейчас с работы?
     - Ну да. Так торопилась к тебе, боялась опоздать.
     Я старался не вспоминать о том, что видел через стекло магазина - Ирина бы заметила моё состояние. Но мне с трудом удалось дождаться конца свидания. Мы спустились в метро, попрощались и разъехались в разные стороны. Наша встреча должна была состояться через четыре дня, - Ирина сказала, что на следующий день уедет по делам в один из городков области, и пообещала придти ко мне в воскресенье. «Но это будет наша последняя встреча, а за это время необходимо кое-что предпринять», - подумал я и поспешил домой.
     Из дома, едва приняв душ, я позвонил Славке.
     - Петельский, - сказал я хмуро, поздоровавшись. - У тебя в одной сотовой компании была клиентка. Помнишь, ты ей предсказал, что скоро она получит жениха с домиком у океана, и будет наслаждаться баунти под пальмой? Эта золушка ещё работает там?
     - Кажется, да. А зачем тебе?
     - Хочу спросить, почему не обрела статус классической домохозяйки из рекламных роликов.
     - Остатки провинциальной блажи. А серьёзно, в чём дело?
     - Мне необходима распечатка трубы одной дамы за последние три дня. Но мне нужно знать принадлежность всех телефонных номеров и её адрес.
     - Говори номер, я сейчас тебе перезвоню.
     - Подожди, если она сможет, пусть через справочное выяснит всё об одной международной страховой компании.
     Я продиктовал ему известные мне сведения.
     - Дама-то стоящая?
     - Не дешевле жизни.
     - Ну, тогда жди у телефона.
     Славка перезвонил почти сразу.
     - Записывай. Бывшую золушку зовут Анжелика. Тебе повезло - в выходные она улетает с мужем на тёплые острова в океане. На личном самолёте своего супруга. Даже на билеты тратиться не надо, живут же люди. Завтра в одиннадцать утра подъедешь к ней на работу и заберёшь то, что тебе надо. А, забыл. Адрес работы и телефон Анжелы запиши. Жди её у входа, она к тебе выйдет.
     Я всё записал и вздохнул.
     - Готово, спасибо.
     - Не забудь пригласить на свадьбу.
     - Непременно. Привет Вадиму и Тамаре. Пока.
     - Передам. Дружба начинается с привета. Ну, пока, - как-то двусмысленно произнёс Петельский и повесил трубку.
     Что ещё я могу сделать сегодня? - спросил я себя. - Ничего. Утро вечера мудренее. - И чем дальше, тем больше.
    
    
     * * *
    
    
     - Совершается ли искупление в состоянии телесном или в состоянии духовном?
     «В существовании телесном оно исполняется посредством испытаний, которым подвергается Дух, а в жизни духовной посредством моральных страданий, зависящих от степени несовершенства Духа».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Наутро я отправился в компанию сотовой связи. Я стоял в вестибюле, посматривая на часы, когда с лестницы спустилась девушка, и догадался, что это и есть Анжелика. В руках у неё был свёрнутый рулончик бумаги. Я поднял руку и позвал её:
     - Анжела? Здравствуйте. Я от Петельского.
     - Здравствуйте, Александр. Вот, возьмите.
     - Что здесь? - спросил я, разворачивая бумагу.
     - Входящие и исходящие звонки с того телефона. Абонент Горелова Ирина Алексеевна, её адрес указан. Прописка в центре.
     - Так… а те, с кем она разговаривала, известны?
     - Ну, здесь указаны только их фамилии и инициалы без адресов. И ещё отмечены номера телефонов - сотовых или городских. Но тут я поставила знак вопроса, видите?
     - Да, а что с этим номером?
     - Дело в том, что… - Анжела замялась, - это городской телефон, но он нигде не значится. Я не смогла установить его владельца. Это или «левый» телефон, или номер какой-то государственной службы. Иногда бывает так, что мы не можем выяснить принадлежность какого-то из номеров, хотя и редко.
     - Но это московский номер?
     - Да, хотя городской номер можно иметь и в области. Но это город, не сотовый.
     - А насчёт страховой компании выяснили?
     - Тоже не нашла. Компании с таким названием нет. Нет ни представительства, ни представителей, ничего похожего. Но не это странно…
     - А что?
     - Понимаете, Александр, иностранцев в эту сферу не пускают. Есть, правда, за рубежом страховые общества, услугами которых могут пользоваться наши граждане. Возможно, речь идёт об одном из них. И кроме того, есть наши чёрные фирмы, которые тайком продают нашу же недвижимость иностранцам. Я могу спросить у мужа…
     - Нет-нет, Анжелика, спасибо. Я узнал всё, что мне надо.
     - Могу ли я вам ещё чем-нибудь помочь?
     - Вы мне и так очень помогли. Счастливо съездить в отпуск.
     - Спасибо.
     - До свидания.
     - До свидания.
     Девушка ушла, а я вгляделся в телефонные номера на компьютерной распечатке и обомлел: два из них мне были знакомы и значились за неким Боруновым. Это были те телефоны, которые мне давал сам Кулешов. Один, вероятно, принадлежал начальнику его службы безопасности или охраны Борунову, другим мог пользоваться сам олигарх. За три дня Ирина разговаривала по мобильнику более двух десятков раз, и этого оказалось достаточно, чтобы понять: она вела двойную или тройную игру. Ну что же, гражданки Гореловой сейчас в городе нет, значит можно посетить её адрес.
     Если верить сведениям, с которыми меня ознакомила Анжела, Ирина Горелова проживала в районе Тверской. Я доехал до метро Маяковская и углубился в один из перпендикулярных переулков. По пути мне подсказали, как выйти на нужную улицу, и скоро я дошёл до старого дома с указанным номером. Поднявшись пешком на третий этаж, я увидел, что в этой квартире проживает три семьи, в том числе и Гореловы. Ничего не опасаясь, я дважды нажал кнопку звонка, рядом с которыми были написаны фамилии их соседей. Дверь открыла молодящаяся женщина трудноопределяемого возраста и вопросительно посмотрела на меня. Мой внешний вид её удовлетворил.
     - Здравствуйте. Извините, как вас звать, - задал вопрос я, заглядывая в пустую бумажку.
     - Инесса Аркадьевна. Кто вам нужен?
     - Понимаете, Инесса Аркадьевна, мне посоветовали обратиться в вашу квартиру. Сказали, что кто-то из ваших жильцов сдаёт комнату. Пришёл посмотреть.
     - У нас? Здесь? Нет, я не сдаю, мой сосед тоже.
     - А другие соседи? Кто там живёт?
     - Ну, видите ли, там жили Гореловы, но они давно получили большую квартиру и переехали в Бутово. Тут только Ирочка прописана, она иногда сюда заходит с маленькой дочкой. Но она живёт со своей матерью и мужем.
     - Нет, жильцы, сдающие комнату, пока в ней живут и только собираются выезжать. Я с ними уже договаривался через друзей-аспирантов.
     - Тогда вы ошиблись, молодой человек.
     - Да. У меня написано второе строение, а у вас тут, наверно, первое. Извините за беспокойство.
     - Ничего, ничего, - ответила дама и закрыла дверь.
     Не зря я посетил этот адрес. Чертовщина какая-то, но одно ясно: я опять под колпаком олигарха. Вот, сукин сын, в третий раз меня достал. Окна ему из рогатки перебить что ли? Но дело принимало неожиданный оборот, - ко мне подвели своего человека, причём сделали это тонко и, говоря на жаргоне профи, устроили «медовую ловушку». Мёда я, правда, так и не дождался. До моего отъезда оставалось около трёх недель, а у меня на руках отсутствовали и приглашение, и виза, и билеты. Что же делать? Принимать навязанную мне игру или оборвать связь с Ириной? Но в покое меня не оставят. Надо подумать. Бросить всё и залечь на дно до отъезда я не смогу, это не тот случай.
     Итак, что же я должен предпринять? Поссориться с ней под каким-нибудь предлогом и расстаться? - Не поможет, - будут приняты другие меры, обложат со всех сторон. Спровоцировать на саморазоблачение, а потом «расколоть»? - Не выйдет, - она наверняка знает все методы психического воздействия и защиты - её слова и поступки говорят сами за себя. И если я не смогу перетащить её на свою сторону, ситуация только ухудшится. А ведь единственный путь - договориться с ней, потому что тянуть резину тоже опасно. Но как сделать, чтобы моё предложение стало для неё выгодным? Это смертельная игра, но через Ирину можно забросить нужные сведения олигарху, и возня вокруг меня прекратится. Раскрытый агент опасен и для себя, и своего куратора.
     Кто она? Сначала я случайно сажусь к ней в машину, потом она подстраивает якобы случайно встречу со мной у института. Связь с олигархом очевидна. С другой стороны, имеется телефонный номер, принадлежность которого не установлена. Если это телефон ФСБ, а её работа в несуществующей компании лишь неудачное прикрытие для таких лохов как я, значит, Ирина бывший или действующий сотрудник, работающий на олигарха или против него. Интерпретировать факты пока можно только так. Кстати, по гороскопу Ирина мне не подходила - она была рыбой, а из рыб получаются лучшие шпионы. Это я где-то читал. Но мой знак зодиака тоже не лыком шитый. Ладно, дело не во мне, а в её поведении. Не понятно, работая на Кулича или ГБ, она должна бы давно затащить меня в койку, а этого не происходило. Чего на легенде-то экономить? Она вела себя достаточно отстранённо - мол, не следует торопить отношения, и смеялась, - дистанцироваться она умела. И ни разу мы с ней не целовались. Ну, хорошо, сознаюсь - один раз. Но ночевать у меня она явно не хотела, значит, знала, чем это кончается. Отсюда и причины: то не может оставить маму, то документы забыла дома, а завтра рано ехать на работу, то не переоделась, а у неё в международной компании с этим строго. Конечно, в наше время подобные отношения между полами можно наблюдать редко, однако, её целомудренное поведение никак не вязалось с теми ролями, в каких я её заподозрил. Это её личное дело. Что касается меня, у меня был свой принцип в отношениях с женщинами. Но дело было не только в этом. Ирина легко находила темы, которые нас связывали, и первой начинала заговаривать на них. С ней и, правда, было легко общаться, однако, в паутине беседы, которую она искусно плела, то тут, то там прятались хорошо замаскированные вопросы, как бы возникающие сами собой. Подчас они проникали в душу до самого дна. Это было высшим пилотажем. Между тем, она пыталась у меня выяснить, кто были мои родственники и где живут, есть ли среди них те, кто исчез из вида, и так далее. Сами понимаете, обо всём об этом за два-три дня расспросить не успеешь. Я вёл себя искренно, но никогда не выворачивался перед ней наизнанку. Ирина умела устанавливать доверительные отношения, и я не знаю, чем бы всё кончилось, продлись они дольше. Но я не видел в ней той женской открытости, которая может сделать мужчину спокойным и доверчивым.
     Если Ирина была профессионалом, независимо от её «профиля», моё положение становилось незавидным. В этом случае она отличалась от обыкновенных людей примерно так же, как академик от абитуриента, окончившего школу с тройками. Рядовому члену общества схватку со спецом не выиграть. Бесполезно и контрпродуктивно. А что я знаю о профессионалах? - Достаточно, чтобы не ввязываться в скрытое или явное противостояние. Смешно слышать, когда они говорят о себе, что являются такими же простыми смертными, как мы. Среди «профи» идёт жёсткий отбор, у них особый уровень интеллекта. Их учат свободно и быстро усваивать большое количество информации, оперативному анализу и принятию парадоксальных решений. Они владеют приёмами нестандартного мышления, которые не изучают студенты по курсу логики. Профи обучены ораторскому искусству, актёрскому мастерству, мимике, жестикуляции и походке, а ещё основам грима и чтению по губам. Их учат психологии знакомства и внедрения, навыкам общения с любым слоем населения и выполнению различных социальных ролей. Они усваивают такие понятия, как легализация и натурализация, включая разработку легенд и даже кратковременных легендированных контактов. В ходе длительной психологической подготовки таких специалистов отучают от брезгливости, всякого желания халтурить и по самым жёстким методикам искореняют страх перед высотой и неизбежностью смерти. Они тренируются запоминать детали обстановки, даже случайно раз взглянув на неё, и описывать по минутам подробности давно прошедшего дня. Эти «обычные люди» умеют хладнокровно вести себя при похищении, связывании, при ограничении свободы, в замкнутом пространстве, темноте и при долговременной изоляции. Спецы такого рода проходят такую профессиональную подготовку, что по сравнению с ними милицейские опера относятся к группе детсадовских подготовишек. Они владеют тактикой боя в закрытых помещениях и боевыми двигательными навыками с подручными средствами вроде ножки стула, авторучки или шнурков от ботинок, а любой предмет одежды могут превратить в орудие убийства. Их учат бесшумному передвижению по любому покрытию, долгому затаиванию в темноте помещений и на открытой местности вплоть до устранения случайных бульков в кишках и прыжкам на ходу из любого вида транспорта. Но и это ещё далеко не всё. Они изучают неожиданные предметы: подземные коммуникации города, элементы зданий и сооружений, взлом запорных устройств - наручников, дверей, сейфов. Их тренируют стрелять из неудобных положений в жизненно важные органы тела - в движении, с обеих рук, в быстротечных ситуациях и на звук. Кроме того, настоящий профессионал обязан в развитии любой ситуации предполагать худший вариант и предусматривать запасной выход. И он должен ничем не выделяться от окружающих - ни внешним видом, ни методами работы и, значит, не быть такой белой вороной, как я. А ещё такие люди при выполнении задания склонны к тончайшей и дерзкой импровизации. Отсюда вывод поставить Ирину в положение, которое лишит её возможности делать это. Она меня не пощадит, и если ей станет известно, что я знаю что-нибудь лишнее, до нового учебного года мне не дожить. Но я тоже не буду её жалеть, и мне плевать, работает она на Кулича или на государственную контору. Потому что люди, ставшие добровольно или под принуждением этой конторы секретоносителями, долго не живут. Обратиться за помощью к государству я не мог, поскольку такие, как Ирина, защитниками граждан не являются: устои государства им дороже одиночки, вставшего у них на пути. Но я тоже буду играть по их главному правилу - обходиться без правил даже с безоружными. Во мне закипела кровь, когда я представил, что именно буду делать. И ей не помогут хладнокровие и инстинкт безнаказанности, я выбью её из колеи, потому что теперь знаю, как. Она считает меня лохом и тюфяком, но ей это дорого обойдётся. Я не был злопамятен, но предательства не выносил.
     У меня было всего одно преимущество: Ирина не догадывалась, что в моих глазах уже попала в очень неоднозначную ситуацию, и ни одного выхода из неё не было. Во-первых, кем бы она ни была, она работала на олигарха, а во-вторых, когда я уличу её в сговоре с Кулешовым, я не обязан ей верить, что она работает на кого-то ещё. Если действовать, исходя из этого, станет ясно, что любая утечка информации для неё создаёт угрозу. Конечно, она попытается меня обмануть, но я переиграю её. Надо, чтобы она раскрылась передо мной, потому что затягивать отношения с ней ещё опаснее. Да и этот Борунов, скорее всего, бывший гэбэшник. Неужели Ирину, действительно, завербовали? Хуже всего, если она окажется продавшимся сотрудником, - тогда она пойдёт на всё, чтобы избежать разоблачения. Я открыл телефонный справочник и на всякий случай запомнил номер телефона дежурного по УФСБ.
     Я понял, почему так часто побеждает зло, - оно забывает о страхе, не знает совести и не стесняется в выборе средств. И я знал, что основная причина того, что с нами можно делать всё, что угодно, - безнаказанность тех, кто сильнее.
    
