– Что же все-таки беспокоит вас, капрал Санчес?
     Никакой видимой реакции на узком, не лишенном приятности лице с правильными чертами. Прядь стриженых по последней моде темно-каштановых волос нависает над самыми глазами, выбравшими для созерцания точку на дальней стене кабинета.
     Худощавое тело, свободно откинувшееся на спинку кресла, выглядит хрупким и даже немного болезненным. Забавное впечатление. Если учесть, что тонкие пальцы левой руки, расслабленно лежащие на подлокотнике, могут в мгновение ока сомкнуться, даже не заметив сопротивления ломающегося пластика.
     – Капрал Санчес?
     Глаза цвета свежеуложенного асфальта неспешно меняют свое положение. Капрал смотрит мне в лицо.
     – Да. Простите, док. Я слышал ваш вопрос, но, как ни глупо это звучит, не знаю, что ответить. У меня было время, чтобы спокойно все обдумать и четко выразить свои мысли, однако я поспешил прийти сюда и теперь трачу ваше время.
     – Все нормально, капрал. Это время мне оплачивают, причем довольно щедро, – легкая улыбка, оставшаяся без ответа. – Если вы не можете сказать, что вас беспокоит, возможно, Вам легче будет ответить на вопрос, когда это беспокойство возникло?
     – Может быть... Я расскажу все по порядку. Это было на... у вас есть доступ категории С2, док?
     Я молча протянул вперед левую руку. Санчес коснулся моего запястья безымянным пальцем своей правой руки, считывая информацию. Через секунду его лицо выразило смесь удивления и смущения.
     – А4... Вот это да, док!
     Видно было, что я здорово вырос в его глазах. Да и вся братия психологов, пожалуй. Вывали я перед ним разом все свои научные труды, это не дало бы и десятой доли того эффекта. Теперь для капрала Санчеса я – третье лицо во Вселенной. После полковника Редберга и господа Бога. Н-да, именно в таком порядке... Есть, конечно, еще Император, но это – фигура полумифическая.
     – Дело, значит, было на Нова-Иллионе. Месяц назад мы там... – он на секунду запнулся, но вспомнил об А4 и преодолел психологический барьер в своем сознании. – Мы там оказывали содействие вооруженному перевороту. Прежнее правительство утратило лояльность к Империи...
     Я знал все о ситуации на Нова-Иллионе. Ну, не все, конечно, но больше, чем капрал Санчес с его С1. Однако перебивать не стал. Не стоит давить на Санчеса своим рангом, чем больше он будет говорить, тем проще ему будет вновь расслабиться и спокойно рассказать о своей проблеме. Поэтому я, изобразив на лице вежливое и немного отстраненное любопытство, выслушал версию капрала о политической подоплеке смены власти на далекой, не слишком развитой, но очень важной в стратегическом плане планете. Наконец, начался рассказ по существу.
     – Мы прилетели немного заранее. Мы почти всегда прилетаем заранее, и в девяти случаев из десяти никаких активных действий от нас уже не требуется. Вы понимаете? – он чуть смущенно улыбнулся.
     Я кивнул. Чтобы это понять совсем необязательно иметь допуск А4. Все наслышаны об Имперских Коршунах, но мало кто знает, что же это все-таки такое. Бытует мнение, что Коршуны – суперэлитное подразделение армии. Это не так. Коршуны – сами по себе отдельная, самостоятельная армия. Пусть в сотни раз малочисленней регулярных сил, зато во столько же раз эффективней. Каждый Коршун подчиняется полковнику Редбергу, а полковник Редберг подчиняется только лично Императору. Очень простая иерархия.
     Что поддерживает такой колоссальный авторитет Коршунов? Один очень простой факт. В их истории нет неудач. Ни единой. Даже относительной. Только полные, абсолютные, безоговорочные победы.
     Неудивительно, что стоит линкору с характерной, известной всей освоенной человеком части Галактики эмблемой, выйти на орбиту какой-нибудь планеты, непосредственно до вооруженного конфликта дело доходит далеко не всегда. Непримиримые противники обсуждают условия мирного договора, мятежники забывают думать о мятеже, а неугодное правительство добровольно уходит в отставку.
