ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ о проникновении разведгруппы чертей в столицу Великого Альдеберана с целью получения сверхсекретной информации.
Мобильный перпетолет чертовых разведчиков «Пылесосный Веник» благополучно вынырнул в ближайших окрестностях главной планеты Великого Альдебарана. Там посланцев Тартара уже поджидали некие темнокожие личности с искусственными мозгами.
Оставив субспейсмарину под присмотром двух абсолютно молчаливых и угрюмых биороботов, представляющих собой ходячий арсенал на трех ногах с колесиками и с пятью руками-щупальцами, в каждой из которых было по тяжелому пулемету, гранатомету и шипастому кастету, разведчики спокойно пересели в стратосферную шлюпку.
Кто из чертей не знает столицы Великого Альдебарана!
Там, между прочим, имеются уютные районы, где живут в малиновых домиках, именуемых хазами, аристократические жиганы, дворянистые уркаганы, мафиозные бандиты с государственными чинами и регалиями, а также высокопоставленные шулера.
День и ночь сия братия вкалывают до седьмого пота. Когда им это изрядно надоедает, они начинают гулять и куролесить под чутким присмотром филеров.
Ночь стояла глухая и подслеповатая. Ветер простудно посвистывал в деревьях старого парка, в проводах разбитых уличных фонарей и в ментовских ушах.
Трое фартовых чертей решительно шли на дело. И тут им, конечно, приспичило выпить, то есть им выпить очень даже захотелось. Конечно, они не пошли в шикарный ресторан. Чтоб не шухериться, черти решили намылиться в скромную забегаловку под названием «Знаешь ли ты Мурку?».
В кабачке сидела она, Мурка, и сосредоточенно подсчитывала дневную выручку, когда нежно звякнул бронзовый колокольчик над входной дверью и в помещение вошли трое мужчин, держа в руках бластерные наганы. Один из них, здоровенный, толстый, вежливо обратился к женщине:
– Здравствуй, моя Мурка! Здравствуй, дорогая! Как тут насчет легавых?
Вопрос не застал Мурку врасплох. Даже злые урки, не говоря о легавых, и те боялись Мурки, ибо все доподлинно знали, что воровскую жизнь она вела и стряпала крутые дела.
Содержательница тайной малины имела вставленный глаз-алмаз с рентгеноизлучателем. Мигнув этим красиво вставленным глазом, в котором метался пьяный рентгенов-ский ураган, и задымив пахитоской, она хрипло ответила:
– Легавка отсель далече. Поэтому, фартовые парнишки, спокойненько располагайтесь в моей малине. От вас исходит приятный для меня чертов аромат.
– Мурка, ты мой котеночек, цветок души моей, – сладко пропел один из вошедших с темными оливковыми глазами и в желтых ботиночках, – окажи нам любезность и обрати свой нежный взор на трех усталых и голодных путников. Не найдется ли в вашей благословенной уркаганами малине прохладительных напитков, утоляющих жажду, и вкусной, питательной шамовки, способной вызвать приятное слюновыделение?
В ответ цветок души многозначительно улыбнулся и позвал кельнера:
– Эй, Громила Потрошительный, что у нас там осталось?
– Пяток жареных на вертеле циплюков и макароны с сыроежками, – ответил хиленького вида мужичонка, смахивая тряпочкой крошки со стола и поигрывая финкой.
– Обслужи посетителей.
– О, мы премного благодарны, прекраснейшая из прекрасных Мурок! – сладкоречиво произнес мужчина в модном парусиновом костюмчике, выбивая радостную чечетку своими желтыми ботиночками.
Кельнер принес три вместительных миски с макаронами и отдельно противни с румяными циплюками. Потом небрежно швырнул на столик банки с острой приправой и любовно, осторожно поставил здоровенную сулею первоклассной сивухи.
– Трескайте, чтоб вам не подавиться! – сказал он и принялся орудовать половой щеткой.
Мурка, закончив подсчет денег, облокотилась на стойку бара и теперь лениво расстреливала своими глазками трех моложавых мужиков, подозрительно смахивающих на трех чердачных котов, которые шляются сами по себе везде, где им заблагорассудится.
Когда посетители насытились и довольные откинулись на спинку стульев, в забегаловку вошло четверо парней в безрукавках и мятых шароварах. Один из них, здоровый и патлатый детина с фонарем под левым глазом, сразу же направился к кассе и громко гаркнул:
– У нас кончилось горючее!
– Заправка в двух милях отсюда, – как-то по-особому презрительно ответила хозяйка забегаловки.
– Я повторяю для глухих: у нас кончилось горючее!
– Не понимаю.
– Мурка! – подал голос кельнер, передергивая затвор дубальтовки. – Эти молокососы хотят дармовой выпивки и больших неприятностей на свою дурную голову.
– Сообразительный хрен, – ухмыльнулся патлатый, бросая равнодушный взгляд на скорострельную дубальтовку в руках кельнера. – Ты слышала, красотка? Выпивка нам, а неприятности вам. За последним дело не станет.
Трое посетителей перестали потягивать винцо и с любопытством уставились на невоспитанную молодежь.
В воздухе запахло не только жареными циплюками.
Патлатый, не обращая внимания на посторонних зрителей, сунул руку в карман своих шаровар.
– Поторопись, тугодумка, а не то я устрою из этого заведения тир с бегающими мишенями.
С этими словами он извлек из кармана старинный многоствольный бластер и пальнул в потолок.
На посетителей посыпалась гипсовая крошка.
Хромой Бес чихнул.
– Потише на поворотах, вонючая какашка не моей собаки! – угрожающе произнес Муссоли, сжимая кулаки. – Настоятельно рекомендую сниматься с якоря и срочно, под всеми дырявыми парусами уходить в открытое море, а не то мне придется заняться ремонтом твоей кормы!
– Плюгавый! – не оборачиваясь, окликнул одного из своей шайки патлатый. – Пощекочи ножичком грубияна! А ты, хозяйка, гони монету и выпивку или мы очень обидимся!
На этом его красноречивый монолог был прерван сокрушительным ударом в самый центр седалища. Тяжелый ботинок Вельзевула с такой убойной силой обрушился на корму наглеца, что тот перелетел через стойку и с воплем врезался в дверь холодильника. Тем временем приличных размеров ножичек Плюгавого описал крутую дугу и вонзился в дверь туалетной комнаты. Это за дело взялся Хромой Бес. Оставшимися двумя молокососами занялся Хоттабыч. Не успев опомниться, те вылетели сквозь град осколков витрины на улицу. За ними с истошным криком и на большой скорости покинул заведение Плюгавый, нелепо болтая вывернутыми из суставов руками. На ринге остался патлатый, находящийся в скучающем состоянии глубокого и беспробудного нокаута.
Вельзевул, обойдя стойку, подошел к распростертому телу, небрежно взял его за ногу и, слегка крутанув над головой, отправил вслед за приятелями.
– Неплохая работа, парниши! – восхищенно констатировала Мурка, помахивая короткоствольной ручной кулевриной. – А я уже подумала, что мне и кельнеру придется опять самим чуть-чуть драться. Впрочем, эта сопливая шушера не достойна моего внимания. Словом, я вам признательна за маленькое развлечение, а то от скуки здесь можно подохнуть.
– Ерунда! – подмигнул ей Вельзевул. – Не люблю, Муреночек, когда мне мешают спокойно переваривать пищу, но зато люблю, как и ты, развлечься за чужой счет.
– Пани Мурка, лучше вместо благодарности подскажите нам, где здесь поблизости можно снять скромную хазу, не привлекающую внимание полицейских мусоров, – сказал Хромой Бес, подходя к стойке.
– Можно спокойно остановиться у меня, если это вас устроит, парниши, – ответила та. – У нас вполне приличный хулиганский район, куда легавые не любят соваться. Вы сами только что видели, кто здесь шляется, хотя в данном случае шваль, которую вы славно взгрели, явно приблудная. Я всех местных хорошо знаю, а они знают меня. Никто из блатных никогда не покатит на меня бочку ради каких-то жалких грошей.
– Значит, никаких лишних забот и полная гарантия сытого брюха, – осклабился Вельзевул, поправляя перед зеркалом свой яркий, цветастый галстук.
– Да, обо всем позабочусь я и мой помощник Громила Потрошительный? – кивнула молодка. – Он один стоит десятка самых крутых вышибал. Не смотрите, что с виду хилый. Это только с виду и с первого взгляда. Громила так финочкой умеет работать, что в миг побреет всех, кого надо. А дубальтовочка в его руках не один пулеметик заменит.
– А куда он, между прочим, смылся? – оглядываясь во-круг, подозрительно спросил Вельзевул.
– Громила! Где ты?! А-у-у!.. – не меняя позы, крикнула хозяйка забегаловки.
– Иду, хозяйка! – откликнулся тот, вылазя из-под столика и отряхивая свою белую курточку. – Проверял, хорошо ли заминированы столики и нет ли подслушивающих «клопов», которые легавые всегда умудряются втихаря понаставить в общественных местах.
– Так, значит, ты действительно хозяйка этого веселого заведения? – спросил Вельзевул, желая продолжить общение с красоткой, чьи женские формы ласкали его взгляд.
– Да, с недавних пор. Мой бывший муж – недипломированный профессор философии криминального подполья и большой авторитет в уголовном мире. Однако недавно он ударился в идеализм и заявил мне, что отправляется на поиски основного вопроса всей мировой философии воровства и жульничества. Как вскоре выяснилось, этот «вопрос» был в юбке и при больших деньгах. Пришлось решать его посредством сходки основных авторитетов и соответствующей бракоразборки.
Подошедший кельнер отвлек хозяйку от невыносимо печальной для нее темы «основного вопроса воровской философии», заявив, что пора закрывать малину и делать небольшой косметический ремонт помещения, слегка пострадавшего от незапланированных боевых действий.
– Закрывать заведение будем, – согласилась Мурка. – А мелкий ремонт отложим до завтра. Сегодня же я угощаю всех здесь присутствующих. Плесни-ка, Громила, нам марочного первача.
– Сию минуту, мадам Мурка!
Кельнер метнулся на кухню и вскоре появился с пыльной бутылкой самогонного бальзама трехнедельной выдержки.
Через полчаса угощение оплачивали черти.