    
     * * *
    
    
     - Страдания и наслаждения души после смерти имеют ли что-либо материальное в себе?
     «Они не могут быть материальны, потому что душа не материя: простой и здравый смысл говорит это. В страданиях и радостях этих нет ничего плотского, а между тем, они в тысячу раз живее, чем страдания и радости, испытываемые вами на земле, потому что Дух, раз освободившись от материи, гораздо впечатлительнее: материя не притупляет уже его ощущений».
     - Дух, искупающий в новом существовании свои вины, не имеет ли материальных страданий и если так, то будет ли точно сказать, что после смерти у души есть только страдания моральные?
     «Совершенно справедливо, что, когда душа перевоплощена, то злоключения жизни составляют для неё страдания; но материально страдает только одно тело».
     «Вы часто говорите о том, кто умер, что его страдания кончены; это не всегда справедливо. В качестве Духа у него нет физических страданий, но, смотря по совершённым им проступкам, у него могут быть более жгучие моральные страдания, и в новом существовании он может быть ещё несчастнее».
     «Дурной богач будет там просить милостыню и подвергнется всем лишениям нищеты; гордый - всевозможным унижениям; тот, что злоупотребляя своею властью, жестоко и презрительно обращается с подвластными себе, будет принуждён там повиноваться более жестокому господину, чем он был сам. Все страдания и злоключения жизни суть искупления проступков другого существования, если они не следствие проступков настоящей жизни. Когда вы удалитесь отсюда, вы это поймёте».
     «Человек, считавший себя счастливым на земле, потому что он может удовлетворять своим страстям, делает наименее усилий для своего улучшения. Часто и в этой жизни он искупает такое мимолётное счастье, но, наверное, искупит его в другом таком же материальном существовании».
    