     Но на Нова-Иллионе было не так.
     – Но на Нова-Иллионе было не так, – продолжал Санчес. – Мы высадились и предложили местным заправилам передать власть оппозиции. Но те заартачились. Глупо, – капрал вздохнул. – Мы дали им неделю срока и стали ждать.
     Города там у них – курам на смех. Столица – десять тысяч жителей, двух- трехэтажные домишки. Деревня, одним словом. Развернули мы базу за чертой города, но – если с другой стороны посмотреть – в километре от Президентского дворца.
     К нам там мальчишки местные бегали каждый день. Мы их не прогоняли, зачем? Один что посмелее на второй день уже ко мне подойти решился. Лео его звали, но на льва совсем не похож. На волчонка больше. Чернявый, худой, но жилистый. А глаза большие, серые и смотрят так... пронзительно, в общем. Лет восьми, наверно, пацаненок.
     Подходит ко мне и говорит, что тоже Коршуном стать хочет. Ну, что я ему скажу? Молодец, говорю, учись хорошо, спортом занимайся... Обычные дела, в общем. А он слушает, серьезно так, будто я секретные знания ему какие-то открываю.
     Я, говорит, уже и копилку себе завел, мороженое третий месяц не ем, на Академию деньги собираю. Я смеяться не стал, наоборот, дал ему полреала. Положи, говорю, в копилку... Я не слишком подробно, док?
     – Все отлично, капрал, продолжайте.
     – Вот... Каждый день он прибегал. То со мной поговорит, то еще с кем, а то просто сидит и смотрит. А чего там смотреть, мы ничем там, в общем-то, занимались. Ждали. А правительство молчит. На что они рассчитывали, я так и не понял, да и не моего ума это дело. Срок ультиматума истек – тишина. И главное – ни эвакуации, ни предупреждения для горожан, ничего. Как будто все в порядке.
     Ну, мы, естественно, штурм Президентского дворца готовим, все на одном дыхании, прямо от базы. Я же говорил, чего там расстояния – километра не будет. Начали. Мой взвод по плану с тыльной стороны здания подходить должен.
     А городская планировка там – за голову хватаешься, кто до такого додумался. Домишки понатыканы как попало. То, значит, пустырь в центре города, хоть в футбол играй, то лепятся дома один к другому, что руки в сторону не разведешь, за стены зацепишься. Вот за дворцом как раз такая картина. Три одноэтажных домика стоят – и между ними никакая техника не пройдет. Принял я решение средний дом из ПО-7 убрать. Рассчитали все – меньше чем за три секунды от него только пепел остаться должен. Так и случилось, в общем-то. Дал я команду, пальнули, никакой задержки не случилось. Подошли к дворцу строго по графику.
     Капрал замолчал. Я решился чуть подтолкнуть его.
     – Что же вас смущает?
     – Перед тем как дать команду на залп, я увидел в окне дома паренька этого, Лео. Сидит и на нас смотрит. Восхищенно так.
     Санчес на миг опустил голову, но тут же снова посмотрел мне в глаза.
     – Но ведь это не помешало вам вовремя произвести выстрел?
     – Конечно, нет, док, что вы. И во время выстрела все стало таким четким-четким... знаете, как при вспышке молнии. И я сумел разглядеть на шее у парнишки монетку эту, в полреала. Ту самую, наверно, что я ему дал. Не стал, выходит, он ее в копилку класть, а вместо талисмана носил. Хороший парень... И целеустремленный, может, правда бы в Коршуна вырос, – капрал снова замолчал.
     – Скажите, – прервал я затянувшуюся паузу. – С какого расстояния производился выстрел?
     – Семьдесят шесть метров, – без запинки ответил Санчес.
     – Семьдесят шесть метров, – медленно повторил я. – Операция проходила днем, я правильно понял?
     – Да, – капрал кивнул.
     – Следовательно, маловероятно, чтобы в доме горело искусственное освещение.
     Еще один кивок.
     – Простите, капрал, но увидеть кого-либо в окне при таких условиях...
     – Я знаю, док, – Санчес перебил меня. – Сам много об этом думал после всего... Но говорите, что хотите, – видел. Своими глазами, без всякой оптики – в видоискатель я не смотрел. Видел, – решительно добавил он.