Еще через два часа они, громко горланя песни, поднялись к себе в номера. Последним брел Вельзевул, которого с обворожительной улыбкой поддерживала мадам Мурка.
Утро следующего дня застало Хромого Беса безмятежно спящим на полу. Хоттабыч, похрапывая, спал на кровати, но в ботинках. А Вельзевул сопел, уткнувшись носом в соски хозяйки злачной забегаловки.
Хорошенько выспавшись, разведчики основательно позавтракали и отправились выполнять исключительно важное разведпоручение.
Райбург жил свой беспокойной жизнью большого города. Администраторы в белах рубашках и при обязательных строгих галстуках с портретом Императора потели над входящими и выходящими бумажками. Парикмахеры плотоядно щелкали ножницами, усердно борясь с волосатостью. Журналисты и писатели, преисполненные здорового оптимизма и желания сорвать хороший гонорар, носились, как угорелые, из одного издательства в другое. Работники фрезерного станка и других станков с энтузиазмом заводных кукол выполняли плановые задания, мечтая о квартальных премиальных. Короче, все шестеренки правильно крутились, все поршни правильно двигались, и все было так, как и должно быть на образцово-показательной фабрике с ее производственными помещениями и санаторно-курортными здравницами: одни трудились, другие бездельничали, а третьи старательно изображали надсмотрщиков и охранников священной империалистической собственности.
В городской пешеходной толчее чертям частенько встречались суетливые монахи и монашки. Особенно преобладали братья и сестры различных нищенствующих орденов, которых легко можно было узнать по богатым власяницам из тонкого сукна, дорогим веревкам, опоясывающим их чресла, и по той бесцеремонности хорошо тренированных городских приставал, с которой они нахально требовали благочестивых пожертвований от спешащей по своим делам публики. Один из таких нищенствующих братьев, мордастый и горластый, прицепился к Хромому Бесу и принялся настырно клянчить подаяние, неустанно твердя:
– Добрый и милосердный верноподданный, не скупись и подай грошик на благоустройство нашей смиренной обители, а не то плохо придется.
– Кому это еще плохо придется? – взъерепенился Бес, испепеляя монаха взглядом.
– Нам, конечно, – жалобно проскулил монах, обдав черта винным перегаром. – Братья решили приватизировать общественную баню для богоугодного очищения греховных тел от бытовой скверны, а денежек не хватает, спонсоры зажрались... Будь так добр, подай грошик на приватизацию, а не то...
– Я сейчас тебе как подам в рыло, гнусное монашеское отродье, поганый лодырь и тунеядец, что света белого не взвидишь! – свирепо гаркнул Бес.
– Кыш отсюда, проклятый частный собственник! – прикрикнул на монаха Вельзевул и показал ему увесистую дулю.
Демонстрация грубой силы в виде крупнокалиберной дули подействовала безотказно. Монах тут же cчел за благоразумное ретиво смыться из зоны возможного обстрела. Правда, с почтительного расстояния он облаял несердобольных мирян самыми поносными словами антиклерикального содержания и на всякий случай тут же спрятался за спины прохожих, заметив, что усатый верзила злобно оглядывается.
– Лучше с монахами не связываться, – мудро заметил Хоттабыч, ускоряя шаг. – Они очень мстительны. Еще – не дай Бог! – настучат на нас инквизиции, и потом доказывай, что тебя неправильно поняли. Особенно следует остерегаться зуизуитов. Этих пловом не корми, дай только поохотиться за кем-нибудь из губошлепистых правдолюбов.
Через два квартала разведчики расстались, договорившись встретиться вечером в притоне мадам Мурки в Приблудном переулке.
На долю Вельзевула выпала самая сложная и ответственная задача. Ему предстояло найти самый кратчайший путь, ведущий к пресловутой кормилице и вытряхнуть из старушенции всю душу вместе с необходимой информацией о незаконном сыне Императора.
Проводив взглядом бывалого конспиратора Хромого Беса и Хоттабыча, которые поспешили на встречу с руководителем местного подпольного филиала заговорщиков, Вельзевул задумался. Он еще не знал, куда ему направить свои стопы, но тут ему помог счастливый случай.
Немилосердно палило альдебаранское светило.
Асфальт жег пятки даже через подошвы ботинок.
Ощущение босоногого танцора на адской сковородке.
Мокрая рубашка липла к телу.
Сплошная баня с парилкой.
Проклиная невыносимую жару, Вельзевул решил заглянуть в ближайший винный подвальчик, чтобы освежиться стаканчиком холодненького кислячка.
Пройдя квартал, он заприметил именно то, что ему требовалось и чего ему хотелось.
Фасад дряхлого трехэтажного дома украшала огромная металлическая бутылка, висящая на ржавой корабельной цепи. На бутылке бронзовели слова «Пей до дна!».
Посетителей в маленьком, полутемном подвальчике было раз-два и обчелся.
Муссоли заказал себе большой фужер светлого алигара, пачку сигарет, бульварную газетенку и начал осматриваться в поисках подходящего места. Неожиданно его внимание чем-то привлек крупный мужчина, сидевший в одиночестве за столиком около лестницы. Рядом пустовал стул.
– Можно? – Муссоли кивнул головой в сторону стула.
– Да, не занят.
– Ну и жарища сегодня выдалась! – устало вздохнул черт, присаживаясь.
– Припекает, – односложно ответил сосед и сделал большой глоток из своего фужера.
Муссоли лицо мужчины сразу показалось знакомым. Неспеша потягивая вино, он начал осторожно присматриваться к соседу по столику.
– Вы местный? – обратился черт к мужчине, щелкая зажигалкой и закуривая сигарету.
– Да, – вяло ответил тот.
«Неразговорчивый какой-то типчик, – подумал Вельзевул, пытаясь выхватить из памяти нечто неуловимо знакомое. – Ничего, приятель, я тебя раскручу!»
– Не скажите, как мне проехать в зоопарк? Я из провинции и давненько не был в зоопарке. С детства питаю слабость к хищным зверюшкам.
Оторвавшись от фужера, сосед снял солнцезащитные очки и начал обстоятельно рассказывать, куда и каким транспортом надо ехать, чтобы кратчайшим путем добраться до городского зоопарка, но сразу же предупредил, что зверинец уже приватизирован владельцем мясокомбината и поэтому не гарантируется наличие в нем какой-либо живности вообще.
– Говорят, нынешний мэр хорошо погрел руки на новой экономической политике Императора, – заметил по этому поводу Вельзевул. – Да и его предшественник, судя по слухам, страстный демагог Попадыкало, все свое мурло сытной, жирной сметаной вымазал.
– Говорят разное, – неопределенно ответил собеседник. – Только дурак или фанатик, будучи у власти, не извлечет для себя выгоду. А поскольку названные вами лица дураками или фанатиками себя не считают, то делайте из этого выводы. К тому же их опекают фавориты Императора, решившего капитально реконструировать партию абсолютистов и перекроить ее на свой монархический лад.
Внимательно слушая соседа, всматриваясь в его зеленые глаза с плутовской искринкой и хитроватые черты лица, Вельзевул наконец-то узнал своего собеседника.
«Да это же прощелыга Хитробой! – молнией мелькнуло у него в голове. – Его голос, его глаза... Да, это именно он. В этом нет и не может быть никаких сомнений. Вот только наш приятель несколько потолстел и огрубел с возрастом».
– Ладно, оставим прихватизаторов и съеденный зоопарк в покое! – широко улыбнувшись, сказал Вельзевул. – Лучше, старина, посмотри внимательнее на меня и вспомни охранника одной важной особы по кличке Чревоугодник. Напряги, напряги память... Вроде раньше ты на нее не жаловался. Надеюсь, с ней и сейчас все в порядке.
Удивленный услышанным, собеседник Вельзевула около минуты молча рассматривал того, пока не округлил свои глаза и не вымолвил:
– Это ты, Вель...
– Тс-с-с! – приложил палец к губам Вельзевул. – Узнал-таки меня! Чокнемся по этому поводу!
Чокнулись, заказали еще по фужеру, но засиживаться не стали. Тесный подвальчик не относился к разряду тех мест, где можно было откровенничать.
Повеселевший Хитробой повел своего давнего знакомого на соседний тенистый бульвар, где они нашли уединенную скамейку, сели и...
Неожиданно раздались гулкие удары армейского барабана и жизнеутверждающие звуки труб похоронного оркестра.
Первым показался лохматый цирковой клоун на ушастом ослике, а за ним кувыркались десятка два акробатов в черных трико. Затем медленно выкатил грузовик с музыкантами в гусарских ментиках, наброшенных на голое тело. За грузовиком двигался похоронный катафалк, весь размалеванный рекламными призывами пить лимпо-пуку и пользоваться жувачкой, предохраняющей зубы от кариеса. В открытом гробу сидел скелетообразный тип с кислой харей и посылал всем глумливые воздушные поцелуи.
Маски лицедеев, шествующих в похоронной процессии, были до смешного узнаваемы, ибо карикатурно копировали великих исторических и постисторических личностей. Вон мелькнула маска Амензахотепа ХIV, опального министра просвещения эпохи великих финансовых пирамид. Рядом с ним возникла маска батьки налетчиков Махнюка-Загуляйпольского, прославленного анархиста и мемуариста, прославленного прежде всего тем, что анархию базарных отношений он объявил такой-то матерью порядка, о чем и сообщил в своих мемуарах. А вон показалась и скрылась маска недавно свергнутого деспота Булатного Хаза, изумительного гения политических интриг, склок и кабинетных путчей.
– Какие странные похороны! – удивился Вельзевул. – Интересно, кого это так весело хоронят?
– Не хоронят, а кое-что реанимируют, – поправил его Хитробой.
– Это что-то совершенно новое в жизни Райбурга. Я ничего раньше не слышал о подобной развлекательной реанимации. Какой в ней смысл?
– Свой смысл есть и в кажущейся бессмыслице, – многозначительно заметил Хитробой. – Власть имущие на нашей и других обитаемых планетах всегда любят маскировать свою глупость апелляцией к прошлому, уроков из которого они не извлекают и не собираются извлекать, так как считают, что нет ничего проще, как переписать историю по меркам собственных корыстных интересов. Есть над чем задумчиво похихикать. Времечко больно развеселое выдалось для философских размышлений и обобщений. Везут ожившего покойничка, чтобы все напряженно мыслили, кого бы еще оживить для удовлетворения инстинктивного чувства духовно-трупного голода.