     Книга Духов
    
    
     * * *
    
    
     Ирина явилась ко мне в весёлом расположении духа. «О чём будем вести беседу сегодня?» - кокетливо спросила она, когда я открыл ей дверь.
     - О кинематографе. Помнишь «Ошибку резидента»?
     - Конечно. Я очень люблю Георгия Жжёнова.
     - А я Ростислава Плятта. И даже знаю наизусть некоторые фразы из фильма. Например, такую: «На кого работаешь, старая сволочь?» - процитировал я.
     Ирина хотела что-то ответить, но я продолжил:
     - Я знаю, кто ты.
     Она улыбнулась и промолчала.
     - Ну что, мадам, тогда проверим дамскую сумочку с мобильником? Не завалялось ли там перстенька с ядом или стреляющей авторучки? Или вам по статусу положен клофелин и контрацептивы?
     С этими словами я направился в прихожую, где у телефона осталась её сумочка. Ирина неслышно скользнула ко мне и мгновенно закрутила руку за спину так, что я чуть не взвыл от боли. Второй рукой она схватила меня за волосы и задрала голову к верху. Вырваться было невозможно.
     - Только по голове не бей, а то квартиру оплачивать не смогу. А-а-а, больно! Эту аэробику тебе тоже преподали на международных курсах? А-а-а! - застонал я снова.
     - Твоя голова теперь ничего не стоит. Ты будешь вести себя спокойно?
     - А уже надо? Тогда налей стакан виски на два пальца от верха. Если отпустишь, я тоже смогу стать участником беседы.
     Она отпустила.
     - Сердце твоё не камень. А подписку о неразглашении тайны свидания замужней женщины отбирать будешь? Если бланков нет, чистая бумага лежит в столе, - сказал я, разминая болевшую руку.
     - Зачем? Когда нужно, замолкают без лишнего бюрократизма, - ответила она зловеще.
     Это было самой большой её ошибкой. Она не поняла до конца, что ляпнула. Не доучили её на международных курсах, что ли?
     - Хочешь, сам из окна выброшусь? Тут не высоко, но для помещения в лазарет сгодится. А там прокрадётесь в палату и сунете отвёртку в аппарат искусственного дыхания. У вас же всё есть: и белые халаты, и электрики. Сколько платят за каждое короткое замыкание?
     - Ты, действительно, дурак или только брал уроки? - спросила она, сощурив глаза.
     - Видишь, какие ловкие вопросы ты задаёшь, - как не отвечай, останешься в проигрыше. А где учили? Милицейский или прокурорский следователь так формулировать не могут. Ты ещё не поняла, что тебе конец?
     - Поговорим? Для твоей же безопасности я отсяду от тебя подальше. Рядом нет ни окна, ни дверей. Подожди, я тебе сумочку покажу, чтобы успокоился. Жучков и оружия у меня нет, и твой дом никто не окружал.
     - Сидеть! - резко крикнул я, чтобы вырвать у неё инициативу. - Тебя и углы в комнате учили выбирать? Но сейчас выбирать, что с тобой сделать, буду я. И если не убедишь меня, что я в безопасности, я для тебя любой несчастный случай устроить смогу. Прямо здесь, без терзаний. Из твоего же репертуара - с включенным феном в ванне с водой. До тебя дошло это?
     - Дошло. Только тебе со мной не справиться. Это не значит, что ты не мужик. Ты - настоящий мужик. Жалко.
     - Ты забыла улыбнуться. Это же в таких случаях необходимо. С уроков в кино сбегала через забор с колючей проволокой?
     - Повторяю, в моей сумочке ничего нет. Где ты научился так говорить? Ты сам виноват, лезешь, куда не надо.
     - Так, оказывается, я сам виноват? Это ты встала на моём пути. И теперь сделаем так. - Дашь мне полный расклад по ситуации, включая задание и имена. Сама назовёшь надёжный выход и обеспечишь его. И назовёшь такие гарантии, которые превратят тебя перед шефом в отработанный материал. А нет, - отсюда не выйдешь.
     - Детективов начитался? Кто тебя научил так жёстко себя вести?
     - Ежедневно по телевизору вижу, как с такими суками разговаривают. И много ваших лубянских графоманов легализовалось из предпенсионного небытия. А о том, что я должен вести себя по-другому, тебе сообщили психологи в погонах?
     - Я сама психолог, - она даже не улыбнулась. - Поэтому было нетрудно искать общие темы для наших разговоров.
     - Эва, как! А я-то думал, к осени свадебку сыграем. А звёздочек на плечах у тебя сколько? Наклонись, тётенька, не вижу.
     - Столько же, сколько было у твоего брата в твоём возрасте.
     - Что-о? Сволочь! Я брата по любому успею предупредить, но тебя в ванне на куски распилю. Я знаю, как это делать, чтобы не забрызгаться.
     Я понимал, что если Ирина из ФСБ, ни на сучку, ни на что подобное она не отреагирует. Она лишь оценит степень моей агрессии и сделает вывод о реальности угрозы с моей стороны, а в подходящий момент расправится. Но насчёт жучков я уверен не был. И теперь, после её неожиданного нападения на меня, я точно знал, что она подготовленный спец, и её контакт с шестёркой олигарха ничего хорошего мне не сулил. Выслушивать её условия мне нельзя, надо навязывать свои. Как же я подсел в её «Шевроле»? Она молчала, видимо, просчитывая, на что я способен. Ну, что ж, в отличие от простых безоружных смертных вы знаете правила игры с ними, поэтому жалости не ждите. Скидок не будет. Я должен заставить её заговорить, а не выслушивать её легенды. И если я не сделаю это, мне самому конец. Я должен вывести её из себя, а пока что ничего не добился. Теперь она могла предполагать те же варианты развития ситуации, что и я. Последствий для меня могло быть два, а искомый выход для нас обоих был всего один, - я ещё никогда так лихорадочно не соображал. - Пусть их учили одним ударом выбивать патрон из патронника, магазин из автомата, а автомат из рук, но самомнение губит даже профессионалов.
     - Не много ли ты на себя берёшь? - наконец, подала голос Ирина. Во время затянувшейся паузы она с непринуждённым интересом и ироничным выражением лица разглядывала меня, закинув ногу на ногу.
     Всем своим видом она выпрашивала у меня то, что я был уже готов предоставить ей сразу. И поэтому сказал:
     - Не знаю, бывший ты капитан или настоящий, но думать своей головой начинают только с майора. Я дам тебе ровно минуту собраться и убедить меня в том, о чём уже сказал. А потом проверю, справишься ты со мной или нет. И обещаю, что если начнёшь дёргаться, тебя не смогут залатать даже платные умельцы из пластической хирургии.
     Моя голова работала чётко. Настоящим ягнёнком был я сам, а не эта красивая женщина с высоким лбом, правильным носиком и спецподготовкой, и не её шефы или олигарх со своими уголовниками. Ирина выслушала меня очень спокойно, безо всякого страха в своих холодных зелёных глазах. Она хотела, чтобы я выговорился, выпустил пар и помог ей определить свою тактику. Зря она так думала. Но её нервы, натренированные не только для таких «домашних» разборок, не сдавали и сейчас. Она не была уверена в том, за кого я её принимаю, но не раз и не два действовала исподтишка по своим вероломным, жестоким и даже безжалостным законам, писанным там, куда никто не может заглянуть. И потому к прекрасному полу я её не относил. А после того, как она чуть не сломала мне руку, я окончательно понял, с кем разговаривал о любви и звёздах. Конечно, ей не понравилось «неадекватное» поведение «книжного червя», которого нельзя уговорить или размазать. Но что бы она ни защищала, я с не меньшей жёсткостью обязан защищать свою жизнь. Пусть она видит моё спокойствие.
     - Знаешь, почему я одинаково ненавижу олигархов или таких бывших спецов, как ты и твой Борунов? - Потому что в иерархии ваших ценностей цена человеческой жизни дешевле плевка под каблуком. Вам обоим дозволено лишать жизни только за то, что человек случайно узнал что-то лишнее или может помешать решению оперативной задачи. Если будет нужно, я убью тебя. Таких, как ты, учили только устраивать автокатастрофы и сажать за анекдоты, рассказанные в курилках. И за всю свою историю вы смогли справиться только с собственным народом. Это ребята в серой форме защищают жизнь людей, а не вы. А вы впутываете людей в свои разборки и заставляете их жить по секретным инструкциям, которые для себя пишите.
     - Пятого управления давно нет. Безопасность…
     - Не перебивать! Эти люди остались, я их по телевидению часто вижу. И мне наплевать на безопасность государства, позволяющего безнаказанно расклеивать объявления о сборищах фашистов в вагонах метро, и где дешевеют только наркотики, а не лекарства и хлеб. А на вас плюют даже бандиты, захватывающие государственные институты и предприятия по липовым судебным бумажкам. За последние двадцать лет люди трижды давали государству испытательный срок, и если ты не полная дура или тебя за твоим забором не слишком переучили, поймёшь, что я имею в виду. Но полемика для тебя уже закончена.
     Я снял часы, положил их перед собой и спокойно сказал: «Время пошло». Затем из заднего кармана достал верёвку и демонстративно бросил её на журнальный столик. Я прекрасно понимал, что эта воспитанная дама привыкла выигрывать. Её сила, коварство, способность переносить физическую боль воспитывались по специальным учебным программам. Поэтому я встал с кресла, незаметно выкатил ногой одну из гантелей и нагнулся. Ирина напала как кошка в тот же миг. И в этот же миг получила сбоку сильнейший удар по корпусу, от которого, охнув, рухнула. Я прижал её к полу, мгновенно завернул руки за спину и затянул запястья двойной петлёй брючного ремня. Придерживая тело одной рукой, схватил верёвку и связал её ноги.
     - Мне интересно, закон о неприкосновенности бывшего президента тоже обусловлен госбезопасностью или, как бы, уравнивает его в правах с другими гражданами? Может тебе сделать «бяку» из ваших учебников по развязыванию языка? Я раньше считал, что в ваших застенках тоже дозволено вопить: «Хочу адвоката, бабу и цветной телевизор». Тебе дышать осталось столько, сколько ползти до лоджии, только извини, лететь вниз придётся в отключке. Не из гуманизма - мне просто нужна точная траектория - на бордюр головой. А то приземлишься как кошка на четыре лапы, - сказал я, ударив её по больному месту.
     Она кусала губы, но молчала. Я повторил, - она взвыла.
     - Слушай меня внимательно, сука! Мне всё равно обыскивать квартиру и отмывать пятна, но ты этого уже не увидишь. Есть в ней закладки?
     Главное, чтобы противник понял серьёзность своего положения.
     Молчание. Удар. Вопль. Удар. Стон.
     - Ну?
     - Ты не должен себя так вести, - еле выговорила она.
     Удар. Стон. Удар. Вопль.
     - Я тебе слова не давал. Заткнись и слушай, что тебе говорят. Ещё раз без разрешения откроешь рот, - изувечу. К сожалению, мне уже не важно, на кого ты работаешь: на отечественного олигарха или на иностранную разведку. Но в твоей сумочке найдут твою фальшивую визитку, которая у меня сохранилась. На моём столе останутся два стакана с вином, в одном будет большая порция клофелина. Он без надобности завалялся в моей аптечке. Флакон от него тоже найдут в твоей сумочке. А это - покушение на убийство. Могу положить туда же фамильную ложку, которую ты от нетерпения стянула. А вот упаковка презервативов, - я достал её из ящика стенки и положил перед ней. Их оставил в прошлом году один мой знакомый, когда я уезжал в экспедицию. - И везде, где нужно, будут обнаружены следы твоих рук. Могу даже оставить пару засосов на твоей лебединой шейке - чего не стерпишь от клиента. А затем я позвоню в милицию и сообщу, что привёл проститутку, а когда жертва разоблачила шлюху, та со страху ушла через лоджию. Возможно, придётся обращаться по телевидению, чтобы найти других лохов. Ведь это твой промысел, не так ли? А что о тебе подумает соседка Инесса Аркадьевна? Но если тебе станет стыдно, могу позвонить твоему олигарху, чтобы ты закончила свою жизнь в его подвале с квашеной капустой и вареньем. А для меня ты клофелинщица, цыплёнок без паспорта в микроволновке. Тебе это ясно, нецелованная моя?
     С этими словами я поднял Ирину и бросил её в кресло так, что она ударилась головой о стенку, а от её блузки отскочили пуговицы. Взяв пузырёк с клофелином, я накапал в один из стаканов с вином несколько капель, а потом протёр его. Когда оттиски её пальцев были оставлены на всех нужных предметах, я пошёл в прихожую и положил их в её сумочку.
     - Поговорим? Разумеется, напоследок. Или наберём телефон дежурного по одной конторе, чтобы тебя забрали? - я назвал ей номер.
     Она округлила глаза.
     - Ты помнишь мою вежливую просьбу?
     Она кивнула.
     - Ты выполнишь её? Отвечать!
     Опять в ответ был только кивок, но меня это не устраивало.
     - Ещё раз кивнёшь, голову оторву. - Я дал ей такую пощёчину, что зазвенело в ушах. - Будешь говорить, когда разрешу.
     Она кивнула.
     - Я не разрешал кивать. Ещё раз - и отобью почки. Кто тебя ко мне послал и кто ты?
     - Я из ФСБ, но не обольщайся, что я тебя испугалась.
     - Да-а-а? - «Слово и дело государево»? А я из ЦРУ, шлюха! Из аналогичного отдела замачивания и стирки. Показать мандат или так поверишь? И пока я знаю, что ты служишь Кулешову, отчитываешься перед его людьми в условленных местах и получаешь за это немалое бабло. Его телефон - в твоей мобиле, у меня есть распечатка вашего трёпа. Может, лично доложишь своему работодателю, что твой вывод из разработки необходим в связи с рукоприкладством фигуранта? И что подано заявление участковому. Но боюсь, наши бизнесмены недолюбливают провалившихся «кротов» из ФСБ. Ты лгала мне всё это время и дважды внезапно напала на меня сзади. А насчёт конторы, которую ты упомянула, скажу: её самое гуманное занятие потрошить письма и слушать телефон. Ты для меня лицо неофициальное, без документов и вне учреждения. И замечена лояльным гражданином в порочащих связях с мафией. А в твоей конторе не любят неавторизованных обращений ни к вертикальным, ни тем более к горизонтальным связям. Тебе даже мораторий не поможет, - сожгут живьём с мусором в ведомственной кочегарке в назидание коллегам по кабинету.
