Семинар воспитательного наказания
    
     Меня часто спрашивают о том, можно ли применять физические наказания в воспитательных целях. «Нас же лупили?», говорят. «Лупили». Драли как сидорову козу. И ничего. Выросли и поумнели. И даже благодарны. А сейчас психологи что говорят?!
     Бить нельзя. Пороть нельзя. И что теперь? Он в аквариум клея налил, а я его за это – по головке погладить? Он из школы двойку принес, а я ему «чупа-чупс» за это должна купить? Надо пороть, мы так думаем, надо. А то вырастут дебилами, которые понимают только «льзя», а «нельзя» не понимают.
     Хорошо. Я их собрал, кто думает, что «льзя» пороть, чтобы научить, как делать это наиболее правильным образом. Что-то вроде семинара. «Воспитательное наказание». Пришли. И отцы, и матери. Пришли, расселись по рядам. Я говорю (со сцены):
     – Поднимите руку, у кого в семье трое и больше детей.
     Никто не поднял.
     – Поднимите руку, у кого в семье двое детей.
     Две руки. А их человек четырнадцать, наверное. Тех, кто хочет научиться правильно пороть. Научно апробированным способом.
     – Поднимите руку, у кого в семье один ребенок?
     У большинства. Тут я говорю им – спасибо, сограждане! – и прошу кого-нибудь подняться на сцену. Поднимается Дунька Водокачкина.
     – Меня отец, если что не так, велосипедным насосом лупил, – говорит. – Очень, знаете ли, от всякого нехорошего отучивало. И я ему за это по гроб жизни благодарна.
     Все зааплодировали. Я дождался, пока зал утихнет, и приступил к объяснениям. Что есть ведь такое простое понятие, как «кнут и пряник». Иногда пряником надежнее. А иногда кнутом. И в качестве примера Дуньке Водокачкиной – бац! – затрещину.
     – Вот так, – говорю, – вполне можно. Психология, граждане, разрешает, и ничего страшного с вашими детями не будет, а урок они усвоят надолго.
     Дунька побагровела, но молчит. Тогда я ей еще – бац! – пинка по заднице. И комментирую:
     – А вот так, дорогие мои, лучше не надо, потому что психология этого не одобряет. И следует ограничить свои воспитательные...
     Но тут Водокачкина меня перебивает, завопив на весь зал:
     – Вы что это себе позволяете?
     Мои слушатели вскочили, удивленные. То на Дуньку смотрят, то на меня. То на Дуньку, то на меня. Округлившимися глазами.
     – Вот тебе раз! – тоже удивился я. – Мы же тут собрались обсуждать что? Педагогику битья. Я должен показать, проиллюстрировать.
     Дунька пыхтит, глазами сверкает.
     – Так что, вас, значит, нельзя, да? – спрашиваю Дуньку.
     – Я взрослая уже, – огрызается Дунька.
     – А детей, значит, можно, потому что они дети, так что ли?
     Вскочил какой-то мужик и закричал:
     – Так что, нельзя что ли и детей бить, вы это нам хотите сказать?
     – Нет, – отвечаю я, – я хочу понять, почему мне нельзя бить вас. С педагогической целью. Вы кем работаете, простите?
     – Бухгалтером, – отвечает мужик.
     – А если отчет бухгалтерский вовремя не сдадите? Что тогда с вами делать? Может, выпороть? Или велосипедным насосом по хребту?
     – Но мы же не дети, черт возьми! – орет мужик. – Мы взрослые люди!
     – Так и что? Ребенок принес двойку из школы, и вы его насосом или затрещину. Предполагая, что это поможет ему лучше учиться. Так может и вас следует насосом иногда? Или затрещину? Определенно должно помочь вам выполнять свою работу своевременно. Разве нет?
     – Так бы и сказали сразу, что нельзя, – рычит мужик. – И не надо было ее (кивает на Дуньку) по голове трескать.
     – Ну, почему же нельзя? – пожимаю я плечами. – Иногда, наверное, можно.
     Зал облегченно вздохнул.