– Какого чувства? – недоуменно спросил Вельзевул, растерянно моргая.
– Того самого, дорогой ты мой, которое хорошо консервируется с помощью гроба и гробовых дел мастеров.
– Как же это может быть?
– Черт его знает как! Я полагаю, что об этом Императора не худо бы спросить. Говорят, он до ужаса все знает и сам редактирует подобные сценарии!
– Так уж и сам?
– А может быть и не сам, – с сомнением в голосе ответил Хитробой. – Но какое мне, собственно говоря, до этого дело.
– М-да... Дела, дела, – повторил несколько раз Вельзевул, косясь на спутника. – А твои дела как складываются?
– По-разному...
Хитробой, с которым читатель расстался в одной из предыдущих глав как с дипломированным ветеринаром Жаном Скапеном, ныне маскировался под тренера боксеров-гладиаторов и высокооплачиваемого вышибалу одного фешенебельного ресторана с весьма сомнительной репутацией. Его знакомство с Вельзевулом по кличке Чревоугодник нельзя было считать приятельским в полном смысле этого слова. Когда-то их познакомил Хромой Бес. Было это, чтобы не соврать, в самый разгар флибустьерской карьеры Хитробоя. В те времена заговорщики во главе с Люциферовым налаживали тесные контакты с пиратами и контрабандистами. Несколько раз Хитробой и Вельзевул выступали в роли телохранителей высоких договаривающихся сторон. Пока эти стороны секретничали, телохранители травили анекдоты и бдели хозяйскую безопасность. Тогда-то Хромой Бес, давний приятель Хитробоя, и представил Чревоугоднику пиратского телохранителя, отрекомендовав его самым лучшим образом.
Беседуя с Чревоугодником, Хитробой отдавал себе ясный отчет в степени риска подобной беседы. Из имперской прессы и объявлений по розыску опаснейших государственных преступников, он хорошо знал, что Вельзевул является верным слугой и помощником Люциферова-Сатанинского, предводителя мятежных чертей, приговоренного Высшим Имперским Судом к самой черной деструкции. Однако такого ушлого плута, каким был Хитробой, все это ничуть не смущало. За свой не слишком долгий век он повидал разное и побывал в таких передрягах, о которых лучше и не вспоминать.
Сложнее было Вельзевулу. Он лишь мельком знал Хитробоя и ничего не ведал о том, в какую сторону изменились взгляды этого плута с крепкими кулаками. В жизни не редкость, когда даже самые надежные друзья вдруг, не с того не с сего, начинают выкидывать такие фортели, что впору поверить в существование нечистой силы, совращающей незаконными приемами кристально чистые души. Однако первое и самое предварительное прощупывание Хитробоя на предмет отсутствия у него порочных верноподданнических наклонностей успокоило посланца Тартара. Весь последующий ход короткой, но информационно насыщенной беседы, больше похожей на допрос, окончательно утвердил Вельзевула во мнении, что Хитробой – вполне надежный плут, не испорченный тлетворным влиянием лживой имперской пропаганды, обещающей одно светлое будущее взамен другому с частотой, с какой гулящая девка признается в любви до гроба своим клиентам.
Не раскрывая сути дьявольского разведпоручения, Вельзевул скупо охарактеризовал некоторые второстепенные задачи своего визита в столицу и попросил Хитробоя оказать ему незначительную услугу.
– Между прочим, – добавил он, – вместе со мной сюда прибыл твой приятель. Угадай, кто?
– Уж не Асмодей ли по кличке Бес?
– Угадал! Только теперь его кличут не Бесом, а Хромым Бесом. Он повредил себе ногу, спасая моего хозяина Люциферова во время сражения с имперским космическим флотом.
– Как это его угораздило?
– Ну, это долгая история. При случае он тебе сам расскажет. Давай-ка лучше к делу перейдем.
Еще раз выслушав просьбу Вельзевула, Хитробой задумался, перебирая в памяти всех своих знакомых, которые могли бы помочь в поисках кормилицы незаконнорожденного сына одной весьма высокопоставленной особы.
– Есть тут у меня один знакомый и вполне подходящий для тебя субъект, – наконец сказал он. – Этот субчик служит в полиции нравов, что отнюдь не мешает ему бесплатно наведываться к платным потаскушкам. У него имеется не менее похотливый дружок, работающий в Демографическом информационном центре. Можно попытаться через них выйти на эту таинственную кормилицу.
– Почему бы и нет? Начинаем немедленно заниматься этими сексуалами.
Первый этап операции, названной Вельзевулом «Их нравы», начался со звонка в полицейский участок. Господин Скапен пригласил к телефону лейтенанта Эротофайера.
– Лейтенант Эротофайер внимательно слушает, – раздалось в трубке.
– Привет, Альфред! Это – я, Скапен. Ты как, сегодня вечером не занят?
– А что, есть интересное предложение?
– Не было бы, не звонил. Тут несколько молоденьких провинциалочек объявилось. Жаждут столичных мужчин и острых эротических ощущений. Ты готов позабавиться?
– Не откажусь.
– Тогда захвати этого повесу из информцентра. Одним нам не справиться.
– Захвачу.
– До вечера.
Повесив трубку, Хитробой сказал:
– Все на мази. Прибежит как миленький и этого хлюста притащит с собой.
– А теперь куда? – спросил Вельзевул.
– Как куда? Надо подыскать подходящих девочек. Предлагаю навестить моего закадычного приятеля Фигаро. Асмодей его хорошо знает. В свое время мы с Фигаро много накуролесили и много лиха хлебнули. Сейчас он содержит косметический салон и бульварную газетенку «Замочная Скважина». В его салоне девочек хоть отбавляй. Мы немедленно идем к нему.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ, из которой со всей определенностью явствует, что чертовы разведчики успешно достигают поставленной перед ними цели и благополучно возвращаются восвояси.
Косметический салон преуспевающего господина Фигаро, расположенный поблизости от престижного городского кладбища для придворной знати и буржуазных нуворишей, был весьма экстравагантным заведением под скромным названием «Эстетика посюстороннего мира». На подходе к салону, популярному среди любознательных кладбищенских экскурсантов и работников могильной лопаты, смысл его названия заявлял о себе душераздирающими стенаниями гоп-джаза и дьявольским воем сердобольной толпы жаждущих вкусить посюсторонней эстетики.
Попытка какого-нибудь ротозея сходу проникнуть в салон – бесполезная и пустая затея, обреченная на полный и позорный провал, могущий ненароком обернуться траурным исходом. Толпящаяся публика плотно закупоривает врата салона и крайне враждебно относится к нахальным безбилетникам.
Закурив и прикинув реальные возможность лобового штурма, Хитробой пришел к философскому выводу о полной неосуществимости революционной перестройки зловредных инстинктов толпы, а посему предложил воспользоваться черным входом.
Нырнув в узенький проулок и преодолев баррикаду из многочисленных мусорных ящиков, компаньоны очутились в небольшом дворике, заваленным стеклотарой и отслужившими свой век гробами.
Около входа с внушительно грозной надписью «Не входить без серьезной нужды!» застыл неприступной скалой детина с железными шарами бицепсов, наглухо забронированными мозгами, стриженым под колючую проволоку затылком и невыразимо равнодушным взглядом тусклых поросячьих пуговиц. Однако, узнав своего тренера и приятеля хозяина салона, он вежливо сплюнул, осклабился, расслабился и как бы нехотя, но дружелюбно пропустил посетителей в помещение.
Длиннющий коридор со шныряющими по нему полуголыми девицами вел черт знает куда. Миновав коридорную кишку, пахнущий потом сладострастия, посетители очутились в прокуренном зале с низкими потолком, крохотной сценой и большущей стойкой бара.
На сцене кривлялась и пыталась петь под «фанерную» свистопляску рослая дщерь в одежде из собственного кожпокрова и каких-то цветочных нашлепок. Слушателей или, как бы точнее сказать, зрителей ее «фанерный» вокал интересовал мало, если вообще интересовал, ибо они пришли сюда оценивать не музыкальное сопровождение эротического спектакля, а сам спектакль.
Вслед за безголосой певичкой на сцену вывалилась девица борцовского телосложения, которая, не теряя времени даром, начало ловко срывать с себя разные ленточки, тряпочки и ниточки, мешающие обзору ее татуированной плоти, чем вызвала неукротимый восторг зала.
Эти и подобные мизансцены сопровождались обвальным рукоплесканием и хлесткими взвизгами поклонников девственного натурализма.
Немного поглазев на сексуальный парад, Скапен и Вельзевул чинно проследовали в кабинет маэстро.
Фигаро, вальяжно развалясь в надувном кресле с освежителем, старательно чистил ногти маникюрной пилочкой, когда без стука распахнулась тяжелая дверь и в проеме возник Хитробой.
– Принимай гостей, господин Фигаро.
С этими словами он решительно шагнул в кабинет, а вслед за ним туда протиснулся шкафоподобный Вельзевул, который представился Маркелом Соломонотрягиным, мастером по выделке скальпов, изготовлению париков и частному сыску.
Идя в косметическо-поэтический салон, Вельзевул и Скапен договорились не спешить ставить в известность маэстро о том, кто есть ху... на самом деле, чтобы не травмировать ранимую душу владельца салона не совсем приятными заботами.
– Я к вашим услугам, мои друзья! – расцвел в радушной улыбке Фигаро, вставая навстречу гостям и раскрывая другу свои объятия.
– Ко мне приехали закадычные друзья из родных скотобойных мест, – начал Скапен. – Мы хотели бы провести этот вечер в непринужденной беседе о пользе и вреде абортов, а здесь без женских консультаций нам никак не обойтись. Будь так добр, снабди нас смышлеными собеседницами до утра следующего дня.
– Конечно, конечно, – ответил маэстро, оценивая хотя и дорогой, но довольно безвкусный наряд господина Соломонотрягина. – А что я буду с этого иметь для расширения своего умственного кругозора, развития дружеских связей и укрепления финансовых основ моего предприятия?