     Ирина слушала равнодушно, но я твёрдо решил вывести её из себя.
     - Я тебя за одно упоминание брата могу, как мокрицу раздавить, и мне плевать, кто теперь твой шеф.
     Пришлось снова двинуть её по щеке.
     - Где твои документы в развёрнутом виде, шваль, - спокойно спросил я и врезал ей по другой.
     - Я не ношу с собой удостоверения.
     - Без бумажки ты клофелинщица с набором вещдоков. Тогда, может, Борунов удостоверит твою личность?
     - Мне надо подумать.
     - Думай. Пластырь на губах не помешает. Каждые пять секунд будешь получать по печени, каждые десять - по детородным органам. Вы предпочитаете глушители на стволах, а я на гантелях. Домостроевских вожжей у меня нет.
     Я хорошо знал, что ни один профессионал никогда не даст противнику на раздумье ни минуты, ни секунды. И тем более не даст того, чего просят.
     - А ты жесток. Но если ты далеко зайдёшь, я уже ничего не смогу для тебя сделать. Даже если ты вынесешь меня по частям в свёртках, тебя найдут. Моя машина рядом, а водить её ты не умеешь.
     - Поэтому ты уползёшь отсюда изуродованной шлюхой с последующим обвинением в грабеже. Правда, моё поведение тоже аморально: привёл домой, кого попало.
     - Откуда у тебя такая прыть?
     - «Семнадцать мгновений весны» законспектировал. Я очень внимательный, как первоклашка, но шпионов люблю только в кино. Будешь затягивать время, мне придётся выбить тебе все передние зубы, когда ты бросишься на меня вот с этим ножиком, - я показал ей небольшой перочинный нож. - И даже порезаться о лезвие, когда буду его выхватывать. - Понадобятся следы, характерные для самообороны. А ты попросишь олигарха вставить себе фарфоровые зубы. На память. Кстати, кто подтвердит, что ты не только от него? - Марья Ивановна из твоего отдела кадров? Да тебя за твой прокол лишат квартальной премии или сошлют заводить досье на неблагонадёжных чукчей. А может сам олигарх прикатит за своей обиженной шлюшкой и даст мне на чай? Ты ведь опаснее для него, чем я. Но он простит меня за то, что я тебя сдам. Его телефон мне известен, - я назвал номер. - А тебя, мразь, закопают в лесу, в рыхлой земле. И перед этим вытряхнут всё и даже больше, предложив вилку, - больно или не больно тебя зарезать, в одиночку или с маленькой дочерью в Бутово.
     Ирина округлила глаза так, что мне стало не по себе. Но жалость показывать было нельзя. Я усилил прессинг.
     - Ты вторглась в чужую частную жизнь, и в любом случае тебе скоро крышка. В этой партии ничьей не будет, а у меня появится шанс. Я знаю, как сторговаться и уберу тебя чужими руками. А чему ты так удивилась? В контрразведке ежедневно заключают похожие сделки, а олигархи страсть, как не любят кротов под носом. Обычно на ближнего соглашаются стучать за идею, деньги, компру или из-за страха. Ты всё это знаешь. Я только не понимаю, одно предательство ты совершила или два? И как такую девственницу подцепил этот Борунов? Захотелось с ветерком прокатиться на его чёрном бумере? Звонить ему или момент для окончания твоих конкретных дел ещё не настал?
     Я понимал, что с угрозами нельзя перегибать палку - она уже принимает их всерьёз, но не подаёт вида. А потом приложит изобретательность, чтобы усыпить мою бдительность и, может быть, расскажет об олигархе что-нибудь важное. Но потом они уберут меня. Через сутки или двое. Им было что терять. Я был беззащитен, и слишком рисковать было нельзя. Я должен был держать себя в руках до конца так же, как Ирина, самообладанию которой можно было позавидовать. Все эти люди, от которых исходила угроза, были для меня обыкновенными маньяками, потому что им, как и маньякам, никогда не снились свои жертвы. Они относились к умерщвлению ближнего, как к делу, а дело было лишь целью, средством достижения которого становилось умерщвление. Всё это было вдолблено им их инструкторами без всяких сантиментов. Я находился на самом кончике иглы, где каким-то образом смогли разместиться добро, зло и я с Ириной. И я давно уяснил, насколько обычно для них использование силы и лжи. Я решил улыбаться, пусть она думает, что хочет.
     - Сними ремень, - руки затекли.
     - У тебя язык не завязан, а омертвение конечностей начнётся через два часа. А через три я, может быть, тебя развяжу. Но гарантий нет, потому что мы не сдвинулись с места. Итак, в чём моя польза? Если меня что-нибудь не устроит, я вернусь к истории с клофелином. А ещё лучше - позвоню на Рублёвку - там, наверное, уже заждались твоего доклада. Или новостей от меня.
     - Ты чудовище.
     - Не зли меня. Любая полураздавленная крыса так заявит. И запомни, я тебе подписок о сотрудничестве не давал и могу запросто послать твою контору вместе с заведующим к чёртовой матери. Даже если я проиграю, вы от меня ничего не добьётесь, а только потеряете. На кого ты работаешь?
     - Сотрудничество было бы для тебя полезно.
     - А пользу вы, конечно, как всегда, формулируете для человека сами? - В качестве безальтернативного предложения, от которого нельзя отказаться? А вот я предоставляю свободу выбора - подвал Кулешова или милицейский обезьянник. Или мне опять дать тебе минуту и взяться за гантели? На кого ты работаешь? Спрашиваю тебя в последний раз.
     Я должен был сломить её волю и направить разговор в нужное русло. Для этого надо лишь узнать, где спрятаны страхи человека. - Метод, который широко использует гэбьё.
     - Хорошо. Речь идёт об экономической безопасности.
     - А-а, экономическая контрразведка! - воскликнул я с притворным восхищением. - Продолжатель доблестных традиций экономического отдела ОГПУ-НКВД. От Железного Феликса - к чугунному. Его уже выставляют по просьбам некоторых пенсионеров на задворках истории, чтобы не раздражать прочих. Правда, идолопоклонничество возобновилось пока с одного внутреннего дворика. Кумир многих поколений фанатов с горячим сердцем и чистыми руками! Не зря же Маяковский призывал лепить жизнь с него, не задумываясь. А Кулешов - твой прямой или непосредственный начальник? - Я не служил в армии и плохо знаю Устав.
     - Может, хватит? Ведь есть же экономические интересы…
     - А ну, заткнись! У нас всего два интереса - олигархический и государственный. Твоё государство считает полуголодных стариков дармоедами, нахлебниками и обузой для бюджета. Но борцам за народное благоденствие этого мало - им выгодно, чтобы люди умирали лет за пятнадцать до выхода на пенсию. И не пудри мне мозги. Вы гоняетесь за отдельно взятым мародёром, стянувшим народное достояние, хранящееся в дырявом лабазе государства. Вам что, лицензию только на одного олигарха между выборами выдают? А почему без «ордера» на нары? Из-за презумпции невиновности или плохих отношений с независимым судом? А ваши счетоводы в форменных нарукавниках уже знают, что этот кандидат в депутаты носит костюмы не по средствам? - куражился я. Лёд тронулся, но меня прорвало не на шутку, и я ей говорил только то, о чём говорили все люди вокруг.
     - Я не могла раскрыться перед тобой, ты должен это понять, - сменила она свой тон и тему. - Ситуация для тебя могла стать ещё опасней.
     - Поэтому ты имитировала передо мной женскую привязанность с симуляцией платонического оргазма?
     - Ты невыносим. Я сама хотела бы знать, кто ты?
     - А ты мне что, недостаточно эликсира любви и правды в суп подмешивала? Увеличила бы дозу.
     - Я имела в виду другое. Зачем ты пошёл на такое дело один? Ты же сумасшедший, если сунулся к таким людям.
     - Опять играешь со мной в разведопрос? Я тебе ничего не обязан говорить. И знаешь, почему? - Потому что мой адвокат взял отгул. Потому что ты не следователь и никогда им не была, а я не сижу перед тобой в кресле свидетеля. Я не вижу номера уголовного дела, официальной повестки и протокола допроса. Даже постановления о моём приводе нет. И мне не разъяснили мои права. А когда разъяснят их, я заставлю вас вписывать в протокол каждый ваш вопрос, и каждый мой ответ будет записываться только в моей формулировке, потому что это по закону. А ещё лучше передать список ваших вопросов моему адвокату. Потому что по закону без решения суда у вас даже в квартиру зайти права нет, а повестку прислать может только следователь. Но сейчас вопросы задаю я. А ты будешь мне отвечать, и, если не убедишь меня, я устрою тебе то, что обещал. Ты для меня ещё не представитель власти, а что-то среднее между бывшей любовницей и попавшимся квартирным вором. Вы не умеете защищать ни свидетелей, ни потерпевших. Защищать от олигархов граждан вы тоже не будете - у вас под охраной прогнившее насквозь государство, а не люди. Я кое-что узнал о вашем Кулешове, а теперь знаю и о ваших делишках. У одного сила с властью, у других власть с силой и одни и те же методы. И это вы путаетесь под ногами случайных людей, которым потом несдобровать.
     - Можешь мне не верить, но я тебя понимаю.
     - Этого мне мало. Но от того, что пойму я, зависит, будешь ли ты жить.
     - Хорошо, я знаю, что ты имеешь в виду.
     - Весьма откровенное признание. И, главное, своевременное. Тронут. Прослушка моего телефона была?
     - Нет, я ведь была рядом с тобой. Твоя жизнь как на ладони - из дома на работу и обратно.
     - Я не верю тебе. Вы же больные и сами не верите никому, кроме инъекций пентатала натрия и другой дряни.
     - Саша, успокойся. Я помогу тебе, и не задам ни одного вопроса. Спрашивай меня, если смогу, отвечу.
     - Новая уловка? Хочешь узнать по вопросам о моих планах?
     - Нет, но если ты согласишься меня выслушать, я смогу подсказать, как не наломать дров и обойти опасность.
     - Зачем тебе это?
     - Я была между Кулешовым и тобой, а ты был между мной и им. Эту схему нельзя усложнять. Все элементы должны занять прежние места и разойтись в стороны. Наступят равновесие и покой.
     - Красиво говоришь, образно. Это мнение ваших аттестованных аналитиков? Вы же без них и в сортир не ходите по одиночке. А я в их раскладе тоже кружком обозначен или уже крестиком? Но я ничего не знаю. У олигарха были родители, и я хотел выяснить их судьбу. В общем, оказалось, что Кулешов их сын, но про родителей я ничего так и не узнал. Ты удовлетворишься фактом, что я хотел узнать о судьбе этих стариков и не подозревал, что у них есть сын-урод?
     - Да.
     - И не будешь устанавливать причину моего интереса к родителям Кулешова?
     - Не буду.
     - Хорошо, начинай. Может, мои вопросы отпадут сами. Но ещё одно условие. Я навсегда должен забыть о твоей конторе. Иначе мне придётся предпринять меры безопасности. У меня есть знакомые не только в жёлтых газетёнках. И если со мной что-нибудь стрясётся, лично тебе мало не покажется.
     - Мне и так понятна бесполезность спекуляции на твоих высших потребностях.
     - Какая эрудиция! Вам тоже преподают пирамиду потребностей Маслоу? А вы не пробовали спекулировать на низших - голоде, холоде и боли? В средние века это было очень эффективным средством.
     - Спрашивай, что хочешь, - вздохнула она.
     - Есть ли у меня преимущество перед олигархом?
     - Есть. Я тебе скажу какое, и ты поймёшь. Но главное, чтобы ты не мешал мне. Вывести тебя из-под удара я смогу.
     - Почему вспомнила о брате? Зачем была эта проверка?
     - Так принято. Я знаю - он хороший офицер.
     - Что о нём известно олигарху?
     - Ничего, вы ведь прицепили к машине списанные номера.
     - Вы и это знаете?
     - Это выяснили люди Кулешова.
     - Где гарантия, что ты и твоя лубянская компания не устроит мне кирпич с крыши в ветреный день или не застрелят через одеяло?
     - Ты же умный мужик. Кому нужно усложнять ситуацию? Я ведь знаю, что докладывать начальству.
     - «Ничего личного», - сказал гэбэшник, стреляя в цэрэушника. - Значит, фирменных гарантий нет.
     - Послушай, Саша. Я не в претензии, но не знаю, как бы поступили другие на моём месте. Государству угрожать бесполезно и опасно. Впервые встречаю такого, как ты. Ты повёл себя непредсказуемо. Этому я удивилась, но в этом же и ошиблась. Ты был довольно скрытен. А для одиночки это не типично.
     - Поэтому и напала сзади? Дума всё никак не может утвердить ваш кодекс чести? А у меня он есть с детства: я не бью женщин спортинвентарём.
     - Зря ёрничаешь. Я с тобой так терпелива потому, что ты можешь допустить глупость и навредить. Не только себе, но и другим людям, как ты выразился, случайным. Они невиноваты. Но ты влез в опасное дело и сам чуть не подставил брата. И я тебе сегодня не угрожала, а только хотела предупредить, что человек, к которому ты искал подходы, действительно опасен. Насколько мне известно, он готов на всё, но лишь при условии, если ты опять хотя бы раз появишься на его пути. Это не дорогу перед самосвалом перебегать. Мы оба знаем, что наше знакомство пошло на пользу, и если бы не я, тебе бы подложили в постель квалифицированную шлюху из модельного агентства. За деньги она бы не только продала тебя, но и сочинила то, чего не было, и конец был бы совсем другим.
     - Может, мне стоит направить вам благодарственное письмо? Вы не менее опасны для тех, кто случайно оказался рядом. И бесполезны, потому что программу борьбы с коррупцией мешают принять некоторые министры и депутаты. Я уже не говорю о тех уголовниках, которых вы через выборы пропускаете во власть.