     – Осталось только определить, в каких случаях нельзя, и в каких других случаях – можно. Но для этого вы должны понять смысл физического наказания как такового. Зачем оно? Какой смысл в том, чтобы причинить другому человеку физическую боль?
     – Чтобы он так больше никогда не делал! Никогда! – выкрикнула женщина из зала.
     – Тепло. Почти горячо. Если ваш ребенок пытается засунуть в розетку шпильку для волос, то подзатыльник поможет ему отказаться от этой затеи.
     Иначе говоря, физические наказания призваны исключить вредное, и, тем более, опасное для жизни поведение. Парадоксально, но таким образом родители защищают свое потомство. Это важнейшая функция физического наказания. А что еще?
     – Меня отец за колы бил, – вздохнула Дунька. – Чтобы лучше училась.
     – А меня за жвачку «Турбо», – сказал кто-то из зала. – Украл у барахольщицы целый блок.
     – Меня тоже за двойки. И когда плохо ел еще, тоже...
     - А я кошке нашей «бээфом» хвост приклеила к полу.
     Зал засмеялся. Я подошел к доске и написал:
     Желаемое и нежелательное
     – Желаемое и нежелательное? – воскликнул мужчина. – В каком смысле?
     – Сейчас поясню. Но все очень просто. Очень-очень просто.
     Если вы хотите, чтобы ребенок что-то делал, физические наказания исключены.
     Если вы хотите, чтобы ребенок чего-то не делал, физические наказания не исключены.
     Встаньте, пожалуйста, те, кто наказывает своего ребенка за плохие отметки в школе.
     Поднялись несколько человек.
     – Вы идиоты! – сказал я, после чего поднявшиеся возмущенно засопели. – Как можно научить ребенка не получать плохих отметок с помощью кулаков?
     Можно научить ребенка получать хорошие оценки. И если вы хотите, чтобы он их получал, то физические наказания исключены. Садитесь (это я тем, кто в зале).
     Повторяю еще раз.
     Если вы хотите, чтобы ребенок что-то делал, физические наказания исключены.
     Если вы хотите, чтобы ребенок чего-то не делал, физические наказания не исключены.
     А теперь ответьте на вопрос. Если ребенок не хочет есть – стоит ли для профилактики врезать ему черпаком по лбу?
     – Получается, что нет, – ответил мужчина, почесав затылок.
     – Получается, что нет, – эхом отозвалась Дунька Водокачкина.
     - Хорошо. А если плохо сделал уроки?
     – Нет.
     – Нет.
     – Нет!
     – Хорошо. Я думаю, что теперь вы поняли. Физическое наказание имеет функцию запрета. Не делай этого, потому что не делай этого. И точка.
     Если же вы хотите, чтобы ребенок что-то делал, физические наказания не только совершенно бессмысленны, но и вредны. Понятно?!
     – Понятно! – хором ответила довольная аудитория, и разошлась. Но через минуту в аудиторию вернулась... Дунька Водокачкина, и с порога выпалила.
     – А почему вы в самом начале спрашивали, у кого сколько детей?! Какое это имеет отношение к вашей теме?
     – Это очень просто, – отвечаю я. – Раньше в семьях было много детей. Если не ошибаюсь, то в России начала XX века в семье было в среднем 13 детей.
     – И что?
     – А то, что когда кто-то из детей провинился, и его наказывают, остальные извлекают из этого важный урок. На примере своего брата (сестры) они понимают, что так, как сделал он, делать нельзя.
     Иными словами, воспитательный смысл наказания был адресован не столько провинившемуся отроку, сколько его собратьям.
     Ту же самую цель преследовали публичные порки (или казни): «не делайте так, сограждане, а иначе и вас постигнет та же участь».
     Но сегодня, когда в семье, как правило, один ребенок, физическое наказание перестало быть назидательным.
     Раньше, когда родитель бил ребенка, он преподносил урок остальным.
     Сегодня, когда родитель бьет ребенка, он бьет ребенка, и только. Ничего воспитательного или назидательного в этом больше нет.