– Вот очень и очень подходящая для этих целей книжица, написанная с использованием водяных знаков, – бухнул господин Соломонотрягин, бросая понимающий взгляд в сторону Хитробоя и одновременно протягивая Фигаро увесистый «томик» карманных размеров, выполненный в приятном кошельковом стиле. – Без преувеличения скажу: чтиво изумительнейшее. Очень способствуют культуртрегерской мозговой работе и интенсивному росту косметического самосознания.
– Чудесно, чудесно, друзья мои! – затараторил Фигаро, быстро листая хрустящие страницы «томика». – Ого! Здесь почти пятьсот страниц. Судя по всему, это действительно весьма увлекательное чтиво. Сейчас я позову преотменных собеседниц. Надеюсь, вы останетесь довольны их интеллектом, не испорченным загнивающей буржуазной философией и моральными предрассудками.
Подбежав к переговорному шлангу, Фигаро велел барманше вызвать посыльного.
– Не хотите ли, друзья, преотменного фирменного коктейля из синюшной чертыхаловки, ядреного спотыкача и веселительного порошка мощного наркотического действия? – сказал он, затыкая переговорный шланг пластиковой бутылочной пробкой.
Посетители одобрительно крякнули.
Пока посыльной бегал за неиспорченными интеллектуалками, гости и хозяин заведения выпили по кружке коктейля. Потом выпили еще по кружке и закусили копчеными хвостиками жилистого хоботника. Фигаро поделился свежим сальным анекдотом. Его сальность пришлась по вкусу Вельзевулу, и он не удержался, чтобы не поведать анекдот о проказах нечистой силы в женской бане комунхоза.
Наконец пожаловали говоруньи.
Сексуально озабоченные посетители салона засуетились, заторопились и начали срочно прощаться с Фигаро, который с хихиканьем многозначительно подмигивал им, показывая неприличные жесты.
Коттедж Скапена находился далековато от косметическо-поэтического вертепа.
Погрузив девочек и Вельзевула в заказанный по телефону стреколет, Хитробой велел водителю гнать что есть мочи. Через час должны были пожаловать Эротофайер с приятелем. Приходилось торопиться.
По дороге они спикировали на стреколетную площадку и наполовину опустошили ближайшую лавку с колониальными товарами, наполнив большие пакеты деликатесной вкуснятиной и горячительными напитками.
Вы, конечно же, хотите знать некоторые пикантные подробности этой исключительно важной для чертей вечерней посиделки и возлежалки.
Сразу же предупреждаю, что недостаточно самой изощренной читательской фантазии, чтобы на собственном, пусть даже самом скудном житейском опыте непосредственного общения со сладкоречивыми вдовушками и женами ответственных партработников, представить себе сюжет пирушки чертей с ведьмочками, которые за словом в чужой карман не лезут. Надо быть воинствующим мыслителем очень прагматической ориентации, чтобы уразуметь всю замысловатую диалектику перехода обсуждаемой категории «аборт» в необсуждаемую категорию «абордаж», иллюстрированную надлежащим эмпирическим образом.
Во время бурного словоблудия и словоизлияния за столом и под столом тоже Вельзевул ненавязчиво, но методично обхаживал приятеля лейтенанта Эротофайера мистера Фиксли, магистра метафизических проблем демографической информатики. Естественно, бокал магистра не пустел, а мозги методично наполнялись деструктивной тарабарщиной. Довольно быстро мистер Фиксли начал лобызать господина Соломонотрягина и уверять его в своей вечном, нетленном дружелюбии.
– Нет ничего вечного в этом прелестном мире, – властно, но убаюкивающе сказал господин Соломонотрягин, торжественно вручая мистера Фиксли красотке, уже разоблаченной посредством хитроумных метафизических приемов и простой физической сноровки.
Когда говоруньи, жутко вихляя бедрами, удалились со своими кавалерами в опочивальни для задушевных бесед, Вельзевул заторопился. Предупредив Скапена, что к утру он вернется во чтобы то ни стало, разведчерт воспользовался стреколетом хозяина и вихрем полетел на встречу с Хромым Бесом и Хоттабычем.
Оставив машину на площадке около полицай-управления и велев околоточному внимательно присматривать за машиной, Вельзевул быстро зашагал в сторону Приблудного переулка.
Хромой Бес и Хоттабыч ждали его, не ложась спать и развлекаясь созерцанием двухсотой серии телесериала «Космические войны с чертями».
– Где ты пропадаешь? – встретили они нетерпеливым вопросом начальника разведгруппы.
– Все нормально, товарищи, – успокоил их Вельзевул. – Сейчас проведем закрытое совещание. Кстати, тебе, Хромой Бес, передает привет Хитробой. Знаешь такого?
– Неужели жив и здравствует обормот?
– Еще как жив! Скоро ты с ним встретишься.
– Интересно, а что слышно о нашем общем с ним приятеле Фигаро?
– Ваш Фигаро процветает во всю и, как следствие, пахнет дорогим одеколоном. Но мне сейчас, товарищи, не до всяких там лирических воспоминаний. Начинаем закрытое совещание. Быстренько выкладывайте все, что разузнали о кормилице.
– Можно мне первому? – поднял руку Хоттабыч.
– Можно, – сказал Вельзевул, переходя на шепот, подобающий ответственному секретному моменту. – Слово предоставляется товарищу Хоттабычу,
– Пока информации маловато, – прошептал Хоттабыч, прикрывая рукой рот. – Известно только, что конец ниточки находится в Демографическом информационном центре, который контролируется тайной полицией и агентами Святейшей Инквизиции.
– Любопытное совпадение, – проронил Вельзевул.
– Какое совпадение? – заинтересовался Хромой Бес. – О чем это ты?
– Тс-с! Не так громко. Враг не дремлет. Я тоже вышел на этот Центр, – ответил Вельзевул, бдительно озираясь. – Значит, мы на верном пути, товарищи.
– В данном случае отличился Хоттабыч, который с помощью знакомого странствующего аскета, выступающего в цирке рыжим клоуном, нашел нужных нам информаторов, – понижая голос и напяливая до бровей кепку, сказал Хромой Бес.
Узнав о немалом вкладе напарников в общее и чертовски важное дело, Вельзевул мгновенно порозовел, обрел второе дыхание и с его помощью торжественно, но осторожно выдохнул:
– Спасибо, дорогие товарищи, соратники! Ваши фотографии будет заслуженно красоваться на доске почета Разведупра.
– Всегда пожалуйста! – хором прошептали Хромой Бес и Хоттабыч.
– На этом совещание закрывается. Идите и ложитесь спать сном праведников, товарищи! – приказал Вельзевул своим подчиненным. – А я должен вас немедленно покинуть, ибо у меня еще дел по горло. Обязательно встретимся завтра утром здесь же.
Начал накрапывать холодный кислотный дождь, когда Вельзевул, поеживаясь и растирая руки, сел в стреколет и, щедро одарив промокшего околоточного пачкой махорки, ринулся в непогоду, в дождь, в сырость и туман, туда, где его ждали эпохальные дела.
Над поседевшим от вспышек молний городом ветер торопливо собирал мрачные тучи, предвестники большого дождя. Между тучами и городом не без вызова реял стреколет Вельзевула, очень подобный черной молнии на мужских брюках. То колесом верхушек деревьев касаясь, то стрелой взмывая к озверевшим тучам, он натужно стрекотал, и тучи, разумеется, слышали дьявольскую радость в смелом стрекоте машины. В этом стрекоте явно сквозила жажда революционной бури. Только глупые и мокрые, как болотные лягушки, прохожие спешили спрятать свои телеса в утесах небоскребов. Хихикая над ними, гордый от возложенной на него миссии Вельзевул реял смело и свободно над седым от пены кислотного дождя городом.
Все мрачней, мрачней и все ниже, ниже тучи опускались над городом под утробный грохот грома.
Вот подхватывает ветер воду луж и щедро бросает ее со всего размаху в дикой злобе на рекламу разнообразных томпонистых затычек, разбивая в пух и прах дорогие рекламные щиты.
Бросая вызов осатаневшему ветродую, стреколет реет с победоносным ревом.
Вот он носится, как демон, – гордый, черный демон чертовой бури, – и стрекочет, и бормочет...
Ветер подвывает...
Гром подпердывает...
Стихия!
Буря!
Скоро грянет еще одна буря – дьявольская, дьявольски революционная буря!
– Даешь заваруху! – самодовольно кричит Вельзевул, чей стреколет нагло реет между молниями над мирно засыпающим городом.
Когда адский вестник грядущих политических бурь и всяких потрясений основ Великого Альдебарана поднялся утром с постели, он уже не застал лейтенанта Эротофайера, который первым покинул дом господина Скапена, торопясь на службу.
Вслед за Вельзевулом на кухню приковылял весь какой-то покусанный и поцарапанный, в одних подштанниках магистр с философическими взглядами на информатику и ведьмочек, легких на подъем и на словоблудие. Он долго и жадно глотал острый рассол, а потом по наущению господина Соломонотрягина выпил рюмку водки, выпил еще две, и у него что-то щелкнуло и закружилось в голове. Это начал работать околомыслительный аппарат. Магистру стало дюже хорошо, и ему опять захотелось побеседовать с девочками. Но тут его обескуражили известием о том, что девочки уже растаяли как утренний туман. Пришлось менять тему разговора.
С активной помощью господина Соломонотрягина магистр стал охотно распространяться о пользе информации в борьбе с сельскохозяйственными вредителями, социальными демагогами и контрреволюционерами. Слушатели поддакивали ему и жаловались на недостатки в работе некоторых информационных служб.
– Вот мы у себя в провинции, – сокрушался господин Соломонотрягин, алчно поблескивая своими бычьими глазами, – все никак не можем наладить постоянный информационный обмен с вашим Центром. Отсюда все наши беды с низкой деторождаемостью и ростом подпольных абортариев. А все почему? А все потому, что дает о себе знать низкое качество техники и недостаточная квалификация специалистов.
– Здесь т... техника не при чем, уважаемые! – заплетающимся языком отвечал магистр, подслеповато щурясь на свое отражение в бутылке перцедора. – Наш Демографический информационный центр работает в сверхсекретном режиме. П... понятно?
– Ничего не понятно, – недоумевал господин Соломонотрягин, разливая перцедор по рюмкам. – Какое такое отношение имеет секретность к работе вашего безобидного Центра?