     - Мне кажется, что в сложившейся ситуации ты опасен сам для себя. Но ты везучий человек - для другого всё могло закончиться раньше и хуже. Я хотела уйти из твоей жизни и зла бы не причинила. Решила тебя нейтрализовать на несколько минут и покинуть квартиру. Ты бы меня никогда не нашёл. Прости. А что было делать, если ты вознамерился учинить погром в своём доме? Да и соседи о тебе хорошего мнения. Но если бы я чувствовала для тебя опасность, никогда бы не бросила. Ты слишком хороший, даже идеальный. Мы встретились благодаря Кулешову и слепой случайности, когда ты сел в мою машину. Его люди разыскали меня по номеру на «шевроле». Ты тогда удачно, хотя и не профессионально, ушёл от них. Затем меня отследили в городе через сотрудников ГИБДД и принудили наблюдать за тобой, даже переспать, если надо. У этих людей свои методы заставить человека. Я согласилась, потому что к олигарху тоже были нужны подходы. От такой возможности в оперативной работе не отказываются, хотя это стало случайностью для нас обоих. А за тобой шпионить мне было не надо, и никакого оперативного интереса для нас ты не представлял. Во всяком случае, я делала всё, чтобы эти люди поняли, что ты не опасен, и они просто теряют время. Теперь Кулешов думает, что со стороны Владимира, куда ты ездил, для него угрозы нет. И ещё. У меня есть муж. Очень далеко. Я живу с матерью и ребёнком.
     Возможно, она сказала мне это, чтобы продемонстрировать запоздалую откровенность, или потому, что, как профессионал, хорошо знала, что уходя от людей, нельзя оставлять у них никаких сомнений и вопросов. Она поступала как Штирлиц - оставляла в памяти собеседника свои последние слова. Мы немного помолчали, и я ответил Ирине:
     - А ты считаешь, что с мужчиной можно шалить? Никто не согласится, чтобы такая женщина кормила его обедом. Ты хоть задумывалась, что будет со мной, когда ты уйдёшь? И что я должен думать, оставшись в неведении?
     - Я знаю, как дезинформировать Кулешова. Остальное зависит от тебя.
     Ирина изменила позу. Она до сих пор сидела связанной, но больше ни о чём не просила.
     - Извиняться перед тобой не буду, но развяжу. Я имел в виду не только Кулешова, - сказал я, с трудом раскручивая двойное кольцо ремня. Этому приёму меня когда-то научил один милицейский опер.
     - Можно я умоюсь?
     - Ты знаешь, где ванная комната.
     Ирина вернулась минут через пятнадцать как ни в чём ни бывало и уселась в то же кресло. Пуговицы с пола она собирать не стала, вместо них на блузке была булавка.
     - Не забывай, - сказала она, - пока я ещё связана с Кулешовым и могу контролировать действия его людей. Активный интерес к тебе он теряет, но перед ним больше не мелькай. Если случится что-то непредвиденное, я сумею тебя защитить, хотя ты в это и не веришь. Личных обид в моей работе не бывает.
     - Что они обо мне знают?
     - То, что я говорила. И ещё то, что ты слишком шустрый, но я в это не поверила. Они знают твой домашний адрес, и даже распорядок дня. Мне оставалось подъехать к институту и ждать тебя у выхода.
     - Куда же ты дела книги, которые привезла с собой?
     - Гм. Тебя сейчас интересуют такие мелочи? - Передала нашему сотруднику, который ждал внутри.
     - В распечатке твоих переговоров указан неизвестный номер. Это твой служебный телефон?
     - Тебе лучше не знать этого.
     - А ты можешь сказать, в чём твой интерес к Кулешову?
     - Нетрудно догадаться. Его кличка среди авторитетов «Кулич». У него есть связи в правительстве, благодаря которым он занимается посреднической деятельностью в крупных проектах за рубежом и ещё кое-чем. Это создаёт угрозу для экономики страны, в которой мы живём. Большего сказать не могу.
     - А личная характеристика? Я ведь всё-таки с ним сталкивался.
     - Беспринципная личность. Главные черты - алчность и жестокость. Завистлив и мстителен. Хватит? Так что, если хочешь пожить, не высовывайся.
     - А личная жизнь?
     - Холост. Капитал, как обычно, сколочен воровством в девяностые годы, но в 2003 году он получил наследство из Франции. Наследодатель - Жюль Мелье из Шато-конти. Его адвокаты разыскали Кулешовых через Инюрколлегию.
     - В каком виде получено наследство?
     - Это были деньги со счёта в банке - фамильный капитал. В 2001 году он купил в Сен-Тропе виллу. Брат и родители Кулешова к этому времени умерли, а других родных у него нет. Для него быт, работу, хобби и личную привязанность олицетворяют только деньги.
     - Ты знала, что его подозревали в убийстве родителей?
     - Недоказуемо. Скорее всего, у него были хорошие помощники. Но ты не зря ездил во Владимир.
     - Я установил ещё кое-что. У Кулича в этом городе оставались связи. По моей версии в мае он заказал убийство одного чиновника из Администрации. Его фамилия Мелентьев. Убийство произошло сразу после того, как я у него побывал. Хотел взглянуть на план снесённых улиц, где жили родители Кулешова. Это не могло быть простым совпадением. А Мелентьев организовал убийство одного человека семь лет назад. В нём была использована его служебная машина. Это тоже могло послужить причиной убийства Мелентьева, потому что шофёр той машины внезапно исчез за несколько дней до его смерти. Такое впечатление, что сначала делался заказ на убийство, а затем убрали посредника с исполнителем.
     - Кто источник сведений?
     - Бывший участковый Григорий Кирий. Афганец, кристально честный человек. Он участвовал в расследовании пожара, в котором сгорели родители Кулешова. А потом его уволили из-за нажима местной мафии. Один из его начальников был с ней связан.
     Ирина на мгновение задумалась.
     - Послушай, вы можете восстановить справедливость?
     - Какую?
     - Кирий хочет вернуться на службу в органы. Такие люди сейчас очень нужны. С его слов я понял, что тот его начальник ещё служит.
     - Посмотрим. Но не вздумай больше никуда влезать. Где бы ты не появился, стоит дым коромыслом. Если подставишься опять…
     - Не влезу.
     Ирина встала, собираясь уходить. Уже в прихожей, взявшись за дверную ручку, она обернулась ко мне и сказала:
     - Ты не был похож на любителя, хотя я тебя достаточно изучила. Мне до сих пор не понятно, что же заставило тебя действовать так и с Кулешовым, и со мной. Наверно, у тебя есть веская причина - большая загадка, как и ты сам. Можешь мне не отвечать.
     - В любом случае, это не поиски адреналина. У меня сбалансированный организм.
     - Тем более. Значит, у тебя есть цель, которая для тебя важнее жизни. И больше всего я хочу, чтобы ты остался живым любителем.
     Я мог бы ответить ей формальными и пустыми словами, потому что за последние часы всё было уже сказано, но Ирина опередила меня.
     - Ты умеешь отличать добро от зла. Интересы личности для тебя важнее государственных, но постарайся не затрагивать необдуманными поступками интересы простых людей.
     - Зачем ты говоришь мне это?
     - Чтобы ты хорошенько разобрался в себе. Ты ведь помнишь нашу игру в «кто ты»? Это не было моей уловкой. И не беспокойся, я держу слово, когда нужно. Прощай, мой Эй, - сказала она без тени усмешки. - Искренне желаю тебе удачи.
     - Прощай, - ответил я, подумав о том, что за время нашего знакомства мне так и не удалось проводить её до дома ни разу.
     Ирина ушла, а я сразу остро почувствовал тишину своей квартиры и одиночество. Правильно ли я сделал, поверив ей? А разве у меня был другой выход? Мы временно стали противниками и, наверно, в её работе всё случившееся было в порядке вещей. Ну и выдержка у неё. Я не осуждал Ирину и решил не осуждать себя. На память мне пришло откровение, высказанное одним представителем западной спецслужбы ещё во времена холодной войны. Он сказал о том, что если очистить ореол разведки от шелухи трескучих фраз о патриотизме и любви к родине, суть работы разведчика состоит в постоянном предательстве доверившихся ему людей. Оправдываться перед собой мне не хотелось, потому что я давно усвоил - реакция на подобных субъектов должна быть мгновенной, жёсткой и адекватной. В вынужденном противостоянии с профессионалом вряд ли возможна полная победа, потому что единственной и главной чертой его является исключительно интеллектуальное преимущество. И аналогом морали оно не является, как не стыкуется с моралью его профессионализм. Вот почему на разных встречах с интересными людьми, приглашённых такого рода тянуло выдавать себя за «таких же, как все» простаков и поговорить о любви к родине. Видимо, больше не о чем. Ни будь лицемерия, разве стали бы мы шарахаться от надуманных праздников к хорошо забытым старым или искать добрые традиции прошлого в делах плачевного настоящего? Но ещё я хорошо помнил, что о таких людях однажды сказал мне брат:
     - «У них нет настоящего оптимизма, радости и доверия к окружающим. Их мышление похоже на навязанную извне программу или внутренний самоконтроль. Начатый откровенный разговор в компании с таким человеком неожиданно обрывается, свобода и непринуждённость становятся противоестественными и пропадают. В определённый момент застолья в голове у него что-то щёлкает и он замолкает. То же самое наблюдается, когда рядом с группой таких людей появляется кто-либо посторонний. Но самое главное - у них нет любви - безусловной любви к любому ближнему, потому что изначально нет искренности. И так же изначально они не могут видеть в каждом встречном человеке хорошее. В противном случае нельзя успешно работать. Ни в разведке, ни в контрразведке. В иерархии их ценностей голос совести задавлен в угоду выполнения потенциальных задач. Это люди, которые дали себя сломать внутри - такова цена входного билета туда, куда они вошли на всю жизнь. Они осознают, что им лучше сидеть за рюмкой с себе подобными, но и тогда о доверии в таком кругу можно говорить лишь относительно. Обычные люди, вынужденные окружать их постоянно, чувствуют всё это. Карнавал не бывает вечным, и маску приходиться снимать. Если надо, они ломают людей так же, как когда-то сломали себя. Ломают жёстко и безоговорочно, не считаясь ни с кем и ни с чем, даже с невинностью человека.
     - Они сильны? - тихо спросил я.
     - Не сильнее силы. Но постарайся больше не думать об этом.
     - Лёш, а что такое безусловная любовь?
     - Возлюби врага своего как самого себя, - пишется в самой читаемой книге.
     - Разве это возможно?
     - Возможно. Потому что люди, о которых мы говорили, убивают безо всякого чувства ненависти, и им проще всего это сделать тогда, когда не воспринимают их всерьёз».
     Вот, что когда-то сказал мне брат, и я никогда не забуду этих слов. Он учил меня многому, и терпению в том числе. В детстве он не давал мне разрезать верёвку на коробках с игрушками, покупками к первому сентября и тортах, приносимых мамой к празднику. Их надо было развязывать. А ещё он научил меня точности и говорил, что у дипломатов принято ожидать опоздавших пятнадцать минут, у джентльменов - десять, а в разведке всё соблюдается до секунды. И я выработал её в себе.
     Чем была жизнь и, следовательно, в чём состояла её ценность для кулешовых и гореловых? Для одних её значимость была эквивалентом земных радостей и удовольствий, наслаждений властью, деньгами и престижем, требуемых сугубо личными эго-страстями и эго-интересами. Сейчас какой угодно товар называют «престижем» и даже пишут это слово на вывесках мелких лавчонок. Престижным стал даже крик спорящих политиков в передаче «Кто кого перекричит», потому что за его громкость зрители начисляли баллы. Эта передача повышала и престиж журналистов-организаторов шоу - рейтинги, приносящие дивиденды, кружили голову. Однажды какой-то репортёр, впав в состояние эйфории, со спортивным азартом начал взахлёб комментировать операцию по спасению заложников, будто речь шла о футбольном матче. Для других чужая и даже своя жизнь ничего не стоила по сравнению с выполнением служебной задачи «любой ценой», поскольку определяемые кем-то интересы государства были превыше всего. Но из Книги Духов я понял: в действительности, жизнь человека, её потеря и даже внезапная трагическая или долгая и мучительная смерть не так и важны. Жизнь ценна лишь настолько, насколько значимы приобретённые опыт и знания, делающие душу человека чище. Земное существование стоит не больше, чем результат испытания и искупления, за которым душа отправляется на Землю, чтобы в очередной раз пройти предназначенный ей путь. Цена, цель и средство жизни только в этом. А значит, и смысл. И забрать жизнь никто не имеет права. Истина всегда тихо лежит посередине и немного сбоку от того места, где мы привыкли её искать.
     В этот день я решил, что ни кулешовым, ни гореловым не позволю думать, что цель оправдывает любые средства, случись мне ещё раз встретиться с ними. В лепёшку разобьюсь, а не позволю. Больше всего мне сейчас хотелось напиться, чтобы обо всём забыть. Я даже не мог представить, насколько я рисковал, поставив под угрозу срыва планы и замыслы сразу двух сторон, ни одна из которых, сделай я ещё хотя бы один лишний шаг, не оставила бы меня в живых. Нервное перенапряжение и алкоголь сделали своё дело: я свалился на диван полураздетым и проспал до утра.
     Но судьбе было угодно, чтобы я встретил эту женщину ещё один раз. Всего на каких-то пять минут, после чего она растает как дым, и я больше никогда не увижу её, как и многих случайных прохожих в этом странном большом городе. Впрочем, пока мы говорили с Ириной в этот последний раз, я так и не увидел её.
    