     – Возможно, – я не спеша подбирал слова, – вам показалось. Точнее, вы убедили себя в этом.
     – А может, и так, – капрал согласился неожиданно легко. Видимо, сам допускал такую возможность. – Но все равно...
     – В любом случае, после этого у вас в душе неприятный осадок? – пришел я на помощь.
     – По правде сказать, да. Мне лицо того паренька по ночам даже снится иногда. Просыпаюсь и заснуть потом долго еще не могу. Мне больно, доктор! – Санчес порывисто поднял руку, неуверенно подержал ее на уровне груди и уронил обратно на подлокотник. – Вот и хочу я спросить, может на меня “лоботомия” не подействовала?
     Капрал имел в виду лобэктомию. Так Коршуны в шутку называли операцию, которая в архивах подразделения носила код BSK-X8. Как расшифровывалась сия аббревиатура, не имел понятия даже я. Операцию эту в обязательном порядке делали всему рядовому и младшему офицерскому составу Коршунов. Никакого отношения к настоящей декортикации она, разумеется, не имела. Человек после операции ничуть не терял в умственных способностях, умел шутить, смеяться, злиться... умел, наверное, и плакать, если можно представить себе плачущего Коршуна. То есть, оставался развитой в эмоциональном плане личностью.
     В противном случае количество желающих попасть под крыло полковника Редберга не было бы так велико. Так невероятно велико. Все попытки злопыхателей представить перенесших операцию бесчувственными роботами с треском провалились. Зато преимущества были очевидны.
     Резко повышалась эффективность действий в экстремальных условиях. Исчезали излишние сомнения. Возрастала скорость принятия сложных решений. А главное – отсутствовали неприятные последствия. Коршун не мучился душевными переживаниями, когда исправить уже в любом случае ничего нельзя.
     Не должен мучиться.
     Тем не менее, работы у меня хватало.
     – Вы ведь первый год в полку, капрал?
     – Да, док. Чуть больше десяти месяцев. Служил капитаном в регулярных войсках на Франкте, затем лейтенантом Имперского Десанта. Подал рапорт. Год назад он был рассмотрен и одобрен.
     Да... Недурная карьера. Энергичный парень, возможно, далеко пойдет.
     Я мог бы найти слова, чтобы успокоить капрала. Правильней сказать, я обязан был их найти. И всегда находил. Работа у меня такая. Мерзкая – порой, но хорошо оплачиваемая. Всегда. Выбросил бы капрал из головы и сожженный дом, и Лео, смерть которого он, скорее всего, придумал себе сам. Забыл бы вообще о том эпизоде и вернул себе здоровый и крепкий сон прямо с сегодняшней ночи.
     Но я этого делать не стал. Тоска такая накатила – все бы отдал, лишь бы поскорее прекратить этот разговор и избавиться от Санчеса. Хотя понимаю, разумеется, что ни в чем он не виноват.
     Примерно каждый десятый Коршун на первом году службы проходит через мой кабинет. С одинаковыми, в общем-то, жалобами. Научного объяснения этому феномену пока не дано. Все лабораторные исследования BSK-X8 отрицают возможность подобного дефекта в послеоперационный период.
     И все-таки каждый десятый... но только в первый год...
     Я выписываю Санчесу снотворное и выпроваживаю из кабинета. Объясняю, что «это» скоро пройдет. Действительно, пройдет, и меня это, почему-то, страшно злит. Пожалуй, мне самому сейчас не помешала бы помощь психолога.
     А еще мне очень хочется рассказать капралу о фантомных болях. О том, что человек порой долго еще чувствует боль в ампутированной конечности. В руке или в ноге. Руки нет – а боль есть.
     Но я знаю, что никогда и никому не скажу такого. BSK-X8 ничего не отнимает у человека. Это официально одобренное высшим руководством и подтвержденное ведущими учеными мнение.
     Непонятно откуда возникает глупое и противоречивое желание, чтобы капрал Санчес, один вид которого только что вызывал у меня отвращение, пришел ко мне еще раз. Через год.
     Пускай даже у Имперских Коршунов появится одна крошечная неудача.