– Ха! И и еще раз ха! С... са... самое прямое. Т... тот, кто владеет т... точной и исчерпывающей информацией, владеет властью...
– Все это высокие слова, – скептически заметил господин Соломонотрягин. – Если вы такой всезнайка, докажите это. Например, помогите установить адресок одной старушенции, бабульки одной.
– Тьфу! П... пара сущих пустяков. Это я могу сделать даже по телефону.
– По телефону не надо. Это не очень интересно. Зачем беспокоить серьезных научных работников всякой мелкотравчатой ерундой? Лучше давайте прокатимся к вам на работу. Заодно вы поделитесь опытом организации информационных служб. Идет?
– Идет... Я иду... вы идете... мы идем... Куда-нибудь идем, бредем или летим... Ха-ха-ха!..
– В таком случае выпьем еще по рюмочке на дорожку и закусим вот этой целебной таблеточкой, чтобы от нас не пахло перегарчиком, а потом прыг в стреколетик и полетели с ветерком. Если вы, господин магистр, не возражаете, то после осмотра достопримечательностей вашего Центра, мы вернемся сюда и вызовем девочек для продолжения бесед на интимные темы.
– Я о-о-очень д... даже не возражаю. Почему я должен возражать? – промямлил магистр, опрокидывая рюмку и проглатывая таблетку, бесцеремонно засунутую ему прямо в рот Вельзевулом.
После этой рюмки и целебной закуски магистр съехал со стула и свернулся калачиком под столом.
– Хоттабыч! Где ты там?
– Я здесь, о мой прямой начальник, – ответил джинн из соседней комнаты, где, сидя на ковре, он занимался медитацией.
– Иди сюда и продемонстрируй силу своего джиннского гипноза. Магистр обязан выглядеть трезвым, но мало что соображающим. Подчиняться он должен только моим командам.
Хоттабыч блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
Через полчаса магистр был побрит, умыт, одет, обут и приведен в состояние безмозглого болвана, с полной солдатской дисциплинированностью выполняющего начальственные команды.
Центр демографической информатики Великого Альдебарана находился в неприметном закутке столицы. Это было многобашенное крепостное здание из бетона и железа, неприступное для террористов-альпинистов и хорошо охраняемое ударным женским батальоном.
Когда черный стреколет Скапена спружинил на простреливаемую со всех сторон площадку рядом с Центром, к нему тут же подбежали две охранницы, держа на поводке гончих псиц со здоровенными клыками и налитыми кровью глазами.
– Пропуск! – истошно закричала одна из них, еле удерживая зло гавкающую псицу и судорожно размахивая противопанцирной гранатой.
Пригасив недокуренную сигару о толстую подошву ботинка и спрятав окурок в золотой портсигар, Вельзевул послал охраннице воздушный поцелуй и тихо приказал загипнотизированному мистеру Фиксли послать воинственных бабс к их родным и неродным матерям. Тот так и сделал, предъявив свой пропуск с широкими полномочиями и множеством гербовых печатей, а затем сопроводил демонстрацию своего служебного могущества изысканно интеллигентным матом. Эта общепринятая форма казарменного обращения неотразимо подействовала на охранниц. Они кокетливо улыбнулись и разрешили двум пассажирам стреколета пройти в Центр по узкой асфальтовой тропинке, петляющей по минному полю.
Служебный кабинет магистра представлял собой узкую, продолговатую камеру с маленьким зарешеченным окошком под самым потолком. Вдоль одной стены кабинета выстроились высокие сейфы, а около другой находился металлический стол с компьютером на нем и две табуретки, привинченные к полу.
Мистер Фиксли, двигаясь как сомнамбула, подошел к компьютеру, включил его и принял выжидательную стойку исполнительного лаборанта.
– Приказываю найти адрес кормилицы незаконнорожденного сына Папы Душецелительного, о которой известно, что она глубоко законспирирована, и больше ничего интересного не известно.
Магистр, следуя приказу, пробежал тонкими пальцами музыканта полкового оркестра по клавиатуре. В ответ машина мгновенно выдала: «Данный адрес отсутствует в памяти первого уровня».
– Что это еще за уровни? Откуда они взялись? – недовольно спросил Вельзевул.
– Уровни секретности, определяемые спецслужбами, – бесстрастно ответил мистер Фиксли.
– Тогда переходи на следующий уровень.
На следующем уровне результат был тот же.
– Уровни допустимой секретности исчерпаны, – голосом робота произнес мистер Фиксли.
– А недопустимой? – раздраженно спросил Вельзевул.
– Работа на недопустимых уровнях секретности категорически запрещена, если нет соответствующей карточки разрешения.
– Плевать я хотел на твою карточку! – зло пробормотал Вельзевул. – Приказываю работать на недопустимых уровнях секретности!
По застывшему лицу магистра пробежала легкая тень. Не без внутреннего сопротивления он хрипло выразил готовность подчиниться приказу, хотя и не прикоснулся к клавиатуре компьютера.
– В чем дело? – недоуменно поинтересовался Вельзевул.
– У меня отсутствует карточка разрешения.
– Как же быть? – растерялся черт. – Можно обойтись без карточки?
– В принципе можно, – равнодушно ответил мистер Фиксли, меланхолично колупаясь в носу.
– Тогда не тяни резину! – почти закричал разведчик.
– Есть, не тянуть резину.
Магистру пришлось долго повозиться с компьютером, но в конце концов его усилия увенчались успехом – компьютер выдал то, что от него ожидал Вельзевул.
Прочитав текст, выведенный на экран монитора и хорошенько запомнив его, Вельзевул пристально посмотрел на безмятежную физиономию мистера Фиксли и грозно приказал ему забыть абсолютно все, связанное с их совместным пребыванием в Центре. После этого они спокойно вышли из здания, сели в стреколет и взмыли черной молнией к затянутому тучами небу.
– Пусть сильнее грянет буря! – загадочно улыбнувшись, изрек Вельзевул и похлопал мистера Фиксли по костлявому плечу.
В уютный домик Скапена они вернулись, когда хмурое после вчерашнего дождя утро еще не уступило свои права полдню.
Оставив магистра на кухне за столом с большим количеством горячительных напитков, Вельзевул уединился с хозяином на веранде.
– Я сейчас мчусь к своим парням, и мы начинаем главный этап операции, – сказал Вельзевул. – А ты, Скапен, пригляди за магистром и хорошенько его накачай. Гипноз – гипнозом, но водчонка надежнее. Если операция пройдет успешно, мы его захватим с собой. Он много знает и еще пригодится нам.
– Будь спокоен.
Не тратя времени на лишние слова, Вельзевул покинул веранду и рысцой поспешил к стреколету.
Хромой Бес и Хоттабыч прикрывали Вельзевула, когда он в форме почтового служащего приближался к дому кормилицы незаконнорожденного сына Императора.
Старушка жила в дальнем пригороде столицы. Ее небольшой домик, напоминающий долговременное оборонительное сооружение эпохи Большой Смуты, утопал в пышной зелени кустов сирелы поддубной.
Госпожа Пульхерия Изыргилевна Касандриони кормила свою ненаглядную собачонку, сидя в беседке, увитой лианистым морковником.
– Мадам Касандриони дома? – донеслось с улицы.
Взяв громкоговоритель, старушенция солидным баритоном ответила:
– Дома я. Кто меня спрашивает?
– Почтальон Запечкин. У меня письмо для вас.
– Проходите в калитку. Я ее сейчас открою.
Взяв дистанционный пульт управления, госпожа Касандриони нажала на кнопочку.
– От кого же письмо для меня? – пробаритонила старушка, когда почтальон застыл перед ней в почтительной позе.
– Обратный адрес не указан, – равнодушно ответил тот, протягивая увесистый конверт, больше смахивающий на бандероль.
Вооружившись лорнетом, госпожа Касандриони маникюрным ножичком начала вскрывать конверт.
Неожиданно конверт словно ожил, зашипел, из него заструился легкий желтый дымок.
– Ап-чхи! – чихнула старушка и повалилась на бок.
– Ап-чхи! – пискляво чихнула собачонка и тоже повалилась на бок.
– Будьте здоровы! – вежливо промычал Вельзевул, плотно прижимая к лицу носовой платок, пропитанный нейтрализатором усыпляющего газа.
Когда газ улетучился, он извлек из своей почтовой сумки резиновый шлем с длинными проводками, надел его на голову безмятежно спящей старушки, подсоединил проводки к прибору, величиной с обувную коробку, и щелкнул тумблером.
Сканер начал выводить на небольшой экран информационную карту памяти мадам Касандриони, одновременно записывая всю поступающую к нему информацию на крохотный лазерный диск. Все это длилось не больше минуты.
После окончания сеанса сканирования психики старушенции Вельзевул торопливо спрятал аппаратуру и конвертик с газодуем в свою вместительную почтальонскую сумку, осторожно посадил бабулю в шезлонг и положил ей на колени спящую собачонку. Через час здорового сна она должна проснуться, ничего не помня о странном почтальоне и коварном письме.
Операция была завершена. Теперь оставалось как можно быстрее сматываться с планеты.
Скапен встретил Вельзевула тревожным сообщением.
– Звонил Эротофайер и спрашивал, куда подевался магистр. Я ответил, что тот все еще развлекается с девочками и позвонит ему, как только освободится от излишков сексуальной энергии завзятого говоруна. Обычно лейтенант не очень заботится о своих друзьях, а тут вдруг позвонил. С чего бы это? Не нравится мне его заботливость, да и голос показался каким-то напряженным.
Подозрения Хитробоя не были беспочвенными. Во время посещения Центра Вельзевул не обратил должного внимания на одного нищенствующего монаха, прогуливавшегося по вестибюлю с четками в руках. Но зато монах обратил на него внимания, так как хорошо запомнил дулю и злобное выражение лица немилосердного гражданина, явно настроенного против приватизации монахами муниципальной бани. От таких настроений за версту несло ересью и бунтарством.
«Подозрительного субъекта сопровождает мистер Фиксли, – подумал монах и быстро-быстро начал перебирать четки. – Мистер Фиксли – наш в доску стукач и вообще вполне приличная сволочь. Он не водит знакомств с кем попало. И почему у него такое бледное лицо с покусанным носом и поцарапанными ушами? Ох, все это мне очень и очень не нравится! Надо сообщить об этом туда, куда следует».