    
     * * *
    
    
     - В числе условий для счастья вы ставите отсутствие материальных потребностей, но удовлетворение этих потребностей не представляет ли для человека источника радостей?
     «Да, радостей животного, и когда тебе нельзя удовлетворить их - это мучение».
     - В чём состоят страдания низших Духов?
     «Они так же разнообразны, как и причины, их породившие, и соответствуют всегда степени их несовершенства, точно так же, как степени блаженства соответствуют степеням превосходства Духов. Они могут быть выражены так: желать всего, недостающего им для счастья, и не иметь возможности получить этого; видеть счастье и не быть в состоянии достигнуть его; испытывать сожаление, зависть, гнев, отчаяние, от всего, что мешает им достигнуть счастья; и испытывать угрызения совести от неизъяснимой нравственной тоски. У них желание всех наслаждений, и полная невозможность удовлетворить его, это-то и составляет их муку».
     - Но к чему эти страсти, если они не могут относиться ни к чему существенному?
     «В этом-то именно и заключаются их мучение; скупой видит золото, обладать которым не может; развратный - оргии, в которых не может участвовать; гордый - почести, которых жаждет, но не может воспользоваться ими».
     - Каковы самые тяжкие мучения, которым могут подвергнуться низшие Духи?
     «Невозможно дать описание всех нравственных мук, служащих наказанием за некоторые преступления; даже тот, кто испытывает их, затруднился бы дать вам о них понятие; но без сомнения, всего ужаснее мысль, что он приговорён безвозвратно».
     - Откуда же происходит учение о вечном огне?
     «Аллегорическое выражение, подобное многим другим, принятое за действительность».
     «Поучая вещам, впоследствии отвергаемым разумом, вы производите впечатление, не могущее быть ни спасительным, ни полезным».
    
     Книга Духов
    
    
     * * *
    
    
     В приглашении Паликовского, которое я достал из почтового ящика, был проставлен трёхмесячный срок пребывания за границей. Этот документ давал возможность получить визу и беспрепятственно передвигаться почти по всей Европе. Теперь оставалось приобрести страховой полис и оформить визу для въезда в Германию. Стоимость медицинской страховки зависела от степени риска стать пострадавшим в несчастном случае и времени нахождения в стране. Я решил указать минимальный риск, ограничиться сроком в два месяца и тут же поехал в консульство.
     Продолжался сезон отпусков, и поэтому желающих выехать за рубеж было достаточно. Стоя в очереди, мне пришло в голову попросить у брата одну вещицу. С виду это был обычный кассетный плеер, каких много. Но его следовало взять заранее - специально для поездки за границу брат бы его не дал. Вдруг проверят - и что тогда?
     Это чудо техники позволяло производить магнитную запись разговора. Для этого было достаточно передвинуть переключатель и вынуть наушники-микрофоны из ушей, повесив их на шею. Но это ещё не всё. В комплекте с плеером находились две запасных батарейки с инструкцией и набор чувствительных закладок - жучков, с помощью которых можно было осуществлять прослушивание радиосигнала на расстоянии и записывать его на магнитную ленту. Например, слушаешь радиостанцию «Европа плюс», нажимаешь переключатель, производишь настройку на приём и сразу начинаешь слышать речь людей, около которых спрятаны миниатюрные микрофоны. И главное, никакой проволоки. Это была качественная самоделка, подаренная брату его друзьями в связи с уходом в запас, и лежащая без применения. Что касается жучков, я рассчитывал провести их с собой в заднем кармане брюк, вдруг пригодятся?
     Брат, когда мы встретились, в ответ на мою просьбу пристально взглянул на меня исподлобья, но плеер всё-таки дал. С микрофонами. Он, конечно, не поверил бы мне, если бы я сказал, что собираюсь наслаждаться избранными записями Эдит Пиаф, Шарля Азнавура, Мирей Матье, Патрисии Каас и Джо Дассена, которые были уже уложены в мой рюкзак. Он пока не знал, где именно я собираюсь слушать любимые песни. Братец только саркастично заметил в присущей ему иногда манере: «А я думал, что с техникой, у которой больше двух кнопок, тебе не справиться». - «Главное, чтобы там была кнопка «защиты от дурака»», - в тон ему ответил я. А спустя несколько дней, когда я сказал ему, что еду во Францию автостопом, он посмотрел на меня, как на чокнутого и покрутил пальцем там, где обычно крутят. - «Ты только друзьям не говори, подумают, что ненормальный». - «Я с друзьями и еду, мы большую палатку берём. Будем нести её по очереди, - соврал я. - Меня давно приглашали».
     - Ладно, езжай, только будь осторожнее.
     - Да это безопаснее Подмосковья. Через два месяца, максимум, вернусь, когда виза кончится. Много чего осмотреть нужно - Лувр, Нотр-Дам и всякое такое.
     - Ненормальный, - ответил брат. - Взял бы тур, как все.
     - Ну, уж нет! Никогда. Скоро сбудется моя мечта переночевать в охотничьем домике под Рамбуйе или зарыться в стог сена близ Фонтенбло. Буду пить прямо из ручья.
     - Романтик, - констатировал брат. - С большой дороги. И в кого такой?
     - Говоря твоим языком, - минус на минус даёт плюс.
     А что ещё мог сказать он, ни разу не побывавший за границей? Но я должен был назвать ему крайний срок своего возвращения, потому что кроме него ждать меня было некому. И ещё потому, что любил брата.
     Сборы в дорогу были закончены. Документы, устанавливающие родство с моей прабабушкой, и её фотографию я взял с собой. На случай, если придётся спать на холодной земле, остатками спирта была наполнена моя походная фляжка. Затем я сунул в рюкзак блок мальборо и подумал о новорусских барби, которые в этот момент, развалясь в пеньюарах, катили в вагоне первого класса на распродажу тряпья в Париж, оставив дома своих мужей-бизнесменов. Это меня очень развеселило. Я проверил укладку рюкзака и подогнал ремни. Каждый должен собирать свой рюкзак, как и парашют, сам.
     Предотпускная суета была мне приятна. Но полное ощущение предстоящей свободы даёт не только собранный чемодан, но и купленные билеты. Мне впервые приходилось уезжать в отпуск, не зная дня возвращения домой, и эта неизвестность усиливала романтический настрой.
     Билеты на международные рейсы продавались в одном из автобусов, растянувшихся вдоль улицы, на которой располагалось консульство. Я вошёл в двухэтажный автобус и обратился к представителю транспортного агентства - женщине, которая пила кофе их пластмассового стаканчика: «Здравствуйте, мне нужен билет в Дортмунд на пятое число и обратный - с открытой датой». - «Садитесь у столика, - пригласила она. - В Дортмунде будете седьмого августа». - «А куда приходит автобус?» - «К железнодорожному вокзалу».
     Сегодня же позвоню Марку, чтобы встретил, - подумал я.
    
    
     * * *
    
    
     СКРЫТОЕ НАСТОЯЩЕЕ. Астрономическое время - спустя пять минут после окончания действия
    
     Коренастый стриженый человек лет тридцати стоял под деревом на противоположной стороне улицы, где располагалось консульство Германии. Не понятно, как он мог точно попадать в кнопки мобильника своими пальцами, напоминающими по толщине сардельки, но ему ответили сразу.
     - Шеф, я с Совком у немецкого консульства. Журналюга за границу, типа, собрался. Визу наклеил, раз билет хочет взять, - доложил бугай.
     - Когда?
     - Тут это… заказать билет можно у представителя в автобусе или в агентстве рядом.
     - Так узнайте, куда едет.
     - Всё уточним. Шеф, мы же знаем его адрес, топать потом за ним или нет?
     - Установите дату отъезда и возвращайтесь. И не вздумайте спугнуть.
     - Понял, пускай пока, как бы, живёт. Но из говнополиса не смоется, лично ноги вырву.
     - Идиот. До отъезда его не трогать. Он не должен попасть в Шато-конти.
     - Всё будет тип-топ, шеф.
     - Он должен уехать, Хруль.
     - Уедет. - Хруль хохотнул. - Всё будет не мази, за базар отвечаю.
    
    
     * * *
    
    
     - Сохраняют ли Духи после смерти любовь к отечеству?
     «Для высших Духов отечество есть вселенная; на земле же оно для них там, где они находят больше особ, которым симпатизируют».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     Утро дня отъезда в отпуск давно превратилось для меня в некий ритуал. Это были особые минуты последних приготовлений, воспоминаний, подведения итогов и торжественного завтрака, устраиваемого в честь оставляемого дома. Следующий этап жизни обычно открывался для меня первого сентября - с началом нового учебного года. Я должен был отпустить всё без исключений и потом шагнуть за ворота. В памяти всплыли события последних месяцев, начиная с февраля, когда я, придя к брату, узнал, что моей племяннице Лене дали домашнее задание составить генеалогическое дерево своих родственников. Наверное, это стало первым звеном в цепочке всей истории, случившейся в моей жизни. Я вспомнил всех людей, которых встретил за эти полгода, и всё, что узнал от них и понял. Но и сейчас моё будущее не прояснилось. С этими мыслями я нахлобучил на голову свою шляпу «шериф», попрыгал у зеркала, как диверсант перед броском в стан врага, и захлопнул дверь квартиры с другой стороны. Прощай, ЖЭК, долги наши, как и мы прощаем тебе коммунальные обязанности.
     У меня с собой были два комплекта ключей, один из них я намеревался оставить брату. Он подъехал к Белорусскому вокзалу, около которого мы и встретились. «Где же твои автостопщики?» - спросил он.
     - Там, откуда отходят автобусы, - опять соврал я.
     - Вот тебе сотовый телефон, надеюсь, пользоваться умеешь. Звони. А это твой финансовый запас, - он передал мне несколько купюр евровалюты.
     - Спасибо, Лёш. Питание, проживание и возвращение для путешественника самое главное, как ни крути.
     - Слушай, не ищи приключений.
     - Ты ещё скажи «не поддавайся на провокации и происки». Не беспокойся ты так. Буду вести себя как Индиана Джонс в молодые годы, - ответил я, зная, что ни одного фильма о нём, брат не видел.
     - А кто это?
     - Один пай-мальчик из буржуазных пионеров. Его папа был скромным профессором археологии и копался в черепках, - пояснил я, вспомнив, как за американским бойскаутом охотились головорезы со Смит-Вессонами. - Правда, потом он вырос и перещеголял своего отца.
     - Тебя отвезти?
     - Хочу проверить свою выносливость. Придётся проходить в день километров тридцать. Я позвоню тебе с Эйфелевой башни, и, может быть, даже плюну с неё. А потом остановлюсь на ночлег под самой высокой крышей Монмартра и обессиленный засну под стук дождя…
     Мы попрощались, но когда брат отъехал, я пошёл не в метро, а направился к одной уютной церкви, которая находилась в глубине кварталов, кажется, на второй Тверской-Ямской улице. Точнее, это было Подворье Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, построенное в 1901 году. Я вошёл внутрь, поднялся по лестнице и купил несколько свечей. Креститься я не умел, но слышал, что у образов нужно постоять и спокойно подумать обо всём, что придёт в голову. Минут через десять на меня нахлынули сильные смешанные чувства, сознание вдруг прояснилось и нужные слова о том, о чём я думал, собираясь в эту трудную дорогу, пришли сами: «Господи! Обращаюсь к тебе, как умею, и благодарю Тебя за испытания, которые Ты посылаешь мне. Даже если я не вернусь, спасибо Тебе, что Ты дал мне силы пойти навстречу неизвестному искуплению. Я не догадываюсь, что ожидает меня даже завтра, но постараюсь узнать всё, что Ты разрешишь, пока буду жив. Я готов отвернуться от всех искушений, которые встретятся мне впереди. Помоги мне, Господи, если я правильно сделал свой выбор. Пусть все трудности этого пути принесут пользу моей душе, а то, что откроется мне, даст пользу людям, окружающим меня. Я ничего не боюсь и стою в начале дороги, думая только о Тебе».
     Постояв ещё немного, я поставил зажжённые свечи и вышел из церкви, продолжая размышлять о том, что ждёт меня через двое суток, неделю, месяц. Простите меня все, а я уже давно всех простил. Простите все, кто остаётся здесь. Прощайте, моё родное Одинцово, Белорусский вокзал и вечно зелёные электрички, в которых я не царапал нехороших слов и не разбивал окон, ни курил и не прислонялся… Несмотря на творящееся вокруг, жизнь прекрасна. И если удастся возвратиться, меня снова ждут работа, книги, учебные аудитории, где студенты ведут себя как английские болельщики, потому что у них «всё схвачено». Меня ждут летние палатки с комарами и длинные беседы с глубокомысленным Петельским. Только на этот раз я договорюсь с моими бэкпэкерами и обязательно пойду с ними в горы, и, может быть, снова, как раньше, напишу какие-нибудь хорошие стихи. Здесь остаются мои друзья, мой единственный брат и могилы наших родителей. Я обещаю им, что вернусь сюда. Я должен.
    