И куда следует и о чем следует было немедленно сообщено. Столичная полицейская машина сработала мгновенно: колеса и колесики этой машины завертелись, набирая обороты. Засуетилось начальство, расторопно забегали нижние чины, пошли телефонные звонки. Один из этих звонков потревожил лейтенанта Эротофайера, а елейный голосок Ответственного секретаря Святейшей Инквизиции поверг его в ужас и панику. Сбегав в туалет, он принялся названивать Скапену.
Узнав о звонке лейтенанта, Вельзевул почувствовал, что пахнет паленым.
– Ты поедешь вместе с нами! – сказал он Скапену суровым голосом, не терпящим никаких возражений. – Заодно прихватим твоего приятеля, владельца косметическо-поэтического салона. Здесь вам оставаться опасно. К тому же, если вас загребут, под угрозой окажется секретность нашей операции. Поэтому немедленно собирайся в дорогу!
– Ну и влип я в историю! – сокрушенно произнес Скапен. – А между прочим, как мы будем покидать мой дом? Ведь его адрес известен Эротофайеру. И не исключено, что за домом уже установлена слежка.
– Вероятно, ты прав – сказал внезапно охрипшим голосом Вельзевул, зябко поежившись. – В лесопарковой зоне нас ожидает космостратосферный катер. Но как добраться до этой зоны? У тебя есть какие-нибудь соображения?
– Дай подумать, – почесал подбородок Скапен.
– Думай, но только побыстрее. Промедление смерти подобно, как любит говаривать Янус Адольфович.
– Придумал! У меня сосед работает водителем фургонохода. Как раз сегодня вечером он погонит свой фургоноход с грузом для сигаретной фабрики в соседний город. В душе и на деле он скромный контрабандист и карточный шулер. Если ему хорошо заплатить, он нас отвезет хоть на край света.
– Отличная идея! – обрадовался Вельзевул.
Не прошло и часа, как фургоноход уже стоял в назначенном месте за домом Скапена. Эта часть участка, на котором располагался коттедж, заросла колючим кустарником и хорошо скрывала узенькую тропинку, ведущую к незаметной калитке в массивной каменной ограде.
Подхватив пьяного и ничего не соображающего магистра под рученьки, Хромой Бес и Хоттабыч поволокли его вслед за Вельзевулом и Скапеном к поджидающему их фургоноходу.
Покружив по городу и убедившись, что никого и ничего подозрительного нет на хвосте, водитель фургонохода подкатил к заведению маэстро Фигаро.
В тот злополучный для себя день и час хозяин популярного салона ломал голову над тем, как похитрее надуть налоговую инспекцию. Он даже не заметил возникшего рядом с его столом Скапена.
– Дружища Фигаро, стряслась очень большая беда! – зловещим шепотом сказал Скапен. – Если не хочешь оказаться на грязных тюремных нарах, то бросай все и следуй за мной!
– Что ты болтаешь?! – воскликнул маэстро, не отрывая головы от бумаг. – Очевидно, после вчерашней вечеринки еще не пришел в себя.
– Мне сейчас не до шуток, идиот! Если не пойдешь сам, мне придется тебя маленько стукнуть по безмозглой головушке и объяснить всем, что ты нуждаешься в постельном режиме.
Тут только до Фигаро начал доходить зловещий смысл сказанного. Будучи плутом со стажем, он не заставил себя больше уговаривать, выгреб все из сейфа, бросил ценности в несессер, черканул успокаивающую записку своему помощнику и последовал за Хитробоем.
В пути машину несколько раз останавливала поднятая по тревоге полиция, разыскивающая мистера Фиксли и его возможных похитителей. Но опечатанные двери и исправные проездные документы не вызвали никаких подозрений у блюстителей закона.
Вечерело, когда фургоноход свернул с шоссейной дороги на проселок и, монотонно урча, углубился в лес...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ, завершающая и живописующая то, как Князь Тьмы под именем Змия Сатанаиловича Грехопадского коварно совращает с пути истинного Еву, в результате чего закручивается суматошная геоцентрическая История.
«Знание – сила, не так ли?» – поинтересовался у человека один настырный демон философской мысли.
«Именно так! Да, именно так оно и есть!» – подумал лорд-канцлер одного островного и очень туманного государства, радостно потирая ладошки. И тут же поспешил заняться очередной придворно-финансовой махинацией, идею которой ему намедни подбросил неунывающий толстяк Фальстаф, скептик и хулиган, бузотер и обжора, абсолютно уверенный в том, что в хорошо устроенном и вместительном брюхе сосредоточена вся жизненная сила разумных тварей, способная отличать вкусное от безвкусного, питательное от вредного для здорового тела, наличие которого очень желательно для эфирного существования здорового духа.
Чертяка Фальстаф, он же небезызвестный нам Вельзевул, с большой ленцой, свойственной крупным натурам, то есть натуральным толстобрюхам, занимался темным промыслом, в просторечье именуемым космополитическим шпионажем. Само собой разумеется и даже подразумевается, промышлял он токмо высших целей низменной политики ради, точнее, неизменного политического курса своего господина. При этом верный слуга Князя Тьмы не страдал никакой мозговой ипохондрией, ибо в успехе крайне правого дела ни капельки и ни чуточки не сомневался, поскольку не придавал ему никакого значения. К слову сказать, подобные сомнения противопоказаны правильному пищеварению, оплодотворяющему правильное мышление.
Вот и на сей раз Вельзевул, превосходненько справившись со сверхщекотливым и архиответственным заданием, был непоколебимо уверен в щедрых начальственных подачках, тринадцатой зарплате и кабацком празднике живота.
Доставленная разведгруппой чертей информация, обладающая необычайно скандальной силой и эффектом большущей склочности, была в срочном порядке обработана и переслана на Землю за несколько напряженных телепатических сеансов. Ее-то и сообщил своему шефу Вий, перейдя от волнения на староскифский диалект с древнеславянским акцентом, чем привел Князя Тьмы в глубокую филологическую задумчивость.
– А теперь, братец ты мой, займемся подготовкой некоторой текущей документации, – сказал Янус Адольфович, выходя из задумчивости. – Лезь в свой водоплавающий утятник и быстренько подготовь несколько фальшивок эксклюзивно правдивого содержания. Прежде всего мне требуется отредактированный вариант расшифрованного письма генерала Ордена Зуизуитов. Вот его оригинальный текст. В новом рукописном варианте должно быть ясно указано имя командира земных колонистов. Слепи также какую-нибудь ксиву о рождении Адамова.
На следующий день Янус Адольфович, беспечно помахивая электродубинкой, замаскированной под ольховый прутик, и ведя в поводу словоохотливого жеребца, крадучись направился к усадьбе супругов Адамовых.
Перед этим он долго и нетерпеливо выжидал, пока капитан-лейтенант не покинет дом по неотложным служебным делам. Только после отъезда его бронеавтомобиля Люциферов, проклиная ненасытных комаров, вылез из кустов на противоположном берегу лесного озера и взгромоздился на свое транспортное средство.
Солнце начинало изрядно припекать. Воздух становился сладким как сироп.
Поведя вспотевшим носом, Янус Адольфович вспомнил бабушкин мармелад из сахаристых поганок и мечтательно облизнулся.
Когда до усадьбы оставалось ровно триста тридцать три метра, он спешился, подтянул галифе и тихо свистнул в глиняную свистульку. В ответ соловьем залился Тать Гопстопникович Разбойнюк, суперсекретный агент чертей с немалым стажем опасной для случайных прохожих работенки на хронотопных магистралях и топких гатях.
Судя по соловьиным трелям, окольные звериные тропы к дому главного колонизатора были заблаговременно и очень тщательно заминированы.
«Старательный Тать», – одобрительно подумал Янус Адольфович, приказавший использовать лесные привидения в качестве мин, всегда готовых взорваться страшно нецензурной бранью вкупе со зловещим ауканьем, мяуканьем и кукареканьем.
Позитивно оценив усердие и старательность агента, Князь Тьмы чертыхнулся по поводу солнцепека, обливающего его липким потом, и поспешил к намеченной цели.
Ева встретила Змия Сатанаиловича с радостью и немного лицемерным сожалением. Последнее было вызвано отсутствием мужа, с которым она хотела, а может быть, и не очень хотела, познакомить щедрого на подарки коммивояжера.
– Ничего, мы еще успеем встретиться с вашим драгоценным супругом, – успокоил ее Змий Сатанаилович, скалясь в обворожительной улыбке завзятого сердцеведа.
– Может быть, почаевничаем? – игриво предложила гостеприимная хозяюшка, задушевно подмигивая гостю и непринужденно поигрывая бюстом.
– Что вы имеете в виду, сударыня? – смущенно поинтересовался тот, бурно краснея от предвкушения близкой победы над противником.
– Очень приятственный напиток, сударь! Заваривается из листиков одного восточного растения и называется чаем. Повышает мужскую потенцию, а также интеллектуальное КПД. Настоятельно рекомендую попробовать.
– Вы меня очень заинтриговали, милочка. Не откажусь от угощения. Авось предлагаемый напиточек заинтересует наших покупателей, мучительно страдающих хронической импотенцией на почве упорной борьбы за торжество науки над мистикой.
За чаем с бубликами и ватрушками разговор зашел о невыносимых тяготах коммивояжерской жизни, о теневом бизнесе в условиях его рекламного освещения в прессе, о проводимой в империи политике колонизации, денационализации, приватизации и тотальной ваучеризации.
– Вы уже, наверное, слышали, что у нас в империи намедни объявились фараоны... – начала Ева, держа четырьмя пальчиками блюдечко с чаем.
– Кто, кто? – насторожился всезнающий Князь Тьмы, перестав хрустеть бубликом.
– Неужели не слышали?
Янус Адольфович насупился от столь бестактного во-проса, а Ева, не замечая мучительных судорог на лице коммивояжера, продолжала щебетать.
– Фараоны – это талантливые архитекторы реконструктивно-деструктивного периода в экономике, специалисты по возведению финансовых пирамид на зыбучих песках дремучего невежества. Они такие заоблачные пирамиды выстраивают, что у публики начинается всеобщее умственное недомогание от финансовых афер, и вместо почтенных вкладчиков мы получаем презренных рабов фараонизма.
– Вот это да-а! – непроизвольно восхитился Янус Адольфович.
– Лично знакома с некоторыми из них, – похвасталась Ева, прихлебывая из блюдечка. – Мой папенька всегда советовал мне заводить полезные знакомства.
– Ха! Ваш папенька – ей Богу! – не дурак. Да и вы, сударыня, как я погляжу, – не кисейная барышня. Уверен, мы быстро найдем общий язык. Это я говорю к тому, что, конечно, не мое дело лезть к вам, госпожа Ева, с маленькими советами, но мне, к сожалению, кое-что известно о тех дождевых тучках, которые сгущаются над вашей супружеской четой. Вот почему считаю своим долгом проинформировать вас кое о чем.
Ева не ожидала такого поворота беседы. Она перестала уплетать мед и уставилась на Змия Сатанаиловича, растерянно моргая своими красивыми глазками.
– Видите ли, госпожа, хотя я и мирный обыватель, но все же у меня кое-что не ладится с инквизиторами и политработниками идеологического фронта. В сущности они умелые мастера по выкручиванию рук, не дающих взяток, и выпрямлению мозговых извилин, но почему-то органически не переносят добропорядочных коммивояжеров и прижимистых ростовщиков. Мы не совсем вписываемся в их экономическую доктрину и посему подвергаемся несправедливым гонениям.
– Но почему же вы не вписываетесь в эту самую доктрину? – встрепенулась Ева.
– Они хотят слишком много и сразу, а мы категорически не желаем потакать их порочному стремлению рыться в наших недырявых карманах. И я поневоле вынужден иметь дело с теми, кто небескорыстно покровительствует мне. Некоторые из этих покровителей питают непреодолимое отвращение к институту Святейшей Инквизиции и партноменклатуре, верному оплоту монархии. От них-то я и узнал одну страшно интересную историю, где главную роль играют братья террористического Ордена Зуизуитов.
– Вы сказали – Ордена Зуизутов? – вздрогнула Ева, едва не поперхнувшись пряником.
– Да, уже много лет тайные агенты Ордена разыскивают того, кто якобы связан родственными узами с самим Императором, чтобы беспощадно уничтожить его. Деталей всей этой злокозненной истории я не знаю, да и знать не хочу. Когда мои знатные покровители проведали, что я собираюсь в дальний коммерческий вояж и не исключено посещение Солнечной системы, они вызвали меня и передали для вас письма, предупредив об опасности для моей жизни, исходящей от этих писем в случае их обнаружения полицейскими ищейками.
С этими словами Змий Сатанаилович достал из внутреннего кармана френча несколько конвертов и вручил их изумленной Еве. С опаской повертев их, она решилась и открыла первый из конвертов. Из него выпал пожелтевший от времени листок.
– Нет, этого не может быть! – жалобно воскликнула она, кончив читать бумагу.
– Что вас так страшно напугало? – деланно встревожился Змий Сатанаилович и заерзал на стуле от внутреннего удовольствия.
– Вы знаете, что здесь написано? – махнула листком Ева.
– Откуда? Не в моих привычках читать чужие письма.
– Я, право же, не знаю... Может быть, я делаю что-то не то... Но я хочу, чтобы вы это прочитали.
– Нет, лишняя информация мне не к чему.
– И все-таки вы должны прочитать. В конце концов письма принесены не птичками в клювике, а вами. Читайте же! Ну!
– Если вы так настаиваете...
– Настаиваю, настаиваю и еще раз настаиваю! – завизжала Ева.
Что оставалось делать нашему коммивояжеру?
Конечно же, читать. С женщинами, попавшими в заботливо и умело расставленные для них сети, лучше не спорить. Излишняя драматизация ситуации только вредит интриге и ее главным зачинщикам.
Быстро пробежав глазами текст, Змий Сатанаилович поцокал языком, нахмурился и молча вернул бумагу Еве.
– Почему вы молчите?! – простонала Ева. – Немедленно говорите! Ну же!
– Что я могу вам сказать? Краем уха мне приходилось слышать, что ваш супруг оказался, сам того не зная, в центре крупной политической игры. А теперь я вижу, что эта игра очень дурно попахивает, ну просто воняет несвежей зуизуитской мочой. Я маленький коммивояжерчик и не могу давать таким видным особам, как вы, свои глупые советы. Могу поделиться лишь кое-какими соображениями.
– Делитесь! – топнула ногой Ева.
– Мне приходится много ездить, зарабатывая на жизнь изнурительным коммерческим трудом. При этом я общаюсь с разными тварями, как разумными, так и неразумными. И вот что подсказывает мой жизненный опыт: если вас разыскивают зуизуиты, идеологическая, террористическая и коррумпированная опора трона, то спасение надо искать не у Папы Душецелительного, которого зуизуиты умудряются регулярно и вульгарно обманывать, а у противников Ордена. Думаю, некоторые из моих могущественных покровителей имеют связи с этими противниками, если сами не являются таковыми.
– Помогите нам, добрейший Змий Сатанаилович! – взмолилась не на шутку перепуганная Ева. – Я немедленно разыщу мужа, и мы все эти вещи обсудим вместе.
– Не торопитесь, – поспешил охладить ее пыл коммивояжер. – Впопыхах такие дипломатические вопросы не решаются. Мне нужен денек на раздумье. Пока ничего не говорите супругу. И давайте встретимся завтра в полдень у той дикой яблони, которая растет на развилке дорог, где мы с вами встретились и познакомились. Договорились?
– Договорились, – тихо ответила поникшая Ева.
На том чаевничанье и закончилось. Прихватив несколько ватрушек, посетитель покинул уютное гнездышко.
За час до назначенного времени Янус Адольфович был уже около дички. Жеребца он спрятал в кустах орешника, чтобы тот не привлекал внимания, а сам устроился поблизости на брезентовом плаще.
Закрыв глаза, мнимый коммивояжер задремал под негромкое философствование жеребца о проблеме выбора в безвыходной ситуации, о парадоксах небытия и антиномиях не совсем чистого в своих грешных помыслах разума, о смерти при жизни и жизни после смерти...
Из дремотного состояния Януса Адольфовича вывел Люцефал, слегка лягнув его копытом. Мгновенно перевернувшись на бок, он увидел приближающуюся Еву и негромко окликнул ее. В ответ Ева пропела куплет из песни «Эх, яблочко, куда ты катишься?»
– Как спалось сегодня? – поинтересовался наш провокатор, угощая Еву жувачкой «Яблоко моей мечты».
– Плохо, – ответила та, с превеликим удовольствием отправляя в рот пластинку ароматной жувачки. – Какой уж там сон! Да и комары всю ночь назойливо пищали. Только мужа проводила и сразу сюда.
– Понимаю, понимаю... Однако не все так плохо, как вам может показаться. Этой ночью я тоже мало спал и много думал о смысле космополитического менеджмента. Так или иначе, но я оказался вовлеченным в опасную для нас всех интригу со шкурными интересами ее участников. Поэтому мне приходится позаботиться о спасении собственной шкуры. А ее, как и, простите, ваши, можно спасти только совместными усилиями.
– Пожалуйста, поконкретнее.
– Полученные от меня письма вы должны показать мужу и сказать ему без всяких там обиняков, что есть заинтересованные в его безопасности лица. Сразу хочу предупредить вас, что не исключено наличие среди колонистов агентов тайной полиции и сексотов зуизуитов. Поэтому не следует ни с кем делиться информацией о родословной капитан-лейтенанта. И вот еще что: я предполагаю, что ваш супруг наивно не поверит письмам и потребует более весомых аргументов. Таковыми я на данный момент не располагаю, но обязуюсь их заполучить. Придется набраться терпения. Дупло старой дички послужит вам на время моего отсутствия своеобразным почтовым ящиком или, если угодно, вестником об истинном положении вещей в трухлявом мире политических интриг. В дупло я положу вот этот крупный желудь, смахивающий на дикое яблочко. На самом деле это совсем не яблоко и совершенно не желудь. Это – мощный микротелепатор с автономным источником питания. Как обращаться с ним, вы узнаете из инструкции, которую я вам вручаю.
Передав Еве листик с инструкцией, Янус Адольфович самодовольно и радостно подумал: «Клюет дуреха! Операция «Древо Познания» начинает успешно осуществляться».
– Я постараюсь четко следовать вашим инструкциям и советам, – сказала Ева.
– Тогда спешу откланяться, чтобы заняться важными делами в наших общих интересах. Целую ручки!
– До скорого свидания, Змий Сатанаилович.
– Бай, бай!
Был чудесный вечерний час. Молочно-белая и щекастая луна начала поудобнее устраиваться на небосклоне.
«О, женщины! – мысленно воскликнул Янус Адольфович, застегивая на груди стартовые ремни. – О, мужчины! О, единство и борьба противоположностей! О, моя любимая диалектика!»
Мобильный перпетолет медленно взмыл над ночной лужайкой и выжидательно застыл. Секунда... другая... Старт! Катер осторожно фыркнул и темным клопиком быстро пополз по лунной щеке.
Слеза скользнула по щеке Евы после того, как супруг обозвал ее дурой.
– Я вовсе не дура, а вот ты самый настоящий стоеросовый дурак, болван, дубина бестолковая! – крикнула она и швырнула недомытую тарелку на пол.
– Бей, бей посуду! – нервно проорал супруг, топорща свои рыжие усики. – Только не болтай глупости!
– Глупости?! Я болтаю глупости?! Ты лучше вспомни свою творческую биографию! Неужели в ней все так гладко и безоблачно?! Вспомни, как ты сам признавался мне шепотом в том, что подделывал оценки в школьном дневнике и воровал гарбузы у соседей по даче.
– Ничего не буду вспоминать! Отстань!
– Нет, вспомнить надо хотя бы ради нашего будущего и твоей карьеры.
– Причем здесь карьера?
– А при том, что я ожидаю ребенка, которого надо будет кормить, одевать, обувать и прилично воспитывать.
– Какого еще ребенка?..
– Того самого, которого я ношу под сердцем!
Бравый капитан-лейтенант оробел, пробормотать что-то невразумительное, потом бросился к жене и начал пылко ее целовать.