    
     * * *
    
    
     - Делает ли молитва человека лучшим?
     «Да, потому что тот, кто молится с верой и усердием, получает больше силы противиться искушениям, и Бог посылает ему добрых Духов для поддержания его. В такой помощи никогда не бывает отказа, когда о ней просят искренно».
     - Можно ли с пользой молиться о прощении наших грехов?
     «Бог умеет отличать добро от зла; молитва не скрывает проступков. Кто молится о прощении своих грехов, тот получит это прощение, но только тогда, когда переменит своё поведение. Добрые дела - лучшая молитва, потому что дела важнее слов».
     - Наши молитвы об нас самих могут ли изменить наши испытания или отклонить их от нас?
     «Ваши испытания всегда в руках Божиих, и некоторые из них должны быть выдержаны вами до конца, но в таком случае Бог берёт во внимание вашу покорность. Молитва привлекает к вам добрых Духов, которые придают вам сил переносить испытания с мужеством, а чрез это они кажутся вам менее тягостны. Впрочем, справедливые просьбы наши исполняются чаще, чем вы думаете. Он внушает вам мысли, с помощью которых вы сами можете вывести себя из затруднения».
    
     Книга Духов
    
    
    
     * * *
    
    
     На станции метро Октябрьская я вынырнул у Ленинского проспекта и поехал к консульству наземным транспортом. Неудобств от ноши я пока не испытывал, хотя рюкзак был забит под самую завязку. Добравшись до места, я отыскал автобус немецкой компании «фон Раден». Пассажиры уже сдавали через одного из водителей свои чемоданы в багажный отсек. Шофёры были наши, но затем их должны сменить немцы. Я поднялся на второй этаж автобуса и положил рюкзак и пакет с продуктами на своё сиденье, а походную сумку оставил при себе. В салоне было душновато, и я решил послоняться около консульства, с интересом поглядывая на отъезжающих. Публика была, в основном, русскоязычной, включая тех, кто возвращался на постоянное место жительства или, как и я, ехал в гости. Может, я и ошибался, но было заметно, что все эти люди были далеки от того, чтобы дружно петь в пути песни про чебурашку или кузнечика, сидевшего в траве. Печати отпускного веселья на их лицах я прочитать не смог, и, видимо, каждый из них имел на это разные причины. Как много любопытного могли бы мне рассказать выражения этих лиц, прикрытых одной и той же полупрозрачной маской преддорожного ожидания. Но окружающие меня не вдохновляли, и мне стало безразлично, кто окажется моим соседом по креслу. До отъезда оставалось совсем мало времени, и я подумал, что в дорогу надо бы купить пакетик леденцов. Это помогает избавиться от чувства голода и тошноты. У киоска неподалёку в очереди за водой стояли люди, всем хотелось пить. Я тоже встал в очередь и вдруг услышал за спиной знакомый голос:
     - Не оглядывайся и говори тише. Уезжаешь в Дортмунд?
     Это была Ирина. Боковым зрением я захватил тёмную прядь искусственных волос и светлый костюмчик.
     - Да. Зачем ты здесь?
     - Пришла тебя проводить.
     - Тогда возьми под руку, а потом поцелуемся. Разлука - причина уважительная.
     - Я только хотела тебя предупредить. Кулешов знает, что ты сейчас уезжаешь. Его людей в автобусе нет, но в Дортмунде тебя будут ждать. Если ты сможешь от них уйти, то потом тебя найдут только в тех местах, которые известны вам обоим. Они встревожены фактом твоей поездки.
     - И что дальше? Сдать билет?
     - Европа большая, но там я помочь тебе не смогу. Постарайся сам не столкнуться с его людьми.
     - Но почему…
     - Случайность. Он как-то узнал, что ты попросил шенгенскую визу. Так что не лезь на рожон. Хотя вряд ли вы будете ходить в один и тот же ресторан или казино.
     Я не удивился. В нашей стране обеспеченный гражданин мог купить почти любые сведения из компьютерного банка данных, а некоторой закрытой информацией торговали на городских рынках. Как говорится, «слово можно продать, слово можно купить, слово можно в разящий свинец перелить». - Написано, словно про нашу жизнь.
     - А ты здесь одна? - спросил я, но ответа не дождался. Оглянувшись, я увидел за собой только что подошедшую женщину, которая, услышав мой вопрос, очень странно на меня посмотрела. Ирина исчезла.
     Отойдя от киоска, я опять обернулся, но ни Ирину, ни её белого «Шевроле» не увидел. Тогда я закурил сигарету и, встав на тротуаре, незаметно осмотрел всю территорию. Вдоль улицы напротив консульства стояли и другие автобусы, направляющиеся в Германию разными маршрутами, и людей вокруг было полно.
     Вряд ли я смогу засечь слежку. И потом, зачем сейчас следить, если меня можно встретить прямо в Дортмунде. Сесть в самолёт - и ты там. А если они захотели удостовериться в моём отъезде? Я чертыхнулся, - настроение было основательно испорчено. А впереди у меня ещё две бессонных ночи в полусидячем положении. Хорошо, конечно, что Ирина меня предупредила. И то, что рюкзак в багаж не сдал, тоже хорошо - из автобуса будет легче смыться. Но всё это значит, что за Кулешовым продолжается плотное наблюдение. То, что мне сказала она, скорее всего, было выяснено путём прослушивания телефонов. И сделала это она, вероятно, по своей личной инициативе. Вряд ли коллеги Ирины стали бы предпринимать меры по обеспечению моей безопасности - им нельзя делать ничего, что могло бы насторожить их фигуранта. Пусть уж он лишний раз наследит. А их дело важнее жизни отдельного человека. Даже если вина олигарха в организации моего убийства будет доказанной, его не возьмут, пока он сам не проколется на чём-нибудь более крупном. Но что означает её фраза о том, что если меня найдут, то только в тех местах, которые известны Кулешову и мне? Таких мест пока три: Дортмунд, Шато-конти и Сен-Тропе. Ну и география! И это, не считая ресторанов и казино, где мне делать нечего. И почему он так встревожился? Значит, опять мне надо играть роль девушки без адреса, - вспомнил я свои владимирские похождения. И роль эту я тогда сыграл отвратительно. А как по-другому, если куда ни плюнь, попадаешь в олигарха? И всё в одного и того же! Будто другие у нас повывелись. Ох, как мне не хочется встречаться с ним и его костоломами! Сделали бы его невыездным, и ждал бы он спокойно своё место на нарах в родных пределах. Вместе со своей челядью. А что будет, когда он купит себе депутатскую неприкосновенность?
     Я сплюнул с досады и озабоченный вошёл в свой автобус. На случай, если я не приеду домой через два месяца, на столе был оставлен запечатанный конверт с надписью: «Если я не вернусь». В письме брату я изложил всё, что он должен узнать о событиях последних месяцев. Самым крайним сроком моего прибытия в Москву было шестое октября. Жаль, что мне так и не удалось зайти к Сергею Сергеичу. Я закончил чтение Книги Духов и хотел вернуть её. В институт Сербского я тоже заехать не успел, хотя по телефону мне подтвердили, что моего бродягу туда перевели. Вспомнить своё имя он до сих пор так и не мог. Сколько же земных дел остаются незаконченными нами, - подумал я. - И как же всё сложится у меня там, за границей?
     Человечество давно изобрело популярную в технике «защиту от дурака», позволяющую предотвратить непреднамеренную поломку устройства или причинение с его помощью другого вреда. Такую роль, например, может выполнить обыкновенная кнопка. Но ни во всемирной истории, ни в отдельно взятой судьбе защиту человека от самого себя ещё никто не придумал. Э-э-х! Ну, а если я, всё-таки, не вернусь, значит, сам виноват во всём, сам допустил роковую ошибку ещё в самом начале, пойдя по неверному пути. Только жалко, что конечная остановка окажется не в том месте и в неподходящий момент для моих земных дел. Или это я ошибочно считаю, что момент этот не подходящий, а на самом деле удобнее и не придумать?
     Не помню, где слышал, что существуют три вида воров, - одни крадут вещи - от калош до недвижимости, вторые воруют свободу, обкрадывая во всём и закабаляя нас. Это тираны и деспоты. Третьи, самые опасные - это те, кто крадёт у нас мечту. Мечту любую, мечту обо всём, что важно для нашей души. И Кулешова я относил к этой категории ворья. И не надо ставить их к стенке или сажать за неё условно. Их нужно сажать туда пожизненно, чтобы они не могли красть ни вещи, ни недвижимость, ни наши души. У них надо забрать свободу и отобрать мечту о жизни за счёт других, оставив лишь надежду о скорой смерти на шконке одиночной камеры. Потому что такие, как Кулич умеют мечтать только о господстве над всеми, власти и безмерных деньгах. У них надо забрать эту мечту. Навсегда. Если мы хотим стать свободными мечтателями сами и сделать такими своих детей и их потомков. Но это случится не раньше, чем общество повзрослеет и очистится от коррупции, а от взяточника будут шарахаться, как от моровой язвы. Ведь они посягают на нашу свободу не меньше, чем чингисханы, ироды или калигулы…
     Автобус тронулся. Пассажиры устроились поудобнее и несколько оживились. Кресла около меня так и остались свободными, - их никто не занял. В сердцах я нажал на кнопку плеера, из наушников которого зазвучала песня Маши Распутиной.
    
     Не было на свете ближе и милей,
     Не было прекрасней Родины моей.
     Вечная, святая, добрая страна,
     Ты не знала, что придут такие времена.
    
     Была страна - необъятная моя Россия,
     Была страна, где встречала с мамой я рассвет,
     Была страна, где влюблялась я под небом синим,
     Была страна, а теперь мне говорят, что нет.
    
     Так же входит утро в наши города,
     И большое солнце светит, как всегда,
     И людьми всё так же улицы полны,
     Что ж вы лжёте, будто нету у меня страны?
    
     Живёт страна, необъятная моя Россия,
     Живёт страна, где встречала с мамой я рассвет,
     Живёт страна, где влюблялась я под небом синим,
     И напрасно говорят, что нет!
    
     Нам того, что было, зачеркнуть нельзя,
     Что б ни говорили новые князья.
     Будет жить на свете вечная страна,
     Что ни делай, - никуда не денется она!
    
     Живи, страна, необъятная моя Россия,
     Живи, страна, где встречала с мамой я рассвет,
     Живи, страна, где влюблялась я под небом синим,
     Живи, страна, и не слушай тех, кто скажет: «Нет».
    
     Хорошая песня и слова простые - всем понятны. А вот вещие стихи Марии Антоновны, обращённые ко мне, с сегодняшнего дня, кажется, начинают сбываться. И я очень надеялся, что в старом замке близ французского городка Шато-конти ещё сохранилась память о Мари и Элен, но и предполагать не мог, что пути-дороги, предлагаемые нам, бывают иногда столь неисповедимы.