Обычная картина.
– Прости меня, зайчик! – скороговоркой говорил он. – Я сделаю все, что ты пожелаешь!
Как сказал бы заштатный конферансье, вот вам еще один смешной анекдот.
– Так что, будем признаваться или запираться? – вернулась к прежней теме неумолимая Ева.
– Будем признаваться, – понуро ответил супруг. – Но в чем?
– Во всем и по порядку!
– К большому своему сожалению, я не слишком обременял себя запоминанием всех деталей счастливого детства, радостного отрочества и пылкой юности. Тетушка, у которой я воспитывался, рассказывала, что стреколет моих родителей Глиноземных был внезапно застигнут сильной бурей и потерпел аварию. Это произошло через год после моего рождения. В доме тетки до сих пор хранится семейный альбом с фотографиями родителей. Отец работал садовником в парке на необитаемом острове, а мать – садовницей на том же острове.
– И это все? – тоном неумолимого председателя ревтрибунала спросила супруга.
– Кажется, да, если не считать того, что мне дали фамилию Адамова, дабы не ранить мою тонкую психику нежелательными воспоминаниями о прошлом.
– Как поживает сейчас твоя, так сказать, тетка?
– Она в полном здравии.
– В последнее время твоей личностью никто из официальных лиц не интересовался?
– Только князь Рафаил Львович.
– Он был здесь не случайно?
– Я не должен тебе это говорить, но скажу. Князь был у нас отнюдь не проездом. Опять поднимают голову черти. Император встревожен этим. Он даже передал мне через Рафаила Львовича личное послание.
– Император?! Личное послание?! И ты молчишь?! Я твоя жена или наемная кухарка?! Как это все следует понимать?!
– Просто не хотел тебя тревожить, душечка.
– Какой заботливый! Хорош муженек, нечего сказать! О грозящей нам опасности я узнаю от случайного коммивояжера.
– Что еще за коммивояжер? – встрепенулся подследственный.
– Был здесь один симпатичный альдебаранин, который искал с тобой встречи, но...
– Но?
– В силу известных тебе обстоятельств, касающихся нас и его, он вынужден был срочно покинуть Землю.
Затем Ева рассказала о своем знакомстве со Змием Сатанаиловичем Грехопадским, коммивояжером крупной акционерной фирмы «Шило и Мыло».
– Ева! – взревел капитан-лейтенант, приходя в бешенство. – Ева, я уверен на все сто процентов, что этот Змий Сатанаилович – нечистая сила, злокозненный черт! Что ты наделала?!
– Я ничего еще не наделала, но собираюсь наделать. Если он черт, то черт с ним! Что это меняет?
– Как что?! Это может быть заурядной провокацией, о которой меня предупреждали князь и сам Император в своем личном послании.
– Не похоже на провокацию, мой верноподданный лопух! – отрезала безапелляционно Ева, поджимая губы. – Заботливость Папы Душецелительного мне больше напоминает заботливость папы в прямом смысле этого слова, а не Его Абсолютного Величества об одном из своих подданных. Вся эта суета вокруг тебя очень подозрительна.
– В чем-то ты права, – начал сдавать свои непрочные позиции припертый к стенке супруг. – Надо любыми способами искать достоверную информацию.
– Вот и я говорю о том же. Давай попытаемся выжать эту информацию из коммивояжера, не слишком пугаясь его политических симпатий.
– Уговорила. Давай попытаемся.
И капитан-лейтенант энергично взялся за дело. Он наведался к дичке и внительнейшим образом изучил микротелепатор. Игрушка ему очень понравилась. Удостоверившись в работоспособности телепатора, неустрашимый колонизатор поспешил составить криптограмму в виде развлекательного ребуса, как того требовала письменная инструкция, и начал телепатировать на указанной в той же инструкции замыслительной волне.
Телепатические ретрансляторы чертей вмиг передали информацию по назначению.
Вельзевул вихрем влетел в приемную Вождя. Не обращая внимания на грозные выкрики секретарши и на табличку «Без доклада не входить», он дернул на себя дверь кабинета...
Вождь возлежал на диване и просматривал дайджесты.
– Вот, Янус Адольфович, долгожданная криптограмма с Земли! – возбужденно прокричал Вельзевул, размахивая какой-то бумажкой.
Янус Адольфович посмотрел на него поверх очков и протянул руку.
По мере того, как он читал бумажку, лицо его багровело все больше и больше.
– Что это такое? – громоподобно вопросил Вождь, вскакивая с дивана.
– Расшифровка криптограммы.
– Прочти!
Вельзевул, перепуганный реакцией Вождя на радостную новость, начал читать, а тем временем Янус Адольфович, нервно сморкаясь, сел на край письменного стола и принялся гадать на картах о возможном исходе своей грандиозной авантюры, изредка бросая укоризненные взгляды на помощника.
«Господину Маммону от Муссоли Вельзевула, – шевелил губами адъютант Вождя. – Сов. секретно. Прошу выделить мне из кассы взаимопомощи сумму в размере ста тысяч адских купонов наличными. Дата. Подпись».
Когда побелевший от растерянности и страха Вельзевул скомкал бумажку, Вождь в бешенстве стукнул кулаком по колену. Взвыв от боли, он спрыгнул со стола и пошел в присядку по направлению к нерадивому слуге.
– Я... я все перепутал, – трясясь и противно потея, выдавил Вельзевул, шаря по карманам. – Вот она, проклятая бумажка!
– Давай сюда, шельма! – зло прошипел Янус Адольфович.
Поправив очки, он принялся читать.
Текст гласил:
«Господину коммивояжеру З. С. Грехопадскому от капитан-лейтенанта Адамова. Срочно! Категорически настаиваю на очевидных фактах совершенно неочевидного и весомых доказательствах еще недоказанного. Требую также материальной компенсации за душевно-моральные страдания. Дата. Подпись».
Янус Адольфович готов был вновь запрыгать, но на этот раз от переизбытка восторженных чувств и положительных эмоций. Однако он сдержался и мягко, по-отечески сказал, обращаясь к Вельзевулу:
– Ну чего трясешься, остолоп? Возьми себя в руки и слушай приказ. Если точно и быстро выполнишь его, получишь больше того, что выклянчиваешь у Маммона.
Из кабинета с табличкой «Без доклада не входить» Вельзевул выбежал еще более радостным, чем был, направляясь туда. На этот раз ему предстояло внедрить надежных чертей в близкое окружение наследника престола Великого Альдебарана.
В тот же день во дворце Императора было созвано секретное совещание, на котором Папа Душецелительный рвал и метал. Ему стали известны некоторые подробности визита Люциферова на Землю. Это совещание ознаменовало новую кадровую чистку и сопутствующую ей перетасовочную чехарду фаворитов.
Пока в двух противоположных местах альдебаранской цивилизации бушевали полярные страсти, на Земле разворачивались драматические события. Под давлением неусидчивых аборигенов, произошедших от обезъянских племен, колонисты вынуждены были приостановить свою мирную деятельность империалистических звездопроходцев и взяться за дубальтовки, бластеры, многозарядные кулеврины... Но многочисленные орды, ватаги и банды самых отборных дикарей, осуществляющих внеочередное Великое Переселение в результате вспышки солнечной активности и мирового потопа, вызванного падением здоровенного метеорита на Землю, смяли заградительные заслоны альдебаран и отбросили их далеко на Запад.
Отступающих под натиском превосходящих сил коварного и безжалостного противника вел за собой отважный капитан-лейтенант Адамов.
Во время этих странствий у Евы родились два сына – рыжеволосый Авель, весь в папашу, и белокурый Каин, весь в мамашу.
«А где же были имперские отряды сверхмобильного реагирования? – спросит дотошный читатель. – Где были таможенники Уриилзона и патрульные корабли князя Гавриилы Джабраиловича Малаикадзе?»
Незадолго до Великого Переселения господин Уриилзон был подвергнут кадровой чистке за упущения в работе таможни. Не избежал этого и князь Малаикадзе, которого злопыхатели обвинили в потаканиях непростительным слабостям начальника таможни. Только их отозвали в связи с повышением по службе, как об этом официально и конфиденциально сообщили средства массовой информации, случилась колоссальная вспышка сверхновой посередине пути от главной планеты Великого Альдебарана до Земли. Естественно, была нарушена всякая нормальная связь с земной колонией. В конечном итоге история этой колонии пошла вкривь и вкось, уходя на обочину от намеченного маршрута и далее в самые-пресамые буераки хаотичных исканий безвозвратно утерянного счастья.
О счастливом прошлом, пресловутом «золотом веке» или утерянном историческом шансе, потомкам альдебаранской колонии напоминали только до неузнаваемости искаженные мифы, легенды, сказки и памятники так называемой Трипольской культуры, печальные свидетели полного одичания некогда всесильных и цивилизованных альдебаран.
Археологи утверждают: окончательное одичание альдебаран произошло в четвертом тысячелетии до новой эры, когда они превратились в грубых браконьеров, промышлявших охотой на диких животных и созданием хотя и внушительных, но недолговечных империй. Правда, со временем некоторые из них нашли в себе силы превратиться в прародителей вольного степного казачества, о чем свидетельствуют осэлэдцы последних и те веселые байки о своей родословной, где, нет-нет, да прозвучат ностальгические нотки на тему о собственной альдебаранской исключительности.
Вот так всегда случается, когда меняют коней на переправе, то есть когда в самый неподходящий момент начинается кадровая чистка, а в темных глубинах космоса происходят вспышки сверхновых. Если же к этому добавить вмешательство в целенаправленный исторический процесс всяческой чертовщины, то никак не миновать грехопадения, уводящего цивилизованных представителей разумно мыслящей субстанции в зыбучие пески варваризации и мифологизации.
Только вера в настоящее виртуальное чудо, ничем не приукрашенное, может стать той путеводной звездой, которая плутовато поманит к себе хитрый разум и поведет его к вершинам никогда не унывающего вселенского плутовства, достойного кисти великого мастера.
Вот она вспыхивает на небосклоне! Где наши телескопы? Где наши кинокамеры? Где наши виртуальные хроникеры?..
Откройте глаза пошире! Сейчас произойдет чудо! Сейчас!.. Сейчас, сейчас... Еще минуточку терпения... |
